Бесконечное путешествие: Начало - Марк Сергеевич Бо

– Да что ты такое, чёрт возьми! – крикнул он. – Покажись! – добавил он, сам не зная для чего, ведь этими словами мог только спровоцировать того, кто прятался невесть где.

Парень делал себе только хуже тем, что позволял страху разрастаться в голове. И поэтому он, пробираясь через ледяную преграду ужаса, пытался взять себя в руки, что у него начало получаться. Он отбросил все мысли из головы. И, будто загнанный в угол зверь, понимал, что нет другого выхода, кроме как либо бежать, либо сражаться. И поэтому он на время осмелел и начал готовиться к бою с тем, кто с ним разговаривал. Или же Эрик просто медленно сходил с ума, уже толком не контролируя свои эмоции.

– Покажись, тварь! – крикнул он с нотами злости в голосе, а в ответ услышал лёгкий смех, разлетающийся эхом.

Тут Эрик вспомнил фразы, которые ему сказал тот скелет. И парень, мечась от одних мыслей и эмоций к другим, уже запутался в собственном страхе и словах в голове.

– Стой! Манфисталь! Готинейра! – резко опомнился он. – Я ищу Готинейру! – вспомнил Эрик одно из имён, названное Лином.

– Готинейру? – спросила носительница голоса, рассмеявшись. – Значит, с тобой не всё так просто.

– Ты… кто?! Та самая кошмарная сестрица?! Стоп. Я начинаю вспоминать, – последние слова он сказал уже сам себе, приходя в трезвое состояние ума. – Лин! Он сказал эти имена!

– Лин? Ты произнёс его имя? – замешкалась говорящая из тьмы. – Ищешь Готинейру? Интересно, ты всё больше становишься загадкой. Сначала я решила, что ты случайно сюда забрёл по незнанию. Но теперь, когда ты упомянул эти имена… я хочу знать подробней.

Звук механизмов донёсся откуда-то снизу. Потом последовал тяжелейший удар с металлическим отзвуком, а за ним ещё один. Что-то запыхтело, но быстро замолкло. А из, казалось, растянувшейся внизу бездны поднялось облако до одури горячего пара.

Эрик увидел, как, появившись снизу, в одну из чугунных балок впилась стальная ручища, огромная, переплетённая медными и прозрачными трубками с циркулирующей в них жидкостью. Затем вторая лапа появилась из тьмы, и теперь напрягала свою гидравлическую часть, поднимая из мрака огромную тушу в форме механического паука, имеющего размеры с половину автобуса.

Махина карабкалась по чугунным балкам к Эрику, который уже пытался придумать дальнейший план действия.

– Значит, ты ищешь Готинейру? – сказала девушка, прикреплённая ремнями к здоровенному передвижному устройству.

Она, пилотируя махину, скребла пальцами по тумблерам, заставляя аппарат двигаться. Брюхо у механического паука представляло из себя сшитый сварными швами каркас, в котором активно работало некое подобие ткацкого станка. Помимо него там находилось ещё несколько устройств, напоминающих швейные машинки, но более изощрённые.

И вот паук, закрепившись на опорах, остановился в двух метрах от Эрика, который наблюдал пилота махины. Это и вправду оказалась девушка, одетая в роскошное платье, начинающееся с корсета, плавно переходящего в широкую, пышную юбку, которая, снисходя до колен, чередовалась слоями красного и чёрного кружева. На ногах балетки. Лоб целиком покрыт узорчатой чёрной пластиной, чьи резинки, на которых она держалась, прятались глубоко под волосами.

Сама же жительница этих фантастических апартаментов имела на удивление большие и выразительные глаза, чарующие своим взглядом. И в этом было что-то чуждое. Чёрные волосы, опускаясь ниже плеч, плавно переходили в кудри. Выделяющиеся длинные ресницы, которыми она хлопала, изучая Эрика подозрительным взглядом тёмно-карих глаз. Парень пытался хоть приблизительно прикинуть её возраст, как-то невольно всматриваясь в лицо. Но оно настолько белое от пудры, что тщетные попытки определить возраст девчушки не увенчались успехом. А голос её до странности неестественно приятный.

Она, водя бледными руками по пульту управления пауком, скребнула пару тумблеров, заставив машину поближе приблизиться к парню. Затем девушка протянула руку к лицу Эрика, поставив один из пальцев ему на лоб, и начала внимательно изучать его лицо. На каждом пальце напёрсток, а самих пальцев по четыре на руке, что прямо говорило – перед Эриком не человек.

– Точно не отсюда, – сказала она, и убрала руку. – Но ты лично знаком с Лином, и он просил тебя найти… Манфисталя? А ещё Готинейру. Ты понимаешь, что я не знаю, что думать по этому поводу?

– Будто я что-то понимаю, – проговорил он сквозь стиснутые зубы, стараясь не показывать свой страх. – Ты здесь хоть живёшь, верно? А я тут от силы минут десять нахожусь.

Подозрительный взгляд девушки продолжал оставаться застывшим. Она даже бровью не повела.

– Это ты завернула меня в кокон? – не моргая, спросил Эрик, прервав паузу.

– Видишь ли, ты из неоткуда появился тут… телепортировался, да ещё в этом убогом тряпье. Мне пришлось скрыть твою рванину от своих глаз. Как же мерзко она выглядит.

– Что? – опешил Эрик. – Что в ней ужасного? Ты та самая кошмарная сестрица, ненавидящая такую одежду? Но почему?

– Потому, что нет на свете ничего ужаснее безвкусного и отвратительного, чем сшитое для зверья нательное покрывало. Вот как, скажи мне, можно откровенное шарлатанство выдавать за гений портного ремесла? А ведь находятся дураки, которые это ещё и натягивают на свои косточки. Ты же надел на себя эту гниль фантазии. Кто из твоего мира считает это тряпьё великолепным? Любители безвкусицы, которые боготворят создателей за «оригинальный шедевр», который с кислыми минами штампуют полчища бедолаг в катакомбах? Мерзость. Великое искусство превратилось в круглосуточный конвейер, где погоня за оригинальностью переросла в безжизненную гонку блюющей самыми отвратительными отбросами фантазии, запоров саму сущность портного ремесла.

– Ох… я даже подумать не мог, что тебя это настолько заденет, – насторожился он, уже ожидая чего-то плохого.

– Э вон как мягко выразился. Одежда… это не просто тряпьё! Это второй облик, вступающий в симбиоз с её носителем, складывая и преумножая качества своего хозяина, подчёркивая его сильные стороны и скрывая слабые, придавая ему совсем иную сущность, а порой перевоплощая. А если уж так хочется согреться, то и тряпка подойдёт! – с маниакальным настроем говорила она. – Может… ещё выплеснуть ведро краски на холст и назвать это шедевром, парируя любую критику абсурдностью мыслей? Ну, так давай, раздевайся догола, я обмажу тебя барсучьим салом, обмотаю твоё тело рулоном ткани, а потом заявлю, что получившийся кошмар – это уникальный дизайн, являющийся вершиной искусства, гением портного ремесла! А кто не согласен – тот просто не имеет