Загадка фарфоровой балерины (СИ) - Тюрина Елена Александровна

А звуки музыки все звучали. Татьяна и Павел в вихре танца взлетали над полом. Казалось, что сердца вот-вот лопнут от восторга и свободы…

Таня излучала манкость, сама того не осознавая. Обычно кокетки стараются специально флиртовать, играть роль куколки и прелестницы, чтобы привлечь мужчину и пробудить в нем заботливого защитника. Татьяне же по своей природе это было дано изначально. Ей не нужно было жеманничать и сюсюкать, не нужно было носить пышные платьица и коротенькие юбочки, чтобы стать такой. Внутреннее излучение одновременно детскости и женственности придавало ей то, за чем часто женщины гонятся всю жизнь, но так и не достигают. Причем если у других это получалось, как правило, неестественно, ломливо и глупо, Таня в таком состоянии смотрелась абсолютно органично.

– Стоп, стоп! – Вава звонко хлопнула в ладоши, что заставило многих вздрогнуть. – Золотые мои, мы с вами репетировали всего один отрывок. В балете вам в паре нужно будет исполнить несколько сцен. Есть искра, есть страсть. Все получается. Вы оба как будто созданы для этого балета и друг для друга. Не знай я вас лично, решила бы, что вы и в жизни пара. Но мне нужно немного другое. Больше плавности, легкости.

Ребята остановились, тяжело дыша, и не отрывая взглядов друг от друга. Балетмейстер что-то принялась им пояснять, но Настя не слышала ни слова, пытаясь преодолеть шквал захлестнувших ее эмоций после созерцания танца.

– Танюша, точно сможешь? Выдюжишь? – спросила Вава. – На тебя вся надежда, детка. Мне тебя некем заменить.

После этих слов половина девушек группы недовольно скривили лица.

Валентина Валерьевна занималась с Таней еще во время обучения в балетной школе. Она заметила эту девочку совсем крошкой. Педагоги посещали детские сады и присматривали малышей с хорошими данными. Родители Гальской оказались не против балета. Уже тогда было видно, что Таня рождена для него.

Этот вид искусства требует особых физических данных. Определенная фигура, длина частей тела, даже размер головы – все это важно. Не говоря о растяжке и подвижности суставов. Если данных нет, то даже самую старательную девочку отбракуют, как собаку на выставке. Можно, конечно, договориться, надавить авторитетом, дать взятку, и ребенка возьмут в балет. Но пути на большую сцену у такой балерины все равно не будет.

Таня же была идеально сложена для балета. Ее гибкость и яркая внешность только добавляли ей очков.

Как только объявили перерыв, Настя увидела, как Тайгрян, решительный и серьезный, быстро идет по залу к ней. Брови сведены на переносице, на скулах играют желваки.

– Можно тебя на минутку?

Девушка кивнула и пошла за ним в коридор.

– Ты же Настя, да?

Он повернулся, посмотрел ей прямо в глаза.

– Я хотел поговорить.

Такой худой, и в то же время мускулистый… Широкий размах плеч, в пройме горловины почти у шеи виднеется темная поросль. Томка недавно доказывала ей, что самые красивые мужчины – армяне. Тогда она спорила, а теперь готова была согласиться. Тайгрян так внимательно глядел на нее, а глаза у него оказались зеленые-зеленые! Но когда Настя вспомнила, как нежно он прижимал к себе Татьяну, тут же с раздражением вспыхнула:

– Если ты про вас с Таней, то не переживай, я никому не скажу. И знаешь, меня это напрягает. Я за вами не следила, это вышло случайно. Тане я уже сказала, что никто ничего от меня не узнает. Не надо считать меня балаболкой и по очереди ко мне подходить!

Теперь до того собранные в кучу брови удивленно подскочили вверх, и на лице парня появилось что-то вроде улыбки. Настя была на целую голову ниже, и, должно быть, этакий решительный, эмоциональный пассаж от столь хрупкой девчонки насмешил его.

– Ну, хорошо, – примирительно сказал он. – Извини, если обидел, но сама понимаешь…

Она кивнула и почти бегом вернулась в зал.

Позитивный настрой Настю снова покинул. Все из-за этого разговора. И поврежденная лодыжка постоянно ныла. Сейчас эта боль особенно давала о себе знать. Хорошо бы попасть в этом балете на какой-нибудь задний план, чтобы ее там не было видно.

В зале Анастасия нашла глазами Гальскую. При остальных девочках обе вели себя нейтрально – почти не разговаривали. Но если приходилось общаться, то выглядело это вполне приятельски. Из этого Настя сделала вывод, что Татьяне не привыкать скрывать свои эмоции, и артистка она на самом деле великолепная.

– А что от тебя Пашка хотел? – тут же пристала к ней Тома.

От волнения Настя в тот момент не заметила, как ревниво наблюдает за ними подруга.

– Дааа… Денег хотел занять, – ответила она первое, что пришло в голову.

– Денег? Тайгрян? – недоверчиво переспросила балерина. – Как-то не похоже на него.

– Почему? Разве у Павла не может не быть денег?

– У него очень обеспеченная семья. Отчим – какой-то высокий чин в милиции.

После небольшой паузы, покосившись в сторону Татьяны, сидевшей теперь рядом на скамейке и завязывавшей ослабевшие ленты пуантов, Тома выдала:

– Не понимаю, неужели кто-то может всерьез рассматривать отношения с армянином? Они же женятся только на своих.

Катя подняла голову от тетради с конспектом по искусству грима.

– Ты ошиблась, только на своих женятся цыгане. Или евреи… Точно не помню. Я два года назад была с отцом в Ереване. И знаете, я могу однозначно сказать, что это очень достойный народ и мужчины в том числе. Конечно, циркачей хватает, но в большинстве своем уважают женщин. Сильные, неглупые, целеустремленные, с юмором, добрые, вспыльчивые в хорошем смысле, эмоциональные, нагловатые. В общем, у них больше хороших сторон, нежели плохих. Так что, почему бы и не выйти за армянина? Друг отца…

Тома ее перебила, громко хмыкнув, потом многозначительно округлила глаза, и девушка замолчала, тоже метнув взгляд в сторону Тани.

– Да в любой нации большинство – нормальные люди. Не понятно другое, – равнодушно вымолвила Настя. – Почему вас так волнуют чужие отношения? Которых, кстати, может, и нет вообще.

Тома цокнула, а Катя манерно закатила глаза, но больше эту тему девочки не поднимали.

– Тома, а ты же Тамара, да? – вдруг спросила Настя.

– Гм. Ну да.

– Николаевна?

– Ага. Откуда ты знаешь мое отчество?

Анастасия не ответила. Девушка раньше не задумывалась, как звучит полное имя подруги. А вчерашний дурной сон натолкнул ее на эту мысль. В нем Тома говорила фразу, уже слышанную Настей от директора Дворца культуры – Тамары Кошман. Вот кого балерина ей напоминала! Только фамилия не совпадала. Тома была Виноградова. Но ведь она могла просто выйти замуж за какого-то мужчину по фамилии Кошман. Помнится, Тамара Николаевна говорила, что до того, как стать директором, руководила танцевальным коллективом… Какое неожиданное открытие!

Еще одна неожиданность была впереди. Прощаясь после занятия с танцорами, Валентина Валерьевна принялась перечислять фамилии тех, с кем планирует начать работу над «Гаянэ».

– На вечернюю репетицию сегодня приходят Гальская, Мартынова…

Дальше Настя не слышала. Ее оглушило, как после контузии.

Вечером в зале было непривычно тихо и пусто. Когда Настя с еще несколькими девочками, в число которых не вошли ни Тома, ни Катя, несмело переступила порог обители танца, Таня уже разминалась у станка. А в углу о чем-то говорили Тайгрян и… Артем Мартовицкий. «Неужто этот тоже будет участвовать в постановке?» – Анастасия почувствовала участившееся сердцебиение и мысленно поругала себя за излишнее волнение.

По тому, как вальяжно юноша оперся о балетный станок, каким высокомерным взглядом периодически окидывал всех вокруг, было понятно, что он чувствует себя чуть ли не господином, хозяином, баловнем судьбы. Сверкал самоуверенной улыбкой и всем своим видом демонстрировал, что делает одолжение, находясь здесь. Почему никто, кроме нее, не замечает, какой он ужасный человек?

При появлении педагога парни оживились.

– Валентина Валерьевна, – обратился к хореографу Артем. – А можно нам с Пашкой по случаю участия в балете освобождение от других занятий? Хотя бы от «Истории театра и балета». Нудятина.