Вторжение - Сергей Ченнык

Подводя итог войне, «Американа» в 1994 г. утверждала, что в ходе ее ведения весьма симптоматичными стали смерть командующего лорда Раглана и императора Николая I в последний год войны. По ее мнению, в этом чувствовалось приближение военных действий к развязке. «Можно сказать, что Крымская война была ошибкой союзников, но Парижский мир стал полным дипломатическим успехом победителей», — констатирует американское издание.{106} В то же время английское издание, напротив, прямо и категорично пишет: «…война для России закончилась полным поражением и унижением».{107}

Ссылки на материалы из современных средств массовой информации, конечно, далеко не всегда могут считаться объективным материалом, но в них отражен взгляд сегодняшнего времени на Крымскую войну и потому их использование целесообразно, особенно в свете происходящего сейчас переосмысления кампании.

В последнее время много российских военно-исторических журналов стало относиться к теме Крымской войны, как к одной из приоритетных. Причин тому много. Тут и стремление открыть новую тему, и попытки сделать тайное явным, и даже современная политическая ситуация на юге Европы.

Качество этих материалов совершенно разное: от откровенно слабых и популистских басен — до весьма серьезных исследований. К слабым с точки зрения военной истории относятся краеведческие сочинения севастопольцев В. Шавшина и В. Иванова. Если книги первого действительно интересны тем, что прекрасно дают описание истории памятников и исторических мест, связанных с Крымской войной, то onvcbi второго нет желания даже комментировать. Тем более что многие и без меня это уже сделали.

Но есть и светлые пятна. К последним можно отнести публикации серии статей Петра Кириллова в журнале «Флото-Мастер» под общим названием «Синоп: победа или поражение. Хроника боевых действий Черноморского флота в Крымской войне!S53–1856 гг.». Хотя автор и позиционирует материал как хронику, в его статьях присутствуют качественная аналитика и оценка фактов, которые до сей поры многим исследователям казались незначительными. Применительно к сражению на Альме я использовал материал, в котором описывались военно-морская обстановка на Черзом море до высадки десанта, подготовка и планирование экспедиции, разведывательные мероприятия сторон, переход в Крым и действия союзных сил в первые дни пребывания на территории Российской империи.{108}

В своей работе я опирался на современные исследования российских военно-морских теоретиков В.Д. Доценко, А.А. Доценко и В.Ф. Миронова, представленные в книге «Военно-морская стратегия России».{109} Эта работа дает ответ многим «патриотам», с остервенением на грани глупости отстаивающим избитые догмы Крымской войны. Надеюсь, что после выхода этой книги от меня отстанут с обвинениями в отсутствии любви к Родине.

Оригинален известный российский военный историк А. Широкорад. Кроме ссылок на его труды по истории и теории артиллерии, мной использована его книга «Трагедии Севастопольской крепости».{110}

Много информативных материалов содержит журнал «Военный корреспондент» Общества исследований Крымской войны из Великобритании. Как позитивное явление можно отметить то, что аналогичный журнал издается теперь и у нас. С 2004 г. военно-исторический журнал «Military Крым» стал в определенной степени компенсировать дефицит информации о событиях Крымской войны, в том числе и об Альминском сражении.{111} Что касается слабых сторон английских авторов, то я считаю заметно недостаточным уровень аналитики, чрезмерное увлечение сухими фактами и второстепенными личностями.

Интересно ссылаться на работы современных историков США, так как они, как рефери на ринге, сохраняют спокойствие в констатации фактов а их выводы абсолютно нейтральны. И, как покажет дальнейшее изложение, Крымская война для них занимает далеко не последнее место. Почти каждый сборник статей, публикуемый военными академиями США, содержит материалы о кампании в Крыму. В какой-то степени это разрушает сложившийся в среде военных историков стереотип, что американцам неинтересна ни одна из войн, кроме разве что собственной гражданской.

Среди них выделяются две работы. Тщательно и обстоятельно разобраны тактические аспекты Альминского сражения в статье «Тактический триумф при Альме» военного историка из США Т. Дейкина, опубликованной в американском журнале «Military History» в марте 1996 г.{112} На сегодняшний день это одно из наиболее трезвых и беспристрастных современных описаний сражения, вышедшее, к сожалению, не в отечественном, а в зарубежном издании.

Прекрасно проработана статья подполковника Патрика Мерсера из Великобритании, посвященная действиям 95-го полка в Альминском сражении.

И, конечно, статья «Военный гений в Крымской войне», опубликованная в журнале «Военный корреспондент».

Не претендую на полноту описания источников, но, думаю, у меня получилось дать их понятный и краткий обзор.

Хочу выразить благодарность за помощь коллегам из вооруженных сил Великобритании, военных музеев, военных ассоциаций и военно-исторических изданий из России, Болгарии, Англии, США, Франции, Израиля и Канады, которые оказали огромную помощь в подборе фактического и иллюстративного материала, до настоящего времени совершенно незнакомого отечественному читателю.

КРЫМСКАЯ ВОЙНА В ВОЕННОЙ ИСТОРИИ

«История с воспитательными задачами не должна быть панегирирком, приносящим нередко более вреда, нежели пользы».

События Крымской войны составляют немало интересных страниц мировой военной истории. Иногда их спешат назвать революционными, подразумевая влияние и вклад в развитие теории и практики военного искусства. Но не будем бездумно преувеличивать реальное влияние Крымской войны на историю войн. Она, по мнению АА. Свечина, велась «…дореформенной николаевской армией, блеснувшей под Севастополем своей стойкостью, но ещё пропитанной мышлением и техникой наполеоновской эпохи, и устаревшей, как устарела и отстала от времени крепостническая Россия середины XIX века. Восточная война совершенно неожиданно получила позиционный характер, что позволило с необычайной мощью вторгнуться в военное искусство XIX века новой технике: паровому флоту, нарезному оружию, тяжелой артиллерии, телеграфу и т. д. Война протекала в русле стратегии измора».{113}

Не подлежит сомнению — она прообраз грядущих мировых войн. Если любая война предопределяет следующую, то в этом контексте Восточная (Крымская) не исключение. Пусть количество государств, участвовавших в ней, было немалым, человечество к тому времени знало военные конфликты, в которых были задействованы более значительные людские ресурсы. А вот что действительно было новым, так это использование в ней вооруженных сил одновременно на нескольких, порой удаленных друг от друга на тысячи километров театрах военных действий. Но и это не дает повода говорить о ее глобальной революционности. Скорее, она была пограничной, продемонстрировав неразрывную связь военной мощи с экономическим потенциалом. Основные участники использовали преимущественно официально утвержденного устаревшую тактику. Одновременно некоторые начали ее совершенствование, примеряясь к новым условиям, прежде всего новым типам и системам вооружений. Крымская война стала пиком войн, сохранявших инерцию наполеоновской эпохи, одновременно набирая скорость войн следующего столетия. Начиная с Крымской войны боевая мощь армий стала уже зависеть не только от богатства воюющего государства, но и от его природных ресурсов и уровня развития промышленности. В результате тыл страны — шахты, заводы, транспорт вместе с обслуживающим их гражданским населением и прежде всего рабочими приобрел такое же значение, как и фронт, который без поддержки тыла больше уже не мог существовать.{114}

По данным исследования, проведенного в 1919 г. Министерством обороны США, статистика потерь Крымской войны ставит ее в один ряд с крупнейшим военным конфликтом начала XX в. — Первой мировой войной 1914–1918 гг. Разница лишь в том, что численность воюющих армий в середине XIX в. была намного меньше. Недаром среди европейских историков и политологов бытует сравнение оборонительных боев под Севастополем с тяжелыми позиционными сражениями Первой мировой войны и отсюда название, бытующее в среде ее исследователей — «первый Верден Европы».[64] Американский историк Мак-Нил[65] определил первые сражения Крымской войны — Альму, Балаклаву и Инкерман как генеральную репетицию Кениггреца[66] в 1866 г., а осаду Севастополя — как образец Западного фронта первой мировой войны.{115}