Всякий капитан - примадонна - Дмитрий Липскеров

Капитан лежал под звездным тропическим небом и хрипловато подпевал Армстронгу свободным человеком. Распорядился, чтобы Майкл приготовил чай, а потом они пили его, хрустя сырными крекерами.

Внезапно Нестор ощутил в душе несказанную благодать. Великий покой снизошел на весь его организм. Все сомнения и волнения растворились в непроглядной тьме, смешавшись с горячим воздухом. Он понял, что обязан новому своему состоянию – определившейся задаче, пусть и сложной, но одновременно простой, с обязательным ответом – достичь Антарктики. И другого не дано! И пути обратного нет.

Так у заключенного в тюрьме. Если он смирится, что нужно жить в камере отведенные ему годы, то все просто. Его поят и кормят в определенные часы, будят и укладывают спать, определяют и отводят на работу. За него все решают. И если он покорно следует системе, то со временем ему становится легко и просто… Многие возвращаются в тюрьму, чтобы ощущать этот кайф, возможность не принимать решений, отдавая свою судьбу кому-то, кто ее определит. В психушке точно так же…

Вот и Нестор вдруг осознал, что сейчас от него ничего не зависит, возвращение невозможно, ему дважды за ночь необходимо будет просыпаться на вахту, а потом засыпать вновь. Надо будет учиться вязать морские узлы и ставить паруса, осваивать систему GPS, чтобы не сбиться с курса, и еще большой куче всего нового для него.

Теперь у него сформировалась цель. Локальная, не связанная с глобальными задачами творчества, воспитания детей, наследия и прочего, что лишает покоя, цель была предельно ясной – из точки А дойти в точку Б. И все!

Нестор сам не заметил, как запел густым басом, вторя словам Армстронга – «Это прекрасный, прекрасный мир». И никто не посмотрел на него в этот момент как на идиота, хоть и фальшивил он безбожно. Каждый был сам по себе и жил самостоятельно в этом одновременно открытом и замкнутом пространстве, имея право на публичное одиночество.

Нестор ощутил чувство счастья от бытия и одновременно от правильно принятого решения.

В первые же два часа плавания, объединенные единой целью, они словно в одночасье стали родственниками.

И по-родственному Давиди признался компании, что накануне отплытия ему позвонила его женщина Антонелла и сказала, что между ними все кончено.

А как он любил ее! Сколько надежд связывал на будущее! А она!.. Как она могла!

Он обращался к Нестору. Весь его сбивчивый монолог был обращен к нему как к ровеснику. На Майки он не смотрел, а, взмахивая к небу руками, объяснял своему слушателю:

– Ведь никогда такой любви на земле не было! – Его глаза горели взорвавшимся янтарем. – Ведь ни один мужчина не будет любить женщину так, как я! О, господи, как я ее любил! Боготворил! Я был слеп по отношению к другим женщинам, только ее лицо узнавали мои глаза!.. Она наплевала на наши высокие чувства!

И Нестор, и Майки слушали капитана, понимая сейчас, отчего он на берегу маялся, исходя злобой.

– Мы с ней прожили пять лет! Мы выпили сотни ящиков тысячедолларового шампанского и занимались любовью во всех уголках мира!.. Вероятно, она сейчас сидит у себя дома и страдает, так же, как я!

– Позвони ей, – предложил Нестор. – Позвони и поговори!

– Она отключила мой телефон!

– Как это?

– Он был зарегистрирован на ее карту…

Нестор был неприятно удивлен.

У Майки телефона не было, оставался только один, Нестора. А вдруг что-то случится со связью?!

– Через тысячу миль начнет работать радиосвязь! – успокоил Давиди.

– Значит, и Интернет не работает? – понял Нестор.

– Мне не нужен компьютер! Мне достаточно GPS!

– А как насчет погоды? – спросил Майки. – Откуда мы будем узнавать погоду?

– Как она могла! – запричитал Давиди. – Какая глупая женщина! Заставляет себя страдать! И меня тоже!.. Я не могу даже позволить себе купить продукты и дизель для двигателя!..

Хлопнул парус.

Все посмотрели наверх.

Небо будто погасло. Ни одной звезды.

Давиди несколько раз нажал кнопку автопилота, лодка повернула на два градуса, захватывая парусом ветер, и вновь устремилась вперед.

Нестор набрал номер телефона друга.

– У него даже компьютер не работает! – жаловался по-русски.

– Мы договорились созваниваться дважды в сутки. Мой Винченцо будет передавать ему погоду и координаты ветров.

– А если мой телефон… Если он за борт упадет? Что мы будем делать?

– А ты его не роняй!

– Да если бы я знал, что его баба бросила!

– То что? Не пошел бы?

Несто выматерился.

– Пошел бы.

– Ну так я же знаю. Зачем было волновать тебя заранее.

– Спасибо, что позаботился!

– Не за что… Кстати, мне тут Винченцо говорит, что у вас погода меняется, будет достаточно сильный ветер!

– Да, звезды исчезли…

– Это тебе на первый день!.. Главное – не ссы за борт. На этом многие погорели. И помни: одна твоя рука должна всегда принадлежать лодке! Всегда. Даже в штиль!..

Они договорились созвониться утром, после чего Нестор сообщил капитану, что ожидается сильный ветер.

– Не волнуйся, – успокоил капитан. – Мне не нужен компьютер, чтобы знать об изменении погоды. К тому же у меня есть барометры. Из металла – в кубрике висит, второй, из огня, у меня внутри, прямо в сердце. Я чувствую любые изменения!..

– А то, что тебя Антонелла собирается бросить, ты чувствовал своим огненным барометром?

– Нет, в этом случае мое сердце было обмануто…

Давиди замолчал, Майки вообще никогда первым не заговаривал, а потому Нестор сидел и вслушивался в темноту. Стрекотал на ветру пропеллер, заряжающий генератор, шипела, умирая, разрезанная волна. Он посмотрел на воду и увидел мириады светящихся точек. Океанские светлячки. Планктон… Нестор опять испытал чувство удовлетворения. Он точно понимал, что делает что-то совершенно необычное для себя, а потому правильное.

Неожиданно капитан встал, поднял бородатое лицо к небу, как будто хотел что-то разглядеть.

– Что-то случилось? – спросил Нестор.

– Тихо!

Давиди еще некоторое время послушал пространство, стремительно нырнул в кубрик, затем так же стремительно вынырнул из него и что-то сообщил Майки по-итальянски. Матрос тотчас вскочил и перебрался на палубу. За ним последовал и капитан, и они быстро стали убирать паруса.

Нестор чувствовал – что-то происходит. И не только потому, что команда убирает паруса. В воздухе будто сконцентрировалось электричество, запахло озоном, а остановившуюся лодку почти перестало качать.

Давиди запустил двигатель, и лодка пошла перпендикулярно первоначальному маршруту.

Майки и капитан будто чего-то ожидали, всматриваясь в ночь.

Нестор тоже чего-то ждал.

От напряжения команды в нем зародилась тревога. В желудке пришли в движение сырные крекеры, и захотелось выблевать их.

– Что происходит? – спросил Нестор, стараясь сохранять спокойствие.

– Барометр упал, – сообщил Майки.

– Сильно упал, – подтвердил капитан.

Потянуло легким ветром.

Нестор подумал – вот будет незадача вот так вот, в пятидесяти милях от суши, погибнуть. В первый день, вернее, ночь, попасть в кораблекрушение!.. Такое только для истинных неудачников и мудаков. Вместо Антарктики – дно возле тропического острова.

Капитан и Майки по-прежнему балансировали на палубе, широко расставив ноги, вглядываясь в беспросветную темень. Ветер усилился, развевая длинные волосы Давиди. Он стоял без движений, сложив руки крест на крест, как Наполеон в ожидании сражения.

Майки включил фонарик и направил луч света в безбрежный океан.

Гигантскую волну они увидели все вместе и сразу. С пятиэтажный дом, черной гранитной стеной она падала прямо на борт лодки.

– Бля! – воскликнул Нестор.

Он мог бы успеть восхититься таким природным чудом, если бы успел. Но в его открытый рот попали брызги надвигающейся катастрофы, а еще через мгновение миллионы тонн воды подхватили человеческое тело, словно спичку, закружили, сдавливая и перемалывая, а потом вдруг отпустили, будто из пращи, подбросив на десятиметровую высоту.

Он упал рядом с опрокинутой лодкой и еще был жив, когда по его позвоночнику ударило лопастью винта, который бесполезно крутился, тратя вытекающий в океан дизель.

Нестор потерял способность двигаться, лишь рот его открывался в безмолвных криках.

Он был в полном сознании, когда пошел ко дну. Перебитый позвоночник обездвижил его тело, он хотел было вдохнуть в себя воду, чтобы покончить с мучениями, но, парализованный, и этого сделать не смог – так с открытым ртом и шел ко дну. До смерти ему оставалось примерно три минуты, и он успел подумать о том, что поход в Антарктику все же был авантюрой… Непонятно, зачем он жил, какое наследие оставил… Мудак! Абсолютный мудак!.. Потом он вспомнил детей и представил, как мучительно будет Птичик переживать его смерть… А еще ему показалось, что сквозь толщу морской воды с ночного неба на него смотрит Божий лик. И лик этот женский, похожий на Алину…