Страницы моей жизни. Романовы. Семейный альбом - Анна Вырубова

С любовью и душевной болью вспоминаю великих княжон. Ольга и Мария Николаевны были похожи на семью отца и относились к чисто русскому типу. Ольга Николаевна была замечательно умна и способна, и учение было для нее шуткой, поэтому она иногда ленилась. Характерными чертами ее были сильная воля и неподкупная честность и прямота, в чем она походила на мать. Эти прекрасные качества проявлялись у нее с детства, но ребенком Ольга Николаевна бывала нередко упряма, непослушна и очень вспыльчива; впоследствии она научилась себя сдерживать. У нее были чудные белокурые волосы, большие голубые глаза и дивный цвет лица, немного вздернутый нос, походивший на государев. Великие княжны Мария и Анастасия Николаевны тоже были обе белокурые. У Марии Николаевны были замечательные лучистые глаза: она слыла бы красавицей, если б не слишком пухлые губы. (Девочкой она была очень полной.) Мария Николаевна обладала сравнительно мягким характером и была доброй девушкой.

Все три великие княжны шалили и резвились, как мальчики, и манерами напоминали Романовых. Анастасия Николаевна постоянно лазила, пряталась, смешила всех своими выходками, и уследить за ней бывало нелегко. Вспоминаю обед на яхте «Штандарт» в Кронштадте с массой приглашенных. Тогда великой княжне Анастасии Николаевне было пять лет. Она незаметно забралась под стол и ползала там, как собачка: осторожно ущипнет кого-нибудь за ногу – а важный адмирал в Высочайшем присутствии не смеет выразить неудовольствия. Государь понял, в чем дело, вытащил ее за косу, и ей крепко досталось.

Татьяна Николаевна была в мать – худенькая и высокая. Она редко шалила и сдержанностью и манерами тоже напоминала государыню. Она постоянно одергивала сестер, напоминала волю матери, отчего они называли ее «гувернанткой». Родители, так мне казалось, любили ее больше других. Государь говорил, что Татьяна Николаевна напоминает ему государыню. Волосы у нее были темные, глаза – темно-серые. Мне также казалось, что Татьяну Николаевну любили все: во дворце, и учителя, и в лазаретах. Она была самой общительной из детей и хотела иметь подруг. Но императрица боялась дурного влияния светских барышень и даже не любила, когда ее дети виделись с двоюродной сестрой – Ириной Александровной. Впрочем, они не страдали от скуки: постоянно увлекались и мечтали то об одном, то о другом. Летом дети играли в теннис, гуляли, занимались греблей с офицерами яхты или охраны. Эти дикие, наивные увлечения забавляли родителей, которые постоянно подтрунивали над ними. Великая княгиня Ольга Александровна устраивала для них собрания молодежи. Иногда княжны со своими друзьями пили у нее чай.

Портнихой у них была мадам Брисак: одевались княжны просто, но со вкусом. Летом – почти всегда в белом. Золотых вещей у них было немного, лишь двенадцати лет они получали первый золотой браслет, который после никогда не снимали.

Жизнь Алексея Николаевича была одной из самых трагичных за всю историю царской семьи. Он был прелестный, ласковый мальчик, самый красивый из всех детей. Родители и няня, Мария Вишнякова, с раннего детства его очень баловали, исполняя малейшие капризы. И это понятно, так как видеть постоянные страдания маленького было очень тяжело: ударится ли он головкой или рукой о мебель, сейчас же появлялась огромная синяя опухоль, указывающая на внутреннее кровоизлияние, причинявшее ему тяжкие страдания. Пяти-шести лет он перешел в мужские руки, к дядьке Деревенко. Последний цесаревича так не баловал, хотя был очень предан ему и обладал большим терпением. Слышу голосок Алексея Николаевича во время его заболевания: «Подними мне руку», или «Поверни ногу», или «Согрей мне ручки», и часто именно Деревенко мог успокоить его. Когда он стал подрастать, родители объяснили цесаревичу его болезнь, прося быть осторожным. Но наследник был очень живой, любил мальчишеские игры и забавы, и часто бывало невозможно его удержать. «Подари мне велосипед», – просил он мать. «Алексей, ты же знаешь, что тебе нельзя!» – «Я хочу учиться играть в теннис, как сестры!» – «Ты знаешь, что не смеешь играть». Иногда Алексей Николаевич плакал, повторяя: «Зачем я не такой, как все мальчики?» Частые страдания и невольное самопожертвование развили в характере Алексея Николаевича жалость и сострадание ко всем, кто был болен, а также удивительное уважение к матери и всем старшим.

Наследник принимал горячее участие, если у прислуги стрясется какое-нибудь горе. Его величество тоже был сострадателен, но деятельно это не выражал, тогда как Алексей Николаевич не успокаивался, пока не поможет. Помню случай с поваренком, которому почему-то отказали от должности. Алексей Николаевич как-то узнал об этом и приставал к родителям весь день, пока они не приказали снова взять поваренка обратно. Он защищал и горой стоял за всех своих. Помню, как их величества не сразу решились сказать ему об убийстве Распутина; когда же сообщили потихоньку, Алексей Николаевич расплакался, уткнув голову в руки. Затем, повернувшись к отцу, он воскликнул гневно: «Неужели, папа, ты их хорошенько не накажешь? Ведь убийцу Столыпина повесили!» Государь ничего не ответил ему. Я присутствовала при этой сцене. Не надо забывать, что не раз приход Распутина облегчал страдания во время тяжких приступов Алексея Николаевича. Распутин же уверял их величества, что с двенадцати лет Алексей Николаевич начнет поправляться и впоследствии совсем окрепнет. И в самом деле, после десяти лет Алексей Николаевич болел все реже и реже и в 1917 году выглядел крепким юношей.

Наследник отличался большими способностями, учился легко, подобно Ольге Николаевне; любимой его игрой были солдатики, которых у него было огромное количество. Он часами расставлял их на большом столе, устраивая войны, маневры и парады. Деревенко, или Дина, как называл его наследник, принимал участие во всех этих играх, равно как его сыновья, два маленьких мальчика, и сын доктора Деревенко, Коля. Последние годы приезжали играть с наследником маленькие кадеты. Всех их просили обращаться с Алексеем Николаевичем осторожно. Императрица боялась за него и редко приглашала его двоюродных братьев, резвых и грубых мальчиков. Конечно, родные на это сердились.

Вся царская семья любила животных. У государя долго была собака Иман. После того как Иман околел, государь не брал собак к себе в комнату, а только гулял с английскими колли, которые помещались в маленьком домике в парке. У государыни был маленький английский терьер Эра; я ее не любила, так как она имела обыкновение неожиданно бросаться из-под кресла или кушетки. Когда Эра околела, императрица плакала по ней. У Алексея Николаевича жили спаниель и большой кот, подаренный генералом Воейковым. Кот этот спал на его кровати. У Татьяны Николаевны были маленький буль Ортипо и Джимми – кинг-чарльз, которого я ей подарила и которого нашли убитым в екатеринбургском доме, где были заключены их величества.

Далекими кажутся мне годы, когда подрастали великие княжны, и мы, близкие, думали об их возможных свадьбах. За границу им уезжать не хотелось, дома же женихов не было. С детства мысль о браке волновала великих княжон, так как он был связан для них с отъездом за границу. Особенно же великая княжна Ольга Николаевна и слышать не хотела об отъезде с родины. Вопрос этот был для нее больным местом, и она почти враждебно относилась к иностранным «женихам». Одно время их величества думали о великом князе Дмитрии Павловиче, за которого хотели выдать Татьяну Николаевну; но впоследствии великий князь совсем отошел от царской семьи, так как очень кутил.

Приезжал румынский наследный принц со своей красивой матерью, королевой Марией, и их величества в 1914 году отдавали визит – ходили из Крыма в Констанцу на яхте «Штандарт». Ольгу Николаевну приближенные дразнили возможностью брака, но она и слышать ничего не хотела. Во второй свой приезд в Россию в 1916 году румынский принц просил руки великой княжны Марии Николаевны, но ее величество нашла, что княжна еще ребенок и не смеет думать о браке. Помню, как раз в Петергофе я застала государыню в слезах. Оказалось, что приехала великая княгиня Мария Павловна просить руки Ольги Николаевны для великого князя Бориса Владимировича. Императрица была в ужасе при одной мысли отдать ему свою дочь. К сожалению, великая княгиня Мария Павловна не простила их величествам отказа.

Летом 1912 года их величества ездили на два месяца в шхеры. Этим же летом приезжала туда императрица Мария Федоровна. За семь лет, что я служила у их величеств, я никогда с государыней-матерью не встречалась: она очень редко бывала у их величеств. К императрице Марии Федоровне я питала должное уважение, и потому мне трудно писать о ней. Казалось, государя она любила меньше, чем других детей; думаю, что государыню она совсем не любила. С детьми же была ласкова.

Слева направо: великие княжны Мария, Татьяна, Анастасия и Ольга