Медсестра - Антон Орлов

На двух сдвинутых столиках – вазочки из-под десертов, блюдца, чашки. Бедняжки ели за ширмой, чтобы никто не увидел их лиц.

Спохватившись, он отвел взгляд. Таращиться вот так – верх бестактности. Вдобавок он уже пропустил кое-что интересное: серьги исчезли, и неизвестно, остались они у законного владельца или Бранд на правах старшего конфисковал украшение.

– Скоро пойдем, – обратился к безликим дамам Бранд. – Посмотрите пока в окно, сестренки.

Те столпились перед окном. Жакеты и длинные юбки в темных тонах делали их похожими на монашек.

– Мои кузины, – доверительным тоном объяснил парень Стефану. – Приехали с Лаконоды, из самого дремучего захолустья. В свободное от политики время показываю им Танхалу, а то, если отпустить одних, заблудятся, ищи потом… Летом, они еще совсем девчонками были, понесла их нелегкая в Лес, и нарвались там на рой вьюсов. Ну, представляешь… Теперь замуж никто не берет, хотя приданое вполне себе нормальное.

У Стефана зародилось подозрение, что этот тип беззастенчиво навязывает ему своих обиженных судьбой родственниц – не всех скопом, конечно, а какую-нибудь одну на выбор – но его не интересовали богатые невесты, ему нужна была Эфра.

– Мне надо с тобой поговорить, – попросил он, отчаянно глядя на нее поверх стакана с компотом. – Хоть полчаса, пожалуйста!

– Сестренки, пошли, – позвал Бранд, поднимаясь из-за стола.

Дик тоже встал, с угрюмым и вызывающе независимым видом. Не иначе украшение у него все-таки отобрали.

Кузины окружили столик. Судя по их облику, Стефан полагал, что они окажутся неловкими, бестолково суетливыми, но те двигались, как скользящие тени, с грацией танцовщиц. Дразнящий запах духов, на черных вуалях вышиты крохотные серебристые снежинки.

– Эфра, ты с нами пойдешь?

Неизъяснимо нежный голосок. Стефана охватил новый приступ жалости: несчастные девочки стараются по мере возможностей производить на окружающих приятное впечатление.

– Я задержусь, – Эфра осталась сидеть. – У меня тут разговор. Может быть, потом присоединюсь к вам. Куда вы собираетесь?

– В Марсенойский парк, – подмигнул Бранд. – Полюбуемся на нашу будущую резиденцию.

– Разве в Весенний дворец сейчас пускают? – удивился Стефан.

– Нет, но мы вокруг погуляем.

Как будто победа их принципала – дело решенное.

– Тогда, наверное, до свидания, – улыбнулась Эфра. – Вечером я сопровождаю господина Мерсмона в Клуб Энергетиков, и перед этим еще прическу делать.

– Ты обещала нам подарки с Мархена, – вкрадчиво напомнила одна из кузин. – Не забудешь? Мы все очень ожидаем…

– Еще бы я об этом забыла! – лицо Эфры озарила улыбка, напомнившая Стефану сверкание льда под холодным зимним солнцем. – Я сама жду не дождусь того дня, когда смогу отдать вам свои подарки. Устроим вечеринку и все вместе повеселимся.

– Эфра, ты прелестная и полезная, – тихо прозвенел хрустальный голос другой кузины. – Счастливо оставаться, будем ждать нашу вечеринку с дарением.

Шелест тяжелых темных юбок. Примирительная реплика Бранда, которую Дик, похоже, оставил без ответа. Внизу хлопнула дверь.

– Почему эти девушки так странно разговаривают? – пробормотал Стефан, непонятно чем встревоженный.

Как будто увидел сон, в котором вроде бы и нет ничего страшного, но в то же время остается ощущение кошмара.

– Жеманничают. На Лаконоде такая мода. Будьте добры, две чашки кофе.

Последняя фраза была адресована официанту, невзрачному мужчине средних лет, похожему на затюканного конторского служащего.

– А ты видела их лица? – спросил Стефан почему-то шепотом, неизвестно чего опасаясь, словно вторгался на запретную территорию и отлично это сознавал.

– Видела. Ничего особенного, хотя невоспитанный народ будет глазеть, так что без вуалей на улицу лучше не выходить. Ну, и комплексуют, конечно. А я в больнице на всякое насмотрелась.

Ответ Эфры рассеял его дурацкие смутные страхи. Слишком много новых впечатлений за раз, вот и накатило, никаких Лепатриных грибочков не надо.

– Я ездил за тобой на Мархен. Чуть-чуть опоздал. Там… Ваша квартира…

– Не имеет значения, – поняв его с полуслова, безразлично отозвалась Эфра.

– Ну, все разорили, а ты ведь обещала кузинам Бранда какие-то подарки.

– Эти подарки никуда с Мархена не убегут. А убегут, так поймаем.

Снова сгустилось ощущение жути. Как будто вылили за шиворот ледяное желе и оно медленно ползет вдоль цепенеющего позвоночника.

– Несколько банок осеннего грушевого варенья, – добавила девушка. – Они хранятся не дома, а на складе с консервирующими чарами. У нас там арендована кладовка, оплачено вперед.

Никакого желе. У него просто ум за разум заходит! Или не ум, а эмоции, но результат тот же самый.

– Эти ребята, Бранд и Дик, теперь будут драться на дуэли?

Стефан чувствовал, что его повело вокруг да около, но не решался заговорить о главном.

– Ничего страшного. Оцарапают друг друга и помирятся.

Мужчина, похожий на стареющего клерка, поставил перед ними две чашки черного кофе.

– Я тебя люблю, – выдавил Стефан, глядя на чашку, а не на Эфру.

– Помнишь, ты сказал, что тех подонков можно понять? Я тебе никогда этого не прощу.

– Я же тогда объяснил, что я имел в виду! Что они потянулись к красоте, и можно было, наверное, взять их под контроль, помочь им исправиться… Если бы ты захотела разбудить в них хорошее…

– Таких исправит только пуля или нож. Или зубы кесу.

– Я их не оправдываю! Я просто объясняю, почему я так сказал…

– Обрати внимание, они считаются нормальными. Знаешь медицинское определение нормы, из психиатрии? Это среднестатистическая закономерность – то, что характерно для большинства индивидов. Они таких умных слов не знают, но с гордостью называют себя нормальными парнями. И такой мрази действительно много. Если доходит до суда, к ним относятся снисходительно, как будто какая-то круговая порука – чего ты хочешь, это же наша норма! А по-моему, их надо загонять в резервации и держать там подальше от женщин, памятников архитектуры и домашних животных. Или отдавать кесу в порядке товарообмена, потому что лучше какое угодно зло, чем такая норма.

– Нет, Эфра, подожди… Я же их не оправдываю…

– Оправдываешь, а потом виляешь. – Она поднесла к изящно очерченным полным губам фарфоровую чашечку, отпила и продолжила: – Пусть ты и поэт, а те обыватели и судьи, которые их покрывают, рассуждают примерно как ты. Выискивают что-то общее с собой, умиляются – и дальше поехало по накатанной дорожке.

– Нет, подожди…

– Наверное, вам кажется, если вы будете их жалеть и выгораживать, они вас при случае тоже пожалеют. Ага, надейтесь… Встретите свору таких ублюдков в темном переулке – все равно забьют и бросят подыхать на морозе, да еще от души посмеются. Эта ваша так называемая норма ведет себя как раковая опухоль. Разрастается, дает метастазы, давит на соседние клетки, а больной, то есть общество, пытается убедить себя, что дела обстоят как надо – мелкие болячки, можно не обращать внимания. Они стараются уничтожить все, что не похоже на них и живет по-своему. Дика видел? Лорд подобрал его полгода назад в Вергемеше. Это причем даже не окраина вроде Мархена, а небольшой кордейский городок, от столицы двести шестьдесят километров. Дик умирал в местной больнице, его избили на улице. Он никого не убил, не изнасиловал, не предал, ничего не украл – он всего-навсего не похож на них. Его било человек десять. Черепно-мозговая травма, разрывы внутренних органов, множественные переломы. Местные власти не стали заводить уголовное дело, хотя весь Вергемеш в курсе, кто в этом участвовал. Мальчишке девятнадцать лет, и провинился он только в том, что не хотел превращаться в раковую клетку.