Осенние визиты - Сергей Лукьяненко

За столом сидел мальчишка. Подросток, тощий и голый, улыбающийся, глядящий на Кирилла так, словно видел его и в темноте.

— Сделай удивленные глаза, — сказал мальчишка. — И успокойся. У нас еще есть время, но его так мало, что лучше поторопиться.

Кирилл слишком часто видел самого себя, не в мертвой статичности фотографии, а по тому же телевизору, чтобы ошибиться.

— Это я, — сказал он.

Мальчишка кивнул.

— Ты.

Он встал — спокойно, не стесняясь наготы. Посмотрел на Кирилла — задумчиво, оценивающе.

— Зови меня Визитер.

10

Говорили, что на этой даче несколько раз останавливался Сталин. Хайретдинов никогда не опровергал устоявшееся мнение — хоть и выяснил в свое время, что вождей крупнее Микояна старые стены не знали.

Недалеко от Москвы, почти чистый воздух, вышколенная прислуга и удобная для охраны планировка — что еще надо человеку, занимающемуся большим бизнесом и большой политикой?

Весь вечер Рашид Гулямович был не в духе. Прогулялся под мелким дождиком в «саду» — если можно так называть солидный кусок леса, обнесенный крепким забором. Против обыкновения не отгонял охрану. Прилетевшего из Саратова с отчетом директора газоперерабатывающего комплекса принял непривычно сухо, чем поверг его в легкую панику.

А виной, конечно, был Семенецкий. Еще один грех, и, наверное, можно было без него обойтись. Месяц-другой давления — сдался бы сам. Но это дурацкое пристрастие к быстрым решениям, что с ним поделаешь…

Он решил никуда сегодня не выезжать. Позвонил в Саратов жене, поговорил с ней так ласково, что наверняка укрепил в мысли об очередной измене. Даже пообещал через пару месяцев забрать ее и детей в Москву. Политик не должен отвлекаться, и семью, которая обязана быть, следует держать в отдалении. Но сегодня ему хотелось — странное дело! — семьи. Уюта.

Сдают нервы.

Он просчитал свой жизненный путь года три назад, когда понял, что только деньги уже не доставляют ему удовольствия. Тайная, подлинная власть — это хорошо. Но и в бизнесе уже встали барьеры, выше которых не прыгнешь. А чтобы кроить мир по своему вкусу, надо совмещать тайную власть с властью государственной, нажимать на рычаги не из-за спины очередного тупоумного политика.

Хайретдинов понимал все преграды на пути его амбиций. Начиная с фамилии и национальности — много ли русских захотят иметь президентом чужака? Но это лишь наполняло его азартом. Он станет более русским, чем любой славянин. В конце-концов есть пример Сталина — какие бы ошибки тот ни допускал, он до сих пор оставался для многих кумиром.

А он не повторит ошибок «отца народов». Он действительно сделает Россию великой и могучей страной. С большим удовольствием Хайретдинов взялся бы творить империю из другого государства, но, увы, материал не выбирают. Что ж, через два года он будет спикером. Через четыре — президентом. И его полюбят. Не смогут не полюбить.

Рашид Гулямович прошел в кабинет. Уселся перед разожженным камином, налил рюмку коньяка, но так и не притронулся к ней. Сидел, глядя в огонь, слушая мерное тиканье старых часов.

Все будет хорошо. Все идет правильно. Жертвы неизбежны, но лучше уж десяток-другой, чем миллионы. Цель оправдывает средства, что бы там ни говорили.

Наверное, он смог успокоить себя. Тоска исчезла, отпустила. Хайретдинов даже вздохнул нарочито шумно и потянулся за рюмкой… Замер.

Он больше был не один.

У окна, спиной к нему, стоял человек. Невысокий, плотный, черноволосый, кривоногий голый мужчина.

Рашид Гулямович издал слабый, пискливый звук.

Мужчина повернулся. Знакомое лицо… господи, кто же это?

— Я думаю, ты все понимаешь, и не будешь на меня в обиде, — сказал мужчина.

Он прошел к столу, открыл верхний ящик. Неторопливо извлек пистолет — «Беретту», красивую и дорогую игрушку. Передернул затвор.

— Кто ты? — прошептал Хайретдинов. Он уже понимал… кажется.

Мужчина улыбнулся — его улыбкой, дорогой, купленной у специалистов по физиопластике, отрепетированной, вызывающей доверие и симпатию.

— Визирь.

Хайретдинов не удивился. Ни своему детскому, давно забытому прозвищу, неожиданно произнесенному его голосом и из его губ. Ни тому, что не было страха и обиды.

— Я пригожусь, — прошептал он, сам не веря в свои слова.

— Нет, — сказал Визирь.

Кабинет был большим, и грохот выстрела утонул в деревянных стенах. Дом знал немало тайн и не испугался звука.

Тот, кто назвал себя Визирем, подошел к креслу. Секунду смотрел в лицо, по которому сочилась тонкая струйка крови. Сквозь волосы на лбу, опаленные близким выстрелом, темнела аккуратная маленькая дырочка.

Визирь перевел взгляд на рюмку. Взял ее, вдохнул аромат коньяка, перебивая пороховую гарь и запах жженых волос. Сделал глоток. Потом, морщась, стянул с вялого, словно живого еще, тела халат. Накинул на плечи, подпоясался.

Чтобы снять штору с окна, ему пришлось забраться на стол. Завернув тело, Визирь прошел к двери.

Старший охраны был в соседней комнате. Сам услышал, или кто-то его позвал?

— Зайди, — коротко приказал Визирь.

Крепкий черноволосый парень секунду смотрел ему в глаза, словно делая выбор. Что-то его смущало. Наконец он принял решение.

— Рашид Гулямович, вы стреляли?

— Да. Зайди, Фархад.

Охранник бросил лишь быстрый взгляд на завернутое тело. Лицо его не изменилось. Он вопросительно посмотрел на Визиря.

— Ваша вина, — сухо сказал тот. — Куда вы глядели? Мне пришлось убить его.

— Кто он?

— Это не должно тебя волновать.

Охранник пожал плечами. Похоже, ему не требовалось много времени на то, чтобы взвесить все плюсы и минусы.

— Очень серьезная неприятность.

— И очень хорошая благодарность. Кому ты доверяешь из своих?

Фархад покачал головой.

— Никому нельзя доверять. Его будут искать здесь?

— Нет, — Визирь ответил так холодно и уверенно, что охранник согласно кивнул.

— Я выйду в сад. Вы сможете подать… это… в окно?

— Да.

Охранник, не отводя взгляда от того, кого принимал за хозяина, шагнул обратно к двери.

— Мне не нужен никакой шум, Фархад. Я не собираюсь списывать этот труп на тебя.

Пока охранник обходил дом, Визирь оделся. Открыл тяжелую раму, перекинул тело через широкий подоконник. Фархад молча принял груз из темноты.

— У тебя будет большое желание заглянуть в лицо, — сказал Визирь. — Не ошибись. Я сразу пойму, что ты это сделал.

— Тут слишком темно, чтобы смотреть в лица, — ответил Фархад. — Не беспокойтесь, Рашид Гулямович.