Черная Королева тамплиеров - Лариса Капелле

— Не бойся, мальчик, ты не один, — обратился к нему рыцарь. — Жанно, так, кажется, тебя зовут?

— Да, сир, именно так.

— Ты хороший проводник, Жанно, я рад, что монахи дали нам именно тебя. Ты давно в монастыре?

— С прошлой зимы, — коротко ответил Жанно, он еще не привык к окружавшим его воинам и откровенно робел.

— Родители твои живы?

— Нет, — покачал головой мальчик, и горло свело судорогой. Больше года прошло со смерти матери, но до сих пор ее исчезновение болью отзывалось в его маленьком сердце.

— Понятно, — только и ответил рыцарь. — Мое имя Эммерик де ла Вассьерэ, а ты можешь называть меня просто Эммерик, договорились?

— Договорились, сир, — робко ответил Жанно и тут же исправился: — Эммерик.

Тем временем к ним подошел второй рыцарь. Он был очень странным, этот воин. Когда отряд появился в монастыре бенедиктинцев, в котором уже больше года жил Жанно, этот рыцарь выделялся своим черным одеянием на фоне белых плащей трех рыцарей храма. «Настоящий ворон! — прошептала кухонная девка Мартина и почему-то перекрестилась, словно черный воин был предвестником неминуемых бед. Даже лицо этого воина было странным. Если высокий и широкоплечий Эммерик с белокурой шевелюрой, ясными голубыми глазами и продубевшим на солнце красным лицом сразу вызывал симпатию и доверие, то черный воин словно вышел из чьего-то ночного кошмара. Любому, бросившему взгляд на это лицо с натянутой на острых костях бледно-желтой, пергаментной кожей, запавшими, горящими непонятным огнем глазами и узким змеевидным ртом с редкими пожелтевшими зубами, становилось не по себе. И было от чего. Единственным, что нарушало это впечатление, был глубокий и необыкновенно приятный бархатистый голос.

— Кто останется сторожить этой ночью? — обратился черный рыцарь к Эммерику.

— Думаю, что поставлю Реми. Ты согласен, Амори?

— Хорошо, я его сменю.

— Ты устал, Амори, тебе особенно важно отдохнуть, если хочешь, я сам сменю Реми? — предложил Эммерик.

Голос де ла Вассьерэ был ласковым и заботливым. Видно было, что он искренне волнуется за черного рыцаря. Жанно никогда бы не подумал, что можно привязаться к такому странному человеку, но Эммерик и Амори были явно старыми товарищами.

— Не беспокойся за меня, мне гораздо лучше, — усмехнулся тот, кого называли Амори.

— Ты боишься, Жанно? — обратился тем временем Амори к мальчику.

К этому времени сержанты закончили приготовления к ужину, и все расселись вокруг костра. Жанно примостился рядом с самым старшим участником группы, Полем. У этого бывалого вояки было морщинистое и улыбчивое лицо, и это сразу расположило к нему сердце мальчика. Жанно не знал почему, но рядом с Полем он сразу почувствовал себя в безопасности. Да и старый сержант явно благоволил мальчику. Он заботливо накрыл начавшего дрожать от холода подростка собственным шерстяным плащом. Дал отпить Жанно вина из фляжки и протянул здоровенный ломоть хлеба с солидным куском подогретой на костре солонины. Воины ели молча, чувствовалась усталость, да и не было необходимости привлекать к себе внимание. Потом все устроились вокруг затухающего костра на ночь. Только Амори отошел от костра. Жанно, устроившийся рядом с Полем, проводил глазами черного рыцаря и шепотом спросил своего старшего товарища:

— Почему он такой, этот Амори?

— Такой какой? — переспросил старый сержант.

— Необычный, даже дрожь пробирает, — признался мальчик.

— Привыкнешь, — вздохнул Поль, — ему, бедняге, тоже непросто живется.

— Бедняге? — удивился Жанно. Как-то непривычно было слышать, что сержант жалеет рыцаря.

— А ты как думаешь?! Любой другой на его месте, может быть, уже концы бы отдал, а он держится… Он видит души людей, а это не самое легкое и приятное занятие, мальчик. Нет большего зла на свете, чем в душе человека. Вот ты боишься демона, ведьму, дикого зверя, а надо бояться человека, запомни это, — все это было произнесено с такой горечью, что Жанно стало не по себе.

Проснулся он внезапно, словно что-то дохнуло на него холодом. Поль крепко спал, другие тоже. Только Амори сидел у горящего почему-то костра и внимательно наблюдал за ним. Огромный лунный диск навис над ними, освещая все ярким светом. Может, именно из-за этого яркого света все вокруг казалось странным и неживым. Стволы и листва деревьев побелели, трава словно покрылась изморозью, даже продубленные лица окружавших его спящих товарищей по путешествию безжизненно побледнели. Но холода Жанно не чувствовал, только удивление.

— Теперь мы одни, — произнес Амори, — следуй за мной.

Мальчик поднялся, и хотя в глубине души ему очень хотелось остаться рядом с костром, противоречить он не решился. Амори шел впереди, быстро и ловко обходя ветки, коряги, терновник. Самое странное, что и мальчика ни раскинувшиеся корни деревьев, ни колючки не трогали. Словно расступались перед рыцарем и смыкались за его спутником. Тьма сгущалась перед ними все больше и больше. Даже лунный свет, вначале необычайно яркий, померк. Жанно торопливо следовал за рыцарем. Внезапно он почувствовал, что стало трудно дышать, словно воздух исчезал вместе со светом. Сердце отчаянно забилось, и ужас поднялся откуда-то из глубины его маленького существа.

— Сир! Я больше не могу! — позвал он своего провожатого. Но тот даже не обернулся. — Амори! — закричал он. Но голос только отозвался странным эхом. Рыцарь продолжал свой путь не оглядываясь. В один момент дорогу ему преградило раскорячившееся высохшее дерево. Амори остановился, словно в раздумье, и обернулся. Жанно содрогнулся. Его спутника было не узнать: вместо глаз были черные впадины, нос ввалился, а рот оскалился кошмарной улыбкой мертвеца.

Мальчик завопил и бросился прочь. Только на этот раз бежать становилось все труднее и труднее, ноги были ватными, терновник цеплялся за одежду. Он бежал, собрав последние силы, рыдая и запинаясь. Внезапно почва ушла из-под ног, и он провалился в глубокую яму. Упал, но боли не почувствовал, только раздирающий все его маленькое существо ужас. Попытался подняться и, хватаясь за выступающие из земли корни, выползти наружу. Но в этот момент кто-то подошел к яме. «Помогите! Спасите меня!» Человек наклонился, и Жанно увидел его лицо. Это был Амори… Безнадежность объяла маленькое сердце мальчика, и он уже больше не двигался, ожидая неизбежного.

Но ничего не происходило. Амори, казалось, тоже чего-то ждал. Послышался легкий шелест, словно ветер поднимал сухие листья. С каждой минутой шорох усиливался. Почва под ногами зашевелилась. И только сейчас мальчик понял, что ему напоминал этот шелест. Но кричать не осталось сил… Вокруг него, извиваясь и разевая отвратительные пасти, заструились десятки змей. Все вокруг заполнили шипение и нестерпимая вонь. И в этот момент мальчик словно взбунтовался. С безумной отвагой обреченного он бросился на змей, топча и разрывая своих врагов. Вдруг все вокруг залила ослепительная вспышка света, и в сияющей ауре показалось необыкновенной красоты женское лицо… Змеи исчезли. И мягкие руки по-матерински теплым объятием окутали Жанно…

— Проснись, проснись! — трясли его чьи-то руки.

Жанно протяжно, захлебываясь, заплакал и раскрыл глаза. Первым, что он увидел, были напуганные глаза Поля.

— Ну и перетрусили мы с тобой, мальчуган, — с явным облегчением произнес его старший товарищ, — ты своими криками даже мертвых бы на ноги поднял!

Только в этот момент Жанно понял, что это был сон. Страшный, кошмарный, но все-таки сон. Он снова заплакал, но на этот раз от облегчения. Поль обнял мальчика, баюкая и успокаивая.

— Что ты видел? — раздался над ними глуховатый голос.

Жанно поднял заплаканное лицо и вздрогнул. Рядом с ними стоял Амори. Только на этот раз лицо рыцаря было самым обычным, и глаза смотрели озабоченно.

— Да кошмар ему приснился, — ответил вместо мальчика Поль, — устал, вот и привиделось.

— Кошмар… — задумчиво пробормотал Амори, внимательно вглядываясь в мальчика.

Тот молчал.

— Ты видел ее? Значит, мы не ошиблись, Черная Королева выбрала своего рыцаря… — задумчиво пробормотал Амори.

И перед взором Жанно, словно наяву, встала прекрасная женщина из сна. И только в этот момент он понял, что ее чудесное лицо было абсолютно черным…

Фелипе наблюдал за суетой большого города и думал. С высоты люди казались не больше муравьев, и он даже не мог рассмотреть их лиц. Теперь он был на вершине, он добился всего, даже большего. Только что кончилось заседание совета корпорации. Дела его шли блестяще. Под конец, расслабившись, члены совета вспомнили детство и родительский дом. Только Феррейра молчал и слушал других. Не то чтобы ему было нечего рассказывать, нет. Но партнерам знать детали было незачем. Глядя на высокого, подтянутого господина с холеным, породистым лицом, любой бы представил себе целую галерею богатых и значительных предков. Но реальность происхождения Фелипе Жоакима Феррейры была абсолютно иной. Он родился в лачуге в трущобах в центральной части Рио-де‑Жанейро.