Предельные полномочия - Сергей Зверев

— А вы, я вижу, неплохо знаете нашу страну, — заметил Лавров.

— Это вы насчет Ижевска? — усмехнулся министр. — Не забывайте: по своей основной профессии я историк. Причем моя специализация — военная история. Так что кое в чем я разбираюсь. Итак, сейчас вы, я думаю, отправитесь в гостиницу — надо же отдохнуть с дороги. А завтра вас прямо возле отеля будет ждать машина с водителем, а в ней — оружие и все необходимое снаряжение…

— Нет, отдыхать я не собираюсь, — покачал головой Лавров. — Ребят выручать надо, каждый час дорог. Я хотел бы выехать уже сегодня.

— Вот что значит профессионал! — воскликнул сеньор Эчеверри. Видно было, что он проникается к Лаврову все большим уважением. — Вы понимаете, что часть пути вам придется проделать уже в темноте? Правда, эта часть Андианы контролируется правительственными войсками, но мало ли что… Не буду вас отговаривать. Хорошо. Сейчас мой помощник организует вам небольшое угощение — ведь поесть вы не откажетесь?

— Не откажусь, — заверил Лавров.

— Вот, а мы тем временем подыщем вам машину и оружие. Ну, еще компас, карту местности, набор медикаментов — ведь вы будете путешествовать по сельве… Надеемся, что сможем управиться за полчаса, самое большее за час. Идет?

— Идет, — кивнул Лавров, вставая. — Спасибо вам за все, сеньор… товарищ Эчеверри.

— Э, пустое, — махнул рукой министр. — Это не вы — мы должны вас благодарить за помощь. Ведь мы не смогли защитить ваших людей. Пусть вам сопутствует удача!

Глава 8

Предположение Малышева о том, что бандиты постараются и остальных энергетиков приучить к наркотикам, подтвердилось уже на следующий день. Сразу после утренней прогулки охранники увели «поговорить» не только Русанова, но и Хайдарова.

Впрочем, наладчик вернулся уже спустя полчаса. Он был злой, но веселый.

— Ничего у них не вышло! — с порога заявил он товарищам. — Пытались они меня, как и Дениса, кокаином накормить, но я отказался. Этот их главный начальник и так ко мне, и эдак, а я уперся — и ни в какую. Говорю: я, мол, мусульманин, мне религия не дозволяет нюхать ваш порошок. А вы меня еще свининой кормите! Тогда они запугивать начали: мол, если будешь упрямиться, мы тебя либо пираньям, либо муравьям скормим. А я им говорю: делайте, что хотите, за мученическую смерть здесь я получу награду в раю. Ну, они поорали еще немного и отстали.

— Так их несколько было? — уточнил Малышев.

— Ну да, двое, — кивнул Хайдаров. Он сел было на койку, но возбуждение после недавней «беседы» еще не прошло, и наладчик тут же вскочил и начал ходить из угла в угол. — Один постарше, за пятьдесят, с холеной такой бородкой. Звать его сеньор Чумпитас. Другой помоложе, тот не представился. Я сначала подумал: «Зачем это их двое на меня одного?» А потом, когда разговор пошел, понял: они со мной играли в злого и доброго следователя. Точно! Младший угрожал, а старший задабривал. Только отбился я.

— Это хорошо, что отбился, — сказал Луценко. — А Дениса ты там не видел?

— Нет, не видел, — покачал головой Хайдаров. — Его сразу куда-то в другое место увели.

Монтер появился еще через час. На этот раз он не выглядел таким веселым и довольным, как в первый раз. Видно было, что ему неловко перед товарищами.

— Пробовал я от их кокаина отказаться, — заявил он, не дожидаясь расспросов. — Так и заявил: не хочу, мол, привыкать. Но они даже слушать не стали: силой голову к столу пригнули и заставили вдохнуть. Ну, а потом за компьютер пустили, как в первый раз. Ну, тут уж я не сопротивлялся.

— А вот меня почему-то никто силой не заставлял, когда я отказался! — воскликнул Хайдаров. — Может, врешь ты все?

— Нет, не вру! Я правда отказывался! — истерично закричал Русанов. — Вы все против меня!

Он повалился на койку и отвернулся к стене.

— Ладно, оставьте его в покое, — устало произнес Луценко. — Что уж теперь… Посмотрим, что нас с тобой, Кирилл, ждет.

Ждать пришлось недолго. Когда после обеда заложники вышли на прогулку, к Малышеву и Луценко подошли охранники и приказали следовать за ними.

«Штаб», о котором рассказывали Русанов и Хайдаров, оказался аккуратным домиком из деревянных панелей. Когда энергетиков ввели внутрь, на них сразу пахнуло приятной прохладой — в штабе работал кондиционер. Пленников сразу же разделили: Малышева отвели в одно крыло, инженера — в другое.

Луценко ввели в скромно обставленную комнату. Посреди нее стоял пустой стол с несколькими стульями; еще два стола стояли у стен, на них инженер заметил компьютеры. На одном окне жалюзи были опущены, на другом нет, из-за чего часть комнаты тонула в тени, а другая была ярко освещена. В этой освещенной части находился стул, на который усадили инженера. Однако пока его вели «под прожектор», как он про себя назвал эту часть комнаты, Луценко успел еще кое-что заметить. В дальнем углу под потолком он заприметил какой-то прибор небольшого размера, с виду — маленькую лампу. «А ведь это телеобъектив, — решил инженер. — И я буду сидеть как раз против него. Они хотят что-то записать?»

Тут открылась другая дверь, и в комнату вошли двое: невысокий человек с небольшой острой бородкой, по виду — сверстник Луценко, и мужчина средних лет в очках. «Как видно, старший — это и есть их начальник, — понял инженер. — Кажется, Равиль называл его фамилию. Ах да, Чумпитас. А второй, наверно, переводчик».

Оказалось, что он угадал. Пожилой уселся за стол напротив инженера, второй примостился сбоку, и «беседа» началась.

— Мы весьма сожалеем, сеньор Луценко, что нам пришлось ограничить вашу свободу, — начал начальник похитителей. — Поверьте — это мера сугубо временная. Она вызвана необходимостью. Мы боремся с прокоммунистическим режимом незаконного президента Браво за свободу и демократию, и в этой тяжелой борьбе нам приходится использовать разные методы.

— То есть вы те, кого в Андиане называют «контрас»? — уточнил инженер.

— Да, наши враги присвоили нам такую кличку, — кивнул Чумпитас. — Хотя мы не контрреволюционеры, мы — борцы за свободу. Мы не против строительства электростанции и, конечно, не против русских. Пройдет еще несколько дней — и вы выйдете на свободу. А пока, чтобы скрасить ваше пребывание в нашем лагере, мы хотели бы предложить вам доступ в Интернет.

— Что ж, я не против, — отвечал инженер. — А электронной почтой я смогу воспользоваться?

— Хотите послать письмо своим близким? — догадался его собеседник. — Конечно, никаких проблем! Пожалуйста, садитесь к компьютеру, — он сделал приглашающий жест к боковой стене, где виднелся монитор, — и составляйте ваше письмо. Оно тут же будет отправлено вашим родным. Правда, по понятным причинам они не узнают ваш обратный адрес — письмо будет послано с другого ящика — и не смогут вам ответить…

— И я могу писать обо всем, что с нами случилось? — спросил Луценко.

— Да, конечно, — кивнул Чумпитас. — Хотя я просил бы вас проявить сдержанность и не раскрывать местоположение нашего лагеря. Имен наших бойцов, которые с вами контактируют, тоже называть не надо. В остальном вы полностью свободны!

— Так что, можно приступать? — спросил инженер, вставая со стула.

— Сейчас, только я отниму у вас еще несколько минут, — сказал Чумпитас. — Нам хотелось бы знать ваше мнение о том, что вы увидели на строительстве электростанции. Нам не нужны никакие технические и прочие тайны, организация охраны и прочие штучки, о которых говорят в шпионских фильмах, — поверьте, мы и так все знаем. Нас интересует именно ваше мнение, взгляд стороннего человека. Мы знаем, что вы опытный человек, много ездили, работали в других странах. Увидели ли вы разницу с тем, как организована работа здесь?

— Ну, особой разницы я не заметил, — начал инженер. — Но кое-какие отличия, конечно, есть…

Он уже открыл рот, собираясь рассказать и о слишком большом количестве рабочих на стройке (их было много даже по сравнению с Йеменом), и о непривычной для российского человека сиесте — послеобеденном отдыхе, и о других вещах: все они, в общем, не бросали тень на андианских энергетиков. Но тут инженер вспомнил о замеченном в углу телеобъективе. «Ведь если записать мой рассказ, а затем умело его смонтировать, то может получиться настоящая обличительная речь, — подумал он. — Может, именно этого они и добиваются?»

Луценко сделал вид, что поперхнулся, начал откашливаться. А когда приступ кашля прошел, он произнес:

— Да, отличия есть. Там, где я работал раньше, везде был засушливый климат, поэтому требовалось защищать агрегаты от песка и пыли. А здесь повышенная влажность, поэтому требуется применять специальные масла. Например, мы используем для защиты от влажности масло марки…

И он пустился в технические подробности, понятные только специалисту. Ни при каком монтаже эти фразы нельзя было использовать для создания «обличительной» телепередачи.