Тот, кто не спит - Василий Щепетнев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Часы на левой руке, что витрины магазина после погрома разбиты и пусты. Ладно, плюс-минус неучтенный рентген... Удачно, что на сук не напоролся, собирай потом кишки. Влетел в кусты, как братец Кролик, отлежался - и будет. Сколько пролежал? Судя по солнцу - полчасика, не дольше. И пресс-конференцию дать успел, и в раю побывать...
Он выпрямился, раздвинул ветки руками.
Машина догорала. Дым занявшейся резины, черный, тяжелый, сплетался с белесым паром, бившим из развороченной цистерны.
Вскипело варево в напалмовом пламени. Грязное пахучее облако поднималось к небесам. Выпадет где-нибудь дождичком, пойдут грибы-гробовики, успевай рвать да хоронить.
Повезло, ветер тянет прочь, иначе и не очнуться.
Он чихнул - раз, другой. Ветер ветром, а толика газа досталась, вон и руки в зудящих пятнах, и лицо чешется.
Вокруг ни вертолетов, ни всадников Кому охота травиться ради сомнительного удовольствия констатации факта смерти некоего Петрова, пусть даже и шпиона. Не до того. Близится эвакуация, час "Ч".
Он пошел назад, к деревне, на ходу разрывая вытащенный из кармана индпакет, промокая бинтом веки, лицо, руки. Газ не сало, потер - и отстало.
Он возвращался полем, той же дорогой, которой и выбирался из деревни. Казалось, ехал долго, вечность, а ногами за два часа одолел. Никаких полеводов, никаких ополченцев. Оставаться колоскам в большом колхозном поле неубранными.
Короткая колонна двигалась от бараков к убежищу - все в серых плащ-накидках, на лицах - противогазные маски с хоботами, уходящими в сумки на боках.
- Левой, левой, раз, два, три! - покрикивал мельтешивший на обочине распорядитель. Командовал он не в такт, но колонна шла и шла себе, не слушая вожатого.
В этот радостный день улицы стали шире от проходящих праздничных колонн, украшенных знаменами и транспарантами.
Петров заморгал, сгоняя неиссякающие слезы. Тем, в противогазах, видно куда хуже, но идут...
Он стоял в кустарнике, у посадки, листья, касаясь кожи, стрекали крапивой.
Нечего на листья пенять.
За колонной вольно, свободно двигалась группка, человек десять. Отсюда видно - крепкие, ветер не свалит. Правление. Выпадала одна учительница: сухонькая, прямая, она держалась в сторонке, не сливаясь с руководящей массой, и все тянулась к колонне, замыкали которую ее воспитанники, мал мала меньше.
Белая ворона. Летучая мышь.
У входа в убежище колонна остановилась - раз, два! - и четко, сноровисто, перестраиваясь в цепочку по одному, заструились внутрь серые фигурки, уходя под землю.
Закрылась дверь за последним - железо лязгнуло о железо. Кучкующееся правление заторопилось дальше. Второй бункер. Ай, ай, как можно было не заметить? Ночь, темно, страшно - отговорки для новичков. Пораскинув мозгами, любой поймет, что негоже отсиживаться вместе руководителям и руководимым. Да и поглубже убежище правления, наверное, поуютнее.
Учительница рассталась с группой у самого входа. Двое протянули ей руки, но та покачала головой - протестующе, и в то же время властно. Трогательно - возвращение педагога к ученикам за миг до начала атомной бомбардировки.
И, небесным слоником, у горизонта вынырнул пузатый вертолет в лишайных пятнах камуфляжа.
Нина Ивановна, не добежав до убежища, упала, прикрыв голову руками, а ветер бесстыже пытался задрать неширокую, защитного цвета юбку.
Наши летят, наши.
Деревья закачались, сорванные листья воробьями порхнули прочь - вертолет опускался у края поля и воздух, гонимый винтом, поднимал пыль и сор.
Земля дрогнула прежде, чем вертолет коснулся поверхности. Беззвучно, неслышно за рокотом мотора, просела она широкой округлой каверной. Наступил-таки слоник одной ножкой аккурат на правленческий бункер.
Простите. Недошпионил.
Попрыгали, покатились и стали кольцом вокруг борта семеро из одного стручка. Не семеро, тридцать, бравый полевой отряд Ночной Стражи.
Петров выбрался из кустов и, стараясь не смотреть на усеянные пузырями руки, побрел к вертолету. Запоздало, но оттого особенно зло отозвалось ушибленное бедро, но он не позволил щадиться, хромать. Позже, когда будет теплая ванна, постелька, телевизор, набитый умными, уверенными людьми, не грех и расслабиться, надеть шлепанцы и сесть в кресло у шахматного столика, на котором стоит - дожидается позиция партии с Ковалевым, открытое первенство России по переписке. Лучше всего двинуть пешечку на а четыре.
Майор выбежал навстречу:
- Виктор Платонович, вы... - и осекся.
- Хорош, правда, - тот усмехнулся, и пузырек в углу рта лопнул, пустив кровавую дорожку по подбородку. - Посылайте отряд к большому убежищу, люди там, внизу.
- Люди?
- Все население "Делянки". Почти все.
С тихим шорохом обваливались края каверны, едкий дым слабо курился в наступившем штиле.
Параллельная цепь. Правленцы думали, что включают вентиляцию, а на деле - самоликвидировались. Должны были рвануть оба убежища, но в большом бункере ночью шпион потрудился. Шелудивый хвастун.
- Семененко! - позвал майор, но доктор и сам спешил, серебристый чемоданчик в его руке сулил облегчение и благость.
- Сейчас, сейчас, Виктор Платонович, - крышка щелкнула, откинулась, врач замер над открывшимся богатством.
- Что это там горит? - майор кивнул вдаль. - Летели, видели.
- Вещественные доказательства. Автоцистерна с люизитом. Думаю, для страховки хотели закачать в убежище, если что не сработает.
Солдаты выбили дверь бункера и нырнули вниз. Разберутся.
- Сначала глаза, - врач закапал из флакона с пипеткой-насадкой. - Пусть как следует промоет.
Петров дернул головой. Жжение только усилилось.
- Все, все, Виктор Платонович, больше не буду, - пена из другого баллончика облепила руки, лицо, врач водил у шеи. Кондитером ему работать, торты к юбилеям украшать.
Петров расставил руки в стороны, глядя, как падают наземь ошметки медовой пены.
- Смените одежду, - скомандовал врач.
- Она защитная, пропитанная от газа, - но сменил. Долго ли умеючи? Пять минут с помощью врача, включая белье.
Люди поднимались на поверхность и, ослепленные солнцем, сбивались в беспомощную толпу, рыхлую, аморфную. Дети ожили быстрее других, настороженно-любопытно поглядывали на странно не злых солдат.
- Сейчас мы для них - захватчики, чужаки, - вернувшийся майор озабоченно смотрел на часы. - К полудню автоколонна подоспеет. А пока - накормим людей. Желудок, он лучше всего убеждает, кто друг, а кто враг.
Из выгруженных ящиков рослый старшина доставал пакеты и раздавал робевшим людям. Дети и тут побойчее - бережно снята золоченая фольга, надкушена первая шоколадка. Приспособятся.
- Пайки, чай, гуманитарные? Бундесвер?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});