Рассказы (-) - Сергей Сибирцев

Жареная картошка

(рассказ из детства)

"... в снежном тумане-инее,

громадное огненное солнце висит на сучьях"

Лето Господне, Иван Шмелев

У Пашки заболела мама. А Пашке всего девять лет и он один у мамы. Зимой многие болеют гриппом, вот Пашкина мама тоже решила заболеть. Пашка даже на нее обиделся, потому что он и сам не прочь поболеть, чтоб в школу не ходить, - когда еще каникулы.

Но Пашка волевой человек, он обиделся про себя. Мама даже не заметила.

Нет, она заметила, что Пашка как-то погрустнел, поскучнел. Мама сразу поняла: ее Пашка переживает, что она вдруг взяла и заболела. Хоть бы предупредила, такая сякая! засмеялась она про себя, потому что вслух ей смеяться было тяжело: попробуй по-настоящему повеселиться, когда у тебя температура тридцать восемь и еще немножко...

Пашкина мама, если по честному, болела очень редко. Пашка даже вспомнить не мог, а когда мама болела?.. Но зато, если болела, - болела очень всерьез, вот как сейчас.

У нее болели и голова, и суставы, и глаза. Болел почему-то и живот.

У мамы был самый настоящий простудный грипп. Она совсем не жаловалась Пашке, она смотрела на Пашкину макушку, которую Пашка то и дело скреб ладошкой: он решал противную задачку про каких-то дурацких купцов, которые все жили в Арифметике, а потом их наши в гражданскую всех победили, зато в Арифметике...

И Пашкина немытая пятерня вновь хваталась за стриженую макушку.

А мама лежала на своей кровати, а на маме лежало ее ватное одеяло, а еще ее коричневое пальто с цигейковым воротничком, а еще их общая телогрейка с закатанными на один раз рукавами, а мама все равно мерзла.

У Пашкиной мамы даже зубы пристукивали, как будто она стояла на остановке, когда они с Пашкой вышли из кино и целых полчаса прождали автобус. Наверное, после кино Пашкина мама и решила заболеть.

Она-то, конечно, сама не хотела, но все равно заболела.

- Надо же, а, Пашк, прямо, как назло! Прямо не знаю... и так некому работать! Из отпуска вызовут, наверное, Надежду... и премия фьють нам теперь, сынок. Как назло, честное слово, Пашка, - жаловалась она Пашке вечером, когда пришла с работы раньше, чем всегда.

Она пробовала улыбнуться хмуроватому Пашке, который схватился за ее пальто и сам повесил на вешалку и, пододвинув ногой ее тапки, думал нелегкую думу, потому что дума касалась денег, а их, как он понял, станет еще меньше.

Деньги собирались их классной для нужд школы, для юбилея. У школ тоже, оказывается, бывают дни рождения. Но Пашка, хоть и не умел решать задачки про купцов, все равно знал, что пять рублей... На пять рублей столько можно накупить! На целую неделю хватит. Одной только крупы сколько!

А-а, ну их, - зло вздохнул Пашка и решил, что классная обойдется. Скажет, что потерял, да и все... Скажет, что мальчишки взрослые отобрали, ну, которые со двора. А потому что пьяные были и хотели портфель порвать, а портфель вон сколько стоит!

Пашка не считал себя большим фантазером, но при случае мог так убедительно сочинить, что у классной просто руки опускались.

- Павел, разумеется, я тебе верю. Я привыкла доверять людям, иначе что ж... - Неприятно краснела классная, глядя в спокойные и убедительные глаза Пашки и, почти истерично заканчивала допрос: - Но ты, Павел, не искренен, потому что ты очень скрытный мальчик! И исключительно из уважения к твоей матери, я не стану вызывать ее в школу, чтобы уличить тебя в неискренности, в твоей не правдивости... Твоя мать уважаемый человек на фабрике, и что о ней подумают на работе, если...

Тогда Пашка невежливо перебивал свою классную:

- Марь Ванна, я завтра принесу от мамы записку. Я скажу, что на честное пионерское, Марь Ванна не поверила. Раз не верите, на честное пионерское, раз...

Марья Ивановна краснела пуще прежнего, казалось, что она сейчас возьмет и заплачет.

Пашка на всякий случай отворачивался: он страшно не любил девчачьих слез. Ему почему-то всегда казалось, что девчонке заплакать также легко и привычно, как ему ножичек воткнуть в землю, хоть с кулака, хоть с колена или локтя, - пожалуйста, глядите, ему не жалко... Классная тоже девчонка, просто взяла да выросла, а вредная, как Танька Бережкова.

Вместо того, чтобы дать на одну минуту тетрадку по арифметике, Танька начинает приставать:

- Паш, а Паш, а давай я тебе расскажу... Задачка такая простая. Вот гляди...

И Пашка принужден, как дурак слушать эту задаваку Бережкову, и переменка проходит без него.

А Бережкова сияет, как самая настоящая предательница: она воображает себя училкой!

А Пашка непонимающе таращится на Танькин принципиальный палец, которым она двигает по условию задачки...

Наконец, Пашка, изо всех сил вздыхает и говорит, что сейчас, наверное, будет звонок, а задачка еще не переписана...

Бережкова обидчиво фыркает, сует ему в руки свою аккуратную тетрадку и отворачивается.

Да, Пашка сидит за одной партой с этой воображулей Бережковой уже второй год.

А сейчас Бережкова отвернулась и пыхтит себе, пыхтит.

Пашка знает, что она специально так громко и противно дышит, как будто хочет зареветь...

Конечно специально, чтоб Пашка переписал с ошибками...

Но Пашка волевой человек. Потому что он воспитывал себя, чтоб бороться с житейскими трудностями.

Но все равно жизнь стала намного скучнее, когда мама взяла и заболела. Он хоть и спиной сидит к маме, он все равно слышит, как маме холодно даже под их общей телогрейкой.

И не обернувшись на маму, он сходил в прихожую, и принес свое серое в клетку зимнее пальто. Его пальто тяжелое, потому что внутри его ватин, под сатиновой подкладкой. Пашка знал, что ватин - это сплющенная вата, чтоб теплей.

Хмуро оглядев ворох одежек поверх мамы, он строго приказал больной:

- Ты давай не мерзни, а согревайся, а то у меня задачка не получается. Вот. Я пойду, чайник поставлю. Горячий чай он полезный, а то ишь... Я сегодня не пойду гулять. Я лучше задачку решу. И давай терпи, потому что тебе холодно.

Это, потому что мама неуверенно попросила не класть его пальто, а то ей слишком тяжело.

А все равно Пашкино пальто помогло. Потому что, когда чайник на плите закипел, она уже заснула и перестала дрожать.

Это хорошо, что мама заснула, подумал Пашка, во сне она совсем лучше согреется. А я лучше на кухне порешаю эту дурацкую задачку про купцов, заодно и чай попью с бутербродом.

Через полчаса Пашка от души налился чая с хлебом и маслом. В буфете он обнаружил и небольшой круг вареной колбасы, но колбаса была крепко начинена беловатыми колечками... Пашка такую колбасу терпеть не мог.

Зато когда мама эту противную колбасу освобождала от особенно большущих колец сала (она их выковыривала с Пашкиной подсказки, выковыривала, понятно, не грязным Пашкиным ногтем, а аккуратно - ножиком), а затем обжаривала с луком на сковородке, а потом перемешивала с картошкой или макаронами и подавала голодному Пашке на плоской тарелке, тогда-то Пашке было не до разглядывания этой любительской колбасы, потому что, если в румяных кусочках и встречалось сало, то оно уничтожалось Пашкой со всем аппетитом, который у него нагуливался чаще всего тогда, когда уже было пора спать, - такой вот непонятный аппетит.

Но зато Пашка в любой час дня самостоятельно мог соорудить себе бутербродик с маслом, сверху посыпать сахаром, а если есть дома джем, повидло или конфитюр, то лучше, конечно, сливовым - и все! никаких забот, запросто можно жить.

То есть, дожить до часа, когда аппетит будет в самом разгаре, а тут еще мама кричит из окошка:

- Павел! Павел, кому говорят, домой! Итак, голодный целый день... Пашка, я тебе говорю!

И Пашка на полном скаку останавливался, секунду еще рассуждал: откликнуться или сделать вид, что он заигрался. На улице все равно темно, мама его все равно не видит и кричит на всякий случай, если он где-то неподалеку носится: мол, услышит, негодник такой...

И тогда-то Пашка сразу замечал, что он голодный, как сто чертей и один волк...

Пашка зачем-то подпрыгивал на месте и кричал в темноту:

- Ребя, я домой, мамка ругается, - и веселым козлом скакал к своему подъезду.

А Пашкина мама больше не звала и не кричала на весь двор, что он дождется хорошего ремня.

Про хороший ремень всегда обещала тетя Вера - мама его самого верного дружка Витьки.

Но Витьке было наплевать на хороший ремень, - ага, удивишь Витюху поркой, он знает такой приемчик...

Если Витькина мама пытается исполнить свое обещание - Витька самым заправским киноартистом плюхается на лопатки и визжит, как зарезанный: он специально изображает психа...

Витькина мама очень даже хорошо догадывается, что ее Витька не псих, а самый настоящий артист, которых показывают в киношках, и она этому паршивому артисту когда-нибудь задаст по первое число!

Витьке, конечно, достается, но не по первое число; поэтому, когда он слышит насчет хорошего ремня, он только отмахивается, а если еще светло, то ворчливо кричит: