Лучше тебе не знать (СИ) - Кобилева Ольга

— Хотелось бы, чтобы это произошло чем раньше. тем лучше, — вмешался рабочий. — Сколько ты будешь страдать из — за этого самовлюблённого человека? Не до конца же своей жизни.

Декретчица недоумённо пожала плечами.

— Человеческое сердце не властно над нами. Вы все прекрасно знаете, что ему не прикажешь. Дай Бог, чтобы это вообще хоть когда — нибудь случилось. Я и сама не хочу любить Архипа, но пока, к моему великому сожалению, у меня совсем не получается забыть его.

— Когда — нибудь, мы верим, ты точно забудешь его, — вмешался рабочий. — давайте поговорим о другом, а то всё беседуем на такие неприятные для нас темы: то больница, то Архип.

Тему разговора снова сменили. Заговорили о другом. Это была погода на улице.

Дошли до квартиры Ирмы.

— Посидишь с нами? — предложила она. — Побудь ещё немного. Куда тебе спешить?

— Я посижу, — согласилась Аста.

По случаю выписки девушки из больницы сесья Лисицыных устроила маленькое скромное застолье на них троих. Поскольку она кормила Макара грудью, то спиртного ей было совсем нельзя. Поэтому его ей не дали, но она и не просила.

Декретчица пила молоко, а остальные, кроме малыша вино. Он сладко посапывал в своей кроватке.

— За здоровье Ирмы и Макара, — предложил Терентий Яковлевич.

— Мы согласны, — хором заявил девушки.

После того, как традиционно чокнулись, то выпили всё содержимое. Потом выпили ещё по одной, затем Аста ушла домой к себе.

— Моя подруга очень хорошая, не так ли, папочка?

— Да, конечно, всем бы такую подругу как у тебя. Таких как она ещё нужно поискать.

Поначалу Ирме было тяжело перестроиться потому, что она не привыкла, что у неё теперь есть маленький ребёнок. Макар будил её по ночам. Она всегда охотно вставала к нему. Зато днём она всегда могла выпаться, раз сидела в декрете. Затем она привыкла.

Летели дни за днями, недели за неделями. Вот так и пролетело три года. За это время мальчик сильно подрос. Декретчица души в нём не чаяла. Он был сильно похож на неё саму, а на Архипа нисколечко. В народе говорят, что, если сын будет похож на мать, то будет счастливым.

Его отец за всё это время не дал знать о себе. Не звонил, не писал, не приезжал. По временам девушке безумно хотелось позвонить или даже прийти к родителям гонщика. Она прекрасно помнила, где они жили, но гордость мешала сделать ей это. К тому же, она прекрасно понимала, что прошлое ни в коем случае нельзя вернуть. Нечего не поделаешь. Архип сам виноват в том, что случилось. К тому же, между ними давно всё было кончено.

Ирма долго страдала за ним, но понимала, что ничего нельзя вернуть. Да и надо ли? Зачем гоняться за тем кому не нужна ни она, ни их общий ребёнок? Всё это действительно было совсем ни к чему для девушки.

Её любовь к молодому человеку долго горела в её сердце страшным пожаром, но постепенно стала затухать, умирать, превратилась в угли и наступил такой день, когда она полностью угасла. Это произошло постепенно, мучительно, медленно, но всё — таки именно так случилось. Этого следовало ожидать. Нельзя всю жизнь любить того кто так бессовестно причинил тебе столько мучительной боли.

Теперь декретчице было двадцать девять лет. У неё в жизни накопилось достаточно опыта. Причём достаточно негативного. Ирма совсем перестала верить мужчинам. Она доверяла только Терентию Яковлевичу и Макару. Первый был её отцом, второй сыном. Зачем им было обманывать её? Потому она любила их и безоговорочно доверяла.

За все эти годы были мужчины, которые пытались познакомиться с девушкой. Некоторые, когда узнавали, что у неё есть сын сразу же теряли всяческий интерес к ней, некоторых это не останавливало. Она ни от кого не скрывала, что у неё был ребёнок. Проблема была только в том, что Ирма больше вообще ни с кем не хотела знакомиться так, как больше не верила в любовь. У неё для была этого слишком печальная жизнь, вернее, несколько месяцев в её жизни.

Аста встречалась с молодым мужчиной, у них всё было просто замечательно. У него были различные друзья, знакомые, приятели, с которыми она пыталась познакомить декретчицу. Она знакомилась, чтобы не обижать её, даже несколько раз с некоторыми из них виделась, но дальше этого дело не шло.

— До каких пор ты будешь избегать мужчин? — спрашивала девушку подруга.

— Всю жизнь, — спокойно и печально отвечала та.

— Но почему?! Ты ведь не монахиня. Только ведёшь себя как она.

— Я больше никому не верю. И не поверю никогда. С меня хватит на всю мою жизнь одного Архипа. Я больше никогда не хочу страдать. Мне надоело. Слышишь ты это или нет?

— Не все мужчины подонки и подлецы. Запомни это, пожалуйста.

— Я очень рада за них. Только я больше никогда не смогу поверить ни одному из них.

— Ты так — таки уверена в этом?

— Более чем.

— Зачем ты тогда общаешься с ними?

— Во — первых, я не хочу обижать тебя, во — вторых, мне просто хочется хоть с кем — то поговорить. Я сижу в декрете и мне бывает скучно. Хочется хоть какого — то разнообразия в моей жизни.

— Тогда почему ты так быстро прерываешь отношения с мужчинами? Вот и общалась бы себе дальше.

— Я вижу, что никто из тех, с кем ты знакомишь меня не подходит для этого. В дружбу между мужчиной и женщиной я не верю, секса для здоровья мне совсем не надо, не так воспитана, а любовь, увы, не для меня. У меня она уже была в моей жизни, но больше мне не хочется её. Ты превосходно знаешь, чем всё закончилось. Я вовсе не несчастна. Мне есть для кого жить и кого любить. Это мои папа и Макар. Больше мне никто не нужен.

— Мне больше не надо ни с кем знакомить тебя?

— Я думаю, что не следует. Я скоро выхожу из декрета на работу, так что мне некогда будет тратить своё бесценное время на такие глупости как встречи с мужчинами. Я лучше потрачу его на Макара и папу.

— Напрасно. Молодость очень быстро проходит, потом пожалеешь, но будет поздно.

— Лучше скажи мне, когда ты сама выходишь замуж? А то ты всё выдаёшь меня, а сама что — то не торопишься туда.

— Я пока не знаю. Там пока ничего не ясно. Хотя я надеюсь, что в будущем выйду замуж. Кто будет сидеть с Макаром, когда ты выйдешь на работу?

— Я отдам его в детский сад.

— Тебя не смущает, что дети там часто болеют? Тебе без конца придётся брать больничный.

— Ничего не поделаешь. Мне не с кем оставить Макара так, как папа ещё работает. Как будет, так и будет.

Вскоре после того разговора Ирма вышла на работу из декрета. Геласий Трофимович всё ещё продолжал работать. На одну пенсию не особо — то разживёшься. Плюс ко всему ему было скучно дома. У него давно выросли дети, а внукам было не интересно общаться со своим старым дедом в силу их маленького возраста. Они всё — таки немного это делали, но им интереснее было это делать со сверстниками.

— А, Ирма Терентьевна, наконец — то, вы вернулись, — заулыбался заведующий библиотеки. — Я очень скучал по вам. Вы даже не представляете как! Так что теперь хоть будет с кем поговорить в нашей книгохранительнице, а то я тут всё один и один.

— Можете радоваться, Геласий Трофимович, — заулыбалась ему библиотекарь, доброе слово и кошке приятно. — Теперь вы можете больше не быть один.

— Слава Богу!!! — обрадовался он. — Опять можно будет поговорить с вами о наших с вами любимых книгах. Снова будем коротать за нашими занимательными беседами долгие рабочие дни. Это, разумеется, только тогда, когда нет читателей.

— Что нам ещё делать с вами?

— Как ваш сыночек? Подрастает?

— Да. Я недавно отдала его в детский сад.

— И как он у вас? Небось капризничает, когда надо по утрам вставать туда?

— Когда как. У Макара там появились друзья. Когда они ходят туда, то он идёт туда охотно, когда они болеют, то не очень — то.

— Помнится, когда я был ребёнком, то не особо — то любил ходить в детский садик. Всё дело было в том, что приходилось рано вставать, а я, знаете ли, сова. Ни моя жена, ни наши с ней дети, ни невестки и внуки тоже не любят ходить туда.