ПВТ. Тамам Шуд (СИ) - Евгения Ульяничева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Юноша довольствовался огрызками — мог просчитать ситуацию на несколько шагов вперед, и этого хватало, чтобы выйти живым из столкновения с Оскуро.
Или — как не так давно — в случае побега.
Мастер дал им уйти — своему воспитаннику и рыжему, наглому, безбашенному Хозяину Башни.
Потому что надо было убрать Лина из Эфората.
Арматор подвернулся как нельзя кстати.
Он ждал, сколько требовалось. Теперь — пора.
Глава 7
Корабеллы не слышали и не слушались их, мангустов Лута. Большой обиды для себя в этом Мастер не видел. За много лет они научились обходиться иными средствами передвижения.
Например, Иглами, с хирургической, пластичной точностью прошивающими обильную плоть Лута. Или геликтитами, славными своим умением находить точку опоры даже на вертикальных поверхностях.
У Мастера был как раз такой. Стройная, хищная органическая машинерия, легкий корпус с ветвящимися отростками, проникнутый пучками нервных волокон. Умная биоэлектроника. Геликтиты взращивали в шахтах, исходом каждого было одно материнское поле колонии, мертвое-и-живое. Мастер нашел свой среди сотни сам, занимался им и направлял его рост, в нужную пору ломал, резал и вращивал атрибутику.
Растил под себя.
В точности так же он поступил и с Лином.
Только — геликтит слушался его впоследствии.
В ткани Лута геликтит перемещался плавно, но быстро, будто скользил по водяному желобу. Разнонаправленные отростки не только принимали в себя живые токи Лута, поглощая их и перерабатывая в энергию и кислород. Еще они чувствовали ветры и течения Лута, реагировали, скидывая информацию на ведущую панель, которую Мастер выводил на облатки, закрепленные на радужке. Старался избегать лишних приспособ в тесном жилом отсеке.
Нужный ему Хом лежал довольно далеко от Эфората. Добирался туда не по прямой — использовал точки прокола, смыки, нахоженные Ивановские тропы. Геликтит был привычен к таким скачкам. В отличие от тех же трафаретов. Рискнувшие прыгнуть следом часто исторгались в виде перемолотых, будто жерновами, останков.
Одна из личинок Утробы основалась здесь, в уютно-убогой полости Хома Равенна. Первому было безразлично отношение людей, как пастуху безразлично мнение овец, но вреда своим детям он не прощал. Тем паче — Лину.
Ему не нужно было разрешение для прохода зонтега.
Хом встречал Первого облаками, серыми, точно кони Хома Ковыля. Красивый, приветный, и какая дрянь в нем сидела, словно червь в спелом яблоке. Мастер не числил себя умелым садоводом, но знал как искоренить заразу.
Оставил геликтит на солнечной стороне массивного храма Лута. Нежно-серебристый в дыхании живого пространства, здесь геликтит сменил шкуру под стать светлому камню. Естественная маскировка.
До нужного дома Мастер дошел пешком. Приметный эгоф, куртку с треугольным запахом, оставил в геликтите, остался гулять в рубашке. Геммы, до поры скрытые, оставались на руках в виде алого кольца и тонкого браслета. Взывать к гемматорию, памяти крови, Мастер сегодня не собирался.
Всего лишь кучка овец, возомнившая себя волчьей стаей.
Прошел узкой, вниз идущей улицей, почти задевая головой цветочные плети, ползущие с балконов. Свернул в переулок, стиснутый боками домов. Балконы едва не касались друг друга, а с крыши на крышу были переброшены доски и мостки. Мастер знал это и учитывал. Но знал и то, что охота будет совсем короткой.
Наклонился, погладил между ушами греющуюся на солнце кошку. Та благожелательно замурлыкала, завалилась на бок, вытягиваясь струной… Мастер осторожно переступил животное и толкнул дверь, оказавшись в темноватом, прохладном помещении.
Синее и белое, два простых плоских цвета. Пахло едой. И людьми. Запах этот был неприятен Оловянному. Много немытой, дурной, потливой плоти. В Эфорате физическому совершенствованию уделялась важная часть, так же как и вопросам гигиены. Люди, увы, часто обходились без этого.
Мастер аккуратно прикрыл за собой дверь. На него смотрели едоки — внимательно, с любопытством, но без страха.
Не люди, нет. Илоты.
Вторые говорили: огарки. Кажется, только у лила не было для людовой стаи своего прозвания.
— Чего тебе? — неприязненно окликнул пришельца человек из-за стойки.
Кинул на плечо полосатое полотенце.
— Мне нужен некто Фат, — негромко сказал Мастер. — А вам не нужно, чтобы я спрашивал дважды.
Человек хмыкнул. Крупные руки его были укрыты от глаз высоким полированным деревом столешницы. Он верил, что действует вполне скрытно и ловко.
— Убирайся-ка ты, дядя, покудова голова цела, — посоветовал душевно.
Мастер вздохнул. Люди обожали демонстрацию физической силы. Жить без нее не могли. Как вот эти огарки.
Он поднял руки, будто сдаваясь, и алые перчатки облегли его кисти и предплечья долго и плавно, до самых локтей. Фокусничает мужик, насмешливо брякнул кто-то, а более смышленый, уронив кружку, кинулся к окну.
Первый носком подцепил табуретку за перекладинку и швырнул ее, сбивая шустряка. Кружка коснулась половиц и разлетелась вдребезги.
Мастер плавно шагнул вперед и вбок, уходя от выстрела, поймал стрелка за руку, ошеломил коротким ударом локтя в лицо и, переняв оружие, убрал с дороги еще одного человека. Подбросил чужой огнестрел, перехватил ствол, емко ударил наотмашь, ломая висок встающему из-за стола громиле, оказался на общем столе, выстрелил еще раз и, четко провернувшись на пятке — еще.
Вновь прыгнул — прямо на стойку, прижав ступнями длинный язык сабли.
За спиной почти синхронно упало четыре тела.
Человек сперва тупо дернул оружие к себе, пытаясь освободить, потом отступил, хотел бежать, но Мастер поймал его взглядом. Точно капканом прищелкнул.
Наклонился, едва ли не ласково взял пахнущего страхом человека за мокрые виски. Тот скосил глаза на красные перчатки и перестал дышать.
— Что же, — заговорил Мастер, ровно продолжая разговор, — где Фат?
— Третий этаж, — прохрипел илот.
Он был бы рад соврать, но даже люди редко врут в лицо смерти.
— Благодарю, — откликнулся Мастер, проворачивая голову человека до щелчка.
Выпрямился, огляделся, брезгливо дернув углом рта.
Физическая сила. Илоты это обожали. До смерти.
На третий этаж поднимался медленно. Ему не соврали, а деться Фату было некуда. Прыгнуть в окно он бы не решился.
У самой двери остановился, постучал. Убрался в сторону, терпеливо пережидая, пока полотно перестанут дырявить выстрелами. После коротко саданул ногой, ломая замок.
— Добрый день. Я по поводу моего воспитанника.
***
— Слабость моего ученика, знаете ли… Он любит рисовать. Как вы говорите? Хлебом не корми?
Фат не отвечал. Горло высохло, даже переглотнуть не получалось. Гость двигался по комнате плавно, бесшумно. Оловянно-белая рубаха, а руки его были по локоть забраны красными, как свежее мясо, перчатками. По локоть, о, Лут.
