Роса на солнце - Вадим Львов

   — Время очень дорого и остальные вопросы после сбора. Теперь перейдём к сути. Прошу присаживаться, господа офицеры.

   Генерал отхлебнул остывшего кофе и сморщился.

   — Я вас собрал для доведения до старшего командного состава нашего соединения приказа N421 от шестого июня сего года. О приведении частей и подразделений отдельного одиннадцатого гвардейского корпуса в полную боевую готовность. Для последующего действия по оперативному плану «Бурьян».

   Гриднев про себя присвистнул и покосился на сидящего рядом, украдкой смахивающего текущую по виску каплю пота, Ромашовым. Тот сделал страшное лицо о воздел глаза к навесному потолку командирского кабинета. Хотя в кабинете было весьма прохладно из-за приоткрытого окна, Гридневу, да и всем вызванным офицерам казалось, что они находятся в сауне.

   Было от чего потеть! План «Бурьян», который они тщательно отрабатывали на КШУ, предполагал нанесение первого мощного упреждающего удара по войскам НАТО. Конкретно, по польским войскам. Не дожидаясь, когда те окончательно развернутся для осуществления возможной агрессии. «Бурьян» отдавал авантюризмом, если не сказать, наглостью и требовал филигранного мастерства в вождении войск. План расписывал действия батальонов и дивизионов бригады буквально поминутно и от слаженных действий всех подразделений получалась смертельная симфония. Если кто-то сфальшивил, грозная симфония превращалась в похоронный марш для всей бригады, а может, и корпуса. Такие вот, дела.

   По задумке стратегов из Генштаба одиннадцатый гвардейский корпус, переформированный из бывшего калининградского особого района должен был, при поддержке сил Балтийского флота и авиации, вырваться на оперативный простор из простреливаемого насквозь балтийского анклава в направлении Олштына и Торуни, рассекая северную Польшу на две части и отбрасывая войска НАТО вглубь территории. Для подобной операции отдельный корпус располагал двумя танковыми и одной механизированной бригадой, которые, по мере развёртывания массовой армии, должны были пополняться. Чтобы это пополнение доставить до сражающегося в отрыве корпуса, пришлось бы пройти насквозь через Латвию и Литву. Или таскать тысячи тонн военных грузов через Балтику, преодолевая минные заграждения и удары флотов НАТО. Для Москвы предпочтительней и привычней было бы взять под контроль наземные коммуникации в Прибалтике, чем связываться с хитроумной и сложной морской логистикой. Из-за сложностей со снабжением, «Бурьян» считался весьма поверхностным и непроработанным планом и многие к нему относились несерьёзно. Но всё изменилось этой зимой. Все тактические учения бригады и даже корпусные манёвры проходили под знаком решительных наступательных действий. Если раньше легендой учений предписывалась либо ликвидация «бандформирований», непонятно откуда взявшихся на побережье Балтики, либо отражение вторжения условного противника с последующим вытеснением противника на его территорию, то теперь отрабатывались «действия подвижных соединений при прорыве обороны и выход на оперативный простор». Менялась организационно-штатная структура. К танковому батальону прибавился разведывательный взвод на четырёх «Водниках» и собственная самоходная миномётная батарея из шести «Нона- СВК». В руках умелого, инициативного командира такой батальон превращался в мощный, мобильный кулак, способный крушить любого противника. Вся бригада напоминала небольшого, но чрезвычайно агрессивного хищника, способного загрызть зверя гораздо крупнее его самого. Как говорил однокашник Гриднева, служащий ныне в Главном Штабе сухопутных войск, на такую организацию переводятся все танковые бригады. Чуть позже, за бутылочкой коньяка в местном ресторане «Кочар», слегка поддавший однокашник обмолвился фразой, которую Гриднев вспомнил только сейчас. — Что-то серьёзное готовится…

   Теперь понятно, о чём он говорил. Значит, война…Значит, первый удар наносить нам с балтийского анклава. Расположенная вокруг калининградской области шестнадцатая польская механизированная дивизия «Померания», отбить удар корпуса не смогла бы по- любому, но, если в течении одних-двух суток к ней на помощь подтянутся части первой и двенадцатой дивизий Wojska L?dowe,то темп наступления будет сбит и начнётся вязкая борьба, в которой главную роль будет иметь нарастающее численное превосходство НАТО и их воздушная мощь.

   На электронном экране появилась подробная, хорошо изученная по командно-штабным учениям, карта Варминско- Мозырьского воеводства. Полковник Осадчий подошёл к ней и тоном, не терпящим возражения, сообщил.

   — Господа офицеры, приготовьтесь к получению боевых задач для ваших подразделений. Надеюсь, все готовы записывать?

   Батальоны Громова и Ромашова попали в одну бригадную тактическую группу — восточную или по другому — группа «Б». Вся бригада дробилась на три группы: две — боевые и одну — группу поддержки. В последнюю входили: штаб бригады, отдельная вертолётная группа, эскадрилья беспилотных аппаратов, артиллерийские, инженерные и тыловые подразделения. Комбриг, наконец, задал сакраментальный вопрос.

   — Все танковые роты отстрелялись «Рефлексами» на полигоне?

   — Никак, нет. Отозвался Громов — У меня ещё третья рота не стреляла, только- на тренажёрах.

   Помимо роты четвёртого батальона, управляемыми ракетами на полигоне не стреляло ещё две роты.

   — Сутки — на исправление ситуации. Начальнику тыла — предоставить боеприпасы. ТУРы — это наш козырь в предстоящих боях против бронетехники противника. Учебные стрельбы ракетами завершить обязательно. Теперь прошу отправляться домой, полученные приказы доведите до подчинённых после подъёма. У меня всё, исполняйте.

   Откозыряв генералу, офицеры двинулись на выход. Им предстояло возвращение в ДОС и, вместо воскресного дня, просто бездна работы.

   Посмотрев в окно на рассаживающихся в салоне автобуса офицеров, Бородулин, потирая красные от кофеина и бессонницы глаза, спросил у Осадчего…

   — Как думаешь, не подкачают? Что-то мои орлы сонные какие-то. Бояться ответственности?

   — Не подкачают. Уверен. Не зря мы их на полигоне и стрельбищах год гоняли, словно борзых. А они — своих подчинённых. Всё будет нормально. вот увидишь, Олег Романович…

За десять дней до событий. Страсбург. Франция

   Командующий Европейским корпусом, объединяющим наиболее боеспособные сухопутные силы стран Евросоюза, генерал Готтлиб фон Рамелов нетерпеливо прохаживался по своему огромному кабинету, ожидая важного гостя. Гость хоть на телеэкранах никогда не светился, но политическим влиянием обладал колоссальным, в отличие от большинства мелькающих на европейском Олимпе, персонажей. Наконец дверь открылась и в кабинет вошёл самый успешный лоббист и инвестор континентальной Европы Гюнтер фон Арау, подтянутый семидесятипятилетний старик с густой седой шевелюрой и тонкими, аристократическими чертами лица. Учредитель инвестиционной корпорации «Континент», владеющей через подставные компании, крупными пакетами акций многих корпораций Евросоюза. Один из первых руководителей финансовой системы Евросоюза, ушедший в частный бизнес ещё в восьмидесятые. Искусный кукловод, дергающий за невидимые нитки открывающих рот политиканов Рима, Берлина, Парижа, Мадрида, Варшавы и Стамбула. Ему не важны были декларируемые программы этих марионеток, ему было важно их следование к его цели — Новой Европе. Естественно, Гюнтер вершил свою «теневую политику» не один, а с группой таких же влиятельных и богатых европейских промышленников и финансистов, разделявших его взгляды на будущий «Orbis Terrarum Novus». Слишком многим в Европе надоел наглый диктат Вашингтона и энергетический шантаж Кремля. Сейчас пришло время действовать, действовать совместно с мусульманами, пока Америка увязла на Ближнем Востоке, а Россия.-.Русь ещё не набралась сил. Украина — вот ключ к энергетическому доминированию, а в последствии, и к политическому. Если Евросоюз укрепится на Украине, выдавив оттуда русских, то автоматически под Брюссель ляжет и Белоруссия, отрезая тем самым Москву от Европы и ставя её в рабскую зависимость от основного потребителя её ресурсов.

   — Здравствуйте, мон женераль, шутливо поздоровался Гюнтер и протянул руку для приветствия

   Рукопожатие у лоббиста оказалось для его возраста весьма крепким, а ладонь — сухой и горячей.

   — Приветствую, герр Гюнтер, генерал учтиво поклонился, жестом приглашая фон Арау сесть за удобный столик, стоящий в стороне от огромного стола для проведения пресс-конференций. Опираясь на изящную трость, фон Арау сел в роскошное кожаное кресло и смиренно сложил руки на полированном дереве стола, терпеливо ожидая, когда генерал начнёт отчитываться о проделанной его штабом работе по плану «Гефест». Гюнтер не терпел спешки, всегда обдумывал каждый шаг, поэтому был влиятелен и успешен. Родился Гюнтер в Вене, через год после воссоединения Австрии с Германией. Его отец Бруно фон Арау, в прошлом преподаватель университета, занимал немалую должность в министерстве финансов Австрийской республики, а после аншлюса, перешёл на работу в Рейхсбанк и перебрался с семьёй и новорожденным Гюнтером в Берлин. В начале войны отца Гюнтера неожиданно вызвали в комплекс зданий на Принц Альбрехт — Штрассе и настоятельно предложили работать на спецотдел РСХА, ведающий тайными финансовыми операциями. От таких предложений отказываться не принято, и фон Арау старший с головой окунулся в кишащий интригами мир тайной финансовой войны, не видной и не слышной из-за грохота на полях сражений Второй мировой. Поражение в финансовой войне наступило для Гитлера гораздо раньше, чем поражение и капитуляция вооружённых сил Третьего Рейха. Для финансиста важны тонкий расчёт и холодный рассудок, а не истерики и вера в своё «высшее предназначение» характерные для «фюрера германской нации». Но помимо попавших под гипнотическое воздействие бесноватого вождя высших чинов государства, в Германии нашлось немало умных людей, понимающих, что зажатая между Советами и англосаксами Германия, обречена. Нужно было думать о будущем послевоенной Германии и всей, разорённой войной, Европы. Осенью сорок четвёртого, когда провалилось покушение на Гитлера и в стране свирепствовало гестапо, разыскивая всех причастных к заговору, семья фон Арау внезапно была вывезена в Лиссабон, а оттуда, в Аргентину. Отец тут же устроился управляющим в аргентинский филиал крупного швейцарского банка, где успешно переждал войну и первые шесть лет мирной жизни. Вернулись в Европу фон Арау только в пятьдесят первом, с переводом отца из Аргентины в Швейцарию. Таким образом, Гюнтер, крёстный отец нынешней концепции единой Европы, даже не имел паспорта Евросоюза и обходился нейтральным — швейцарским. Такая вот ирония судьбы. Затем, унаследовав от отца долю в небольшой консалтинговой компании «Континент», превратил её за двадцать пять лет в настоящего инвестиционного монстра, раскинувшего щупальца от Гибралтара до Аляски и Кейптауна. Если Бруно консультировал бизнесменов, куда вкладывать деньги, то Гюнтер вкладывал сам и всегда очень успешно. Конечно, здесь не обошлось без помощи многочисленных друзей и знакомых отца по работе в Германии и Аргентине. Они оценили финансовый талант Гюнтера и всегда помогали ему, сводя с нужными людьми. Особенно, с политиками и военными, обеспечивающими львиную долю инвестиционных проектов Гюнтера. Гюнтер ценил полезные знакомства и никогда не экономил на нужных связях. В итоге, большинство заметных европейских политиков различного окраса от ультра- правых до коммунистов и радикальных экологов, были обязаны своей карьерой обаятельному и скромному фон Арау. Его слово являлось для них законом, ибо в случае непослушания, прессе и политическим противникам (которых к слову сказать, финансировали коллеги — инвесторы Гюнтера) подбрасывали на непослушных марионеток такой убийственный компромат, что блестящую карьеру приходилось сворачивать. Существовали и другие, более радикальные способы убедить марионетку вести себя должным образом, но этим занимались другие люди из его фонда. Сам Гюнтер был брезглив и на такие меры шёл в крайнем случае. Однако сейчас был именно такой случай. Не до брезгливости. Пора было снять белые перчатки финансиста и одеть стальные рыцарские.