ПРЕДАТЕЛЬ ПАМЯТИ - Элизабет Джордж

Сердечный приступ, подумал он, хотя его глаза говорили ему иное. Аневризма. Инсульт.

Но что делают ноги под машиной? Единственно возможное объяснение состоит в том, что…

Пичли выхватил из кармана мобильник и три раза нажал на девятку.

Тело старшего инспектора Эрика Лича кричало: «Грипп!» У него болело все, что могло испытывать боль. Голова, щеки и грудь взмокли от пота, и в то же время его бил озноб. Надо было сразу, как только почувствовал себя дерьмово, позвонить в отдел и сказать, что заболел. И тогда он получил бы двойную выгоду. Во-первых, отоспался бы за все те дни, когда пытался перестроить свою жизнь после развода, а во-вторых, имел бы весомую отмазку, когда в полночь раздался звонок. А так ему приходится тащить свою несчастную дрожащую задницу из плохо обставленной квартирки в холод, ветер и дождь, где он наверняка подхватит двустороннюю пневмонию.

«Век живи, век учись, — устало поучал себя старший инспектор Лич. — Следующий раз женюсь — ни за что не разведусь».

Когда он повернул на нужную улицу, его встретили проблески голубых полицейских маячков. Время перевалило за полночь, но длинный подъем перед старшим инспектором был освещен как днем. Техники уже подключили прожекторы, и фотоаппараты судмедэкспертов исторгали молнии вспышек.

Необычное оживление под окнами вывело из домов на улицу плотную группу зевак, но от места преступления их отгораживала натянутая вдоль тротуара лента. Улицу с обеих сторон перекрыли барьерами. Там уже скопились журналисты, эти вампиры радиоволн, постоянно настроенные на частоту городской полиции в надежде первыми услышать, что где-то пролилась свежая кровь.

Старший инспектор Лич достал из упаковки леденец «стрепсилс». Машину он оставил позади кареты «скорой помощи», у переднего бампера которой собрались одетые в водонепроницаемые накидки санитары и попивали кофе из термосов. По неторопливым движениям легко можно было догадаться, какая из их услуг сегодня потребуется. Лич кивнул им и нахохлился, прячась от холодных струй дождя. Молодой долговязый полицейский, назначенный следить за тем, чтобы журналисты держались в дозволенных им пределах, проверил удостоверение Лича, и старший инспектор прошел за барьер и направился к группе профессионалов, стоящих примерно посреди улицы вокруг одного из автомобилей.

Еле передвигая ноги, Лич взбирался на пологий подъем, невольно ловя обрывки разговоров в толпе. Те из зевак, кто понимал, сколь неумолим и беспристрастен косарь, собирающий свой мрачный урожай, вполголоса обменивались почтительными замечаниями. Но время от времени раздавались и опрометчивые жалобы на шум и суматоху полицейского расследования, последовавшего за внезапной смертью в неурочный час. Одна из таких жалоб, произнесенная с интонацией, с которой обычно говорят: «Здесь пахнет отвратительно, и мне кажется, что воняете именно вы» — и которую Лич просто не выносил, прозвучала у него под ухом. Он тут же развернулся и пошел в направлении недовольного гражданина, который заканчивал фразу: "…нарушают спокойный сон без видимых причин, помимо удовлетворения самых низменных инстинктов желтой прессы». Гражданином этим оказалась волосатая ведьма, потратившая все свои сбережения на оплату пластической операции, явно неудавшейся.

— Если своевременная оплата налогов не может защитить человека от подобного посягательства… — вещала она, когда Лич прервал ее на полуслове, обратившись к ближайшему полицейскому из заграждения.

— Заткните эту сучку! — пролаял он. — Если потребуется, убейте, — и проследовал дальше.

На тот момент на сцене преступления доминировал судебно-медицинский эксперт под самодельным шатром из полиэтилена, одетый в причудливую комбинацию из твидового костюма, резиновых сапог и плаща по последней моде. Он только что завершил первичное обследование тела, и Лич увидел достаточно, чтобы понять, что они имеют дело либо с трансвеститом, либо с женщиной неопределенного возраста. В любом случае жертва сильно пострадала. Лицевые кости раздроблены, из дыры, на месте которой когда-то было ухо, сочилась кровь; содранная кожа на черепе отмечала места, где были вырваны волосы; голова свисала под вполне естественным углом, но была противоестественно развернута. Человеку, и без того чуть не падающему с ног от лихорадки, такое зрелище пришлось удивительно кстати. Медэксперт, доктор Олав Гротсин, уперся ладонями в колени и выпрямился. Он стянул с рук латексные перчатки, бросил их ассистентке и тут заметил Лича, который пытался игнорировать свое дурное самочувствие и одновременно оценивал то, что можно было оценить с позиции в четырех футах от тела.

— Выглядишь ужасно, — сказал Гротсин Личу.

— Что тут у нас?

— Женщина. Когда я прибыл, была мертва как минимум час. Максимум — два.

— Ты уверен?

— В чем — в поле или во времени?

— Меня сейчас волнует пол.

— У нее есть груди. Старые, но есть. Что касается остального, то мне не хотелось резать белье прямо на улице. Полагаю, ты в силах подождать до утра.

— Что произошло?

— Наезд и бегство с места происшествия. Повреждения внутренних органов. Рискну предположить, что разорвано все, что только может быть разорвано.

Лич сказал:

— Хреново, — и, обойдя Гротсина, опустился возле трупа на корточки.

Тело лежало у правого переднего колеса «воксхолла калибры», на боку, спиной к дороге. Одна рука закинута назад, ноги спрятаны под автомобиль. Сама машина не повреждена, заметил Лич, и это не явилось для него неожиданностью. Он с трудом мог вообразить ситуацию, в которой водитель в отчаянных поисках места для парковки наезжает на лежащего на дороге человека. Затем Лич осмотрел следы от колес на теле женщины и на ее темном плаще.

— У нее вывихнута рука, — продолжал за его спиной Гротсин. — Обе ноги сломаны. И мы обнаружили розовую пену. Увидишь, если повернешь ей голову.

— Дождь не смыл ее?

— Голова была защищена капотом машины.

«Защищена». Странный выбор слов, подумал Лич. Бедняжка мертва, кем бы она ни была. Розовая пена из легких указывала на то, что женщина умерла не сразу, но им от этого толку было мало и уж тем более никакой пользы для незадачливой жертвы. Конечно, если кто-нибудь не наткнулся на нее, пока она была еще жива, и не расслышал несколько важных слов.

Лич поднялся и спросил:

— От кого поступило сообщение?

— Он здесь, сэр, — ответила старшему инспектору ассистентка Гротсина.

Она кивком указала на противоположную сторону дороги, где Лич впервые увидел «порше бокстер», припаркованный во втором ряду с включенной аварийкой. С обоих концов машину охраняли два констебля, а чуть дальше стоял под полосатым зонтом мужчина средних лет в непромокаемом плаще. Его тревожный взгляд перебегал с «порше» на истерзанный труп и обратно.

Лич подошел, чтобы осмотреть спортивный автомобиль. Работа была бы недолгой, если бы водитель, машина и жертва образовали на ночной улице маленькую аккуратную триаду, но, еще не приступив к осмотру, Лич знал, что надежды на это мало. Гротсин не стал бы использовать термин «наезд и бегство», если бы имело место только первое.

И все равно Лич внимательнейшим образом оглядел машину со всех сторон. Он присел перед капотом и изучил переднюю часть кузова. Затем обратил внимание на шины и проверил все четыре колеса. Он опустился на омытый дождем асфальт и исследовал подвеску «порше». Закончив, он приказал отправить машину на экспертизу.

— Позвольте, в этом нет никакой необходимости, — последовало возражение со стороны мистера Полосатый Зонт. — Я же остановился, верно? Как только увидел, что… И сообщил куда следует. Само собой, вы должны принять во…

— Порядок есть порядок. — Лич подошел к мужчине, который в этот момент принимал стаканчик с кофе от одного из полицейских. — Скоро вы получите свою машину обратно. Ваше имя?

— Пичли, — ответил мужчина. — Дж. В. Пичли. Но послушайте, это дорогая машина, и я не вижу причин… Боже праведный, да если бы я сбил ее, на машине остались бы следы!

— Значит, вы знаете, что это женщина?

Пичли стал суетливо соображать:

— Должно быть, я подумал… Да, я подошел к нему… к ней. После того, как позвонил по девять-девять-девять. Я вылез из машины и подошел посмотреть, нельзя ли что-нибудь сделать. Она ведь могла быть еще жива.

— Но не была?

— Точно я не знал. Она не… То есть я видел, что она без сознания. Она не издала ни звука. Может быть, и дышала, но… И я знал, что нельзя ни к чему прикасаться…

Он глотнул кофе. От стаканчика поднимался пар.

— Ее изрядно потрепало. Наш эксперт заключил, что это женщина, проверив наличие у нее грудей. А что вы сделали, чтобы понять это?

Пичли пришел в ужас от того, что подразумевалось под этими словами. Он оглянулся через плечо на тротуар, словно беспокоясь, что зеваки, стоящие там, могли услышать их беседу и сделать из нее неверные выводы.