Лепестки на ветру. Японская классическая поэзия VII–XVI веков в переводах Александра Долина - Коллектив авторов

Суть божества в земном его обличье.

Отдав корабль на волю волн и ветра,

Отплыли мы, покинув гавань Нака.

И дружно все гребли, пока вдруг вихрь,

Что к берегу прилива волны гонит,

Не налетел из черных туч нависших.

Я, поглядев назад, вдали увидел

Лишь гребни волн над темною равниной,

А впереди уже белела пена

Бурлящего у берега прибоя.

В бессильном страхе пред морской пучиной,

Где даже кит стал лишь добычей волнам,

Мы налегали дружно на кормило,

Стремясь корабль на верный путь направить,

И хоть кругом виднелось их немало,

Пустынных островов, где мы могли бы

Укрыться от бушующей стихии,

Прибило нас к суровым серым скалам.

На Саминэ, чье имя слух ласкает,

Искали мы случайного приюта.

Тут, оглянувшись, я тебя увидел,

Простертого на каменном уступе, —

Как будто бы угрюмый этот берег,

Иссеченный солеными ветрами,

Стал для тебя последним, смертным ложем.

Кремнистое ты выбрал изголовье!

О, если б знал я путь в твой дом далекий,

Пошел бы, рассказал, где спишь ты ныне.

Когда б жена твоя узнала, где ты,

Она б людей прислала за тобою,

Но не дано ей путь сюда проведать,

Путь, что сравнится лишь с копьем из яшмы.

О, как теперь страдает и томится

В тревожном ожидании супруга

Та женщина, что ты назвал женою!..

Песни-отголоски

«Ах, если бы жена была с тобою…»

Ах, если бы жена была с тобою,

она тебе готовила бы пищу.

Она бы принесла с холмов зеленых

тебе съедобных трав или кореньев —

но разве их пора не миновала?..

Так ты лежишь, без звука, без движенья,

«Так ты лежишь, без звука, без движенья…»

Так ты лежишь, без звука, без движенья,

на каменистом неприютном ложе,

простертый среди скал, а волны моря,

влекомые свирепой силой ветра,

все так же разбиваются о берег…

«Разглядит ли она…»

Разглядит ли она,

как со склона горы Такацуно

я сквозь ветви дерев

все машу рукавом издалёка,

расставаясь надолго с милой?..

«По тропинке в горах…»

По тропинке в горах

Взбирается лошадь все выше,

И с подоблачных круч

В отдаленье уже не виден

Дом моей избранницы милой…

«Верно, милая ждет…»

Когда асон Какиномото Хитомаро пребывал в провинции Ивами, он почувствовал приближение кончины и в скорби сложил стихи

Верно, милая ждет,

не зная о том, что сегодня

я бессильно простерт

вдалеке, на кремнистом ложе

подле горной вершины Камо…

Из восьми песен странствий

«Миновав Минумэ…»

Миновав Минумэ,

край водорослей съедобных,

подплывает ладья

все ближе к мысу Нодзима[5],

где так буйны летние травы…

«Вспоминая о том…»

Вспоминая о том,

как бродил по равнине Инаби,

вижу там, вдалеке,

неизменно милые сердцу

очертанья острова Како.

«В тот же день, что зашла…»

В тот же день, что зашла

в пролив Светозарный – Акаси,

отплывает ладья —

вот уже вдали исчезают

очертанья родного дома…

«В час вечерний кулик…»

В час вечерний кулик

подал голос над озером Оми —

и, внимая ему,

я невольно вспомню былое,

повергая в смятенье сердце.

«Оказалась в пути…»

Оказалась в пути

твоим ложем трава луговая —

а ведь где-то жена,

что осталась в заброшенном доме,

верно, ждет тебя не дождется…