Революция, или Как произошел переворот в России - Дмитрий Дубенский

В начале 1915 года Д. Н. Дубенский получил ответственное и конкретное задание Министерства Императорского двора описать и опубликовать «деяния Государя Императора Николая II во время Великой войны». Он состоял генерал-майором в Свите Императора в качестве официального историографа, сопровождал Государя в поездках в Ставку и на фронт. Вышли 4 выпуска подготовленного им издания: «Его Императорское Величество Государь Император Николай Александрович в действующей армии» за 1914 – февраль 1916 г. Более поздний период за 1916–1917 гг. этого издания был также подготовлен, но не успел выйти из печати в связи с крушением Российской империи.

Имя Д. Н. Дубенского иногда встречается в личной переписке и дневниках Царской семьи. Так, например, императрица Александра Федоровна в письме № 422 от 7 января 1916 года (Государыня во время мировой войны писала на английском языке и нумеровала все свои письма к супругу) сообщала Николаю II в Ставку (Могилев) следующее:

«Н.П. [Саблин] ехал в одном вагоне со стариком Дубенским, который очень откровенно говорил с ним о старой Ставке и поведал ему все эти истории и “милые” вещи насчет толстого Орлова и насчет планов, бывших у последнего и у других. Все это совпадает с тем, что говорил наш Друг. – Расскажу тебе при свидании». И продолжает эту тему на следующий день, т. е. 8 января, в своем письме: «Смотри, когда увидишь Дубенского, то незаметно наведи разговор на тему о толстом Орлове и заставь его высказаться относительно последнего, если у него хватит храбрости обличить низость человека, который впутывает и других из старой Ставки, слишком высокопоставленных. /…/ Расспроси и про Дрентельна, который готовил для меня монастырь. Дж. и Орл. (имеются в виду В. Ф. Джунковский и В. Н. Орлов. – В.Х.) следовало бы прямо сослать в Сибирь. По окончании войны тебе надо будет произвести расправу. – Почему это должны оставаться на свободе и на хороших местах те, кто все подготовил, чтоб низложить тебя и заточить меня, а также Самарин, который сделал все, чтоб натворить неприятностей твоей жене? А они гуляют на свободе, и так как они остались безнаказанными, то многие думают, что они уволены были несправедливо. Противна эта человеческая лживость, – хотя я давно это знала и высказывала тебе мое отношение к ним» (ГА РФ. Ф. 601. Оп. 1. Д. 1150; Переписка Николая и Александры Романовых. 1915–1916 гг. М.; Л., 1925. Т. IV).

Поясним, что речь в упомянутых письмах царицы идет о зарождении и постепенно тайно зревшем заговоре дворцового переворота, в подготовке которого подозревался и великий князь Николай Николаевич.

Между прочим, в дневнике Александры Федоровны от 27 января 1916 года имеется любопытная помета на английском языке о том, что у нее в 2 часа дня был Дубенский. (ГА РФ. Ф. 640. Оп. 1. Д. 332). Однако более подробные сведения об этой встрече в дневнике отсутствуют.

Зато в этот же день (27 января 1916 г.) старшая сестра милосердия лазарета Ее Императорского Величества Валентина Ивановна Чеботарева (1879–1919) записала в своем дневнике некоторые слухи, которые ходили в Царском Селе:

«Вчера у Краснова Петра Николаевича был генерал Дубенский, человек со связями и вращающийся близко ко Двору, ездит все время с Государем, уверяет, что Александра Федоровна, Воейков и Григорий (имеется в виду Распутин. – В.Х.) ведут усердную кампанию убедить Государя заключить сепаратный мир с Германией и вместе с ней напасть на Англию и Францию». (Из дневника В. Чеботаревой. 1916 год. / Новый журнал. № 181. Нью-Йорк, 1990).

Упоминается имя Дубенского и в дневнике императора Николая II. Вот одна из подобных поденных записей за 1916 год: «6-го февраля. Суббота. Всю ночь и утро мело на дворе, снега выпала масса. Доклад был не особенно продолжительный. После завтрака принял Дубенского. Читал, погулял полчаса и писал Аликс. После чая поехал ко всенощной. От 9 ч. до 9½ [ч] у меня был ген. бар. Ропп с докладом по командировке на М. В. Р. жел. дорогу. Переехал в поезд». (ГА РФ. Ф. 601. Оп. 1. Д. 264; Дневники императора Николая II. М., 1991. С. 571).

Д. Н. Дубенский был хорошо известен и царским детям. Так, например, наследник престола цесаревич Алексей Николаевич 18 июля 1916 года записал в своем дневнике в Ставке в Могилеве: «Грязевая ванна. Играл и читал. Ген [ерал] Дубенский привез с фронта две алюминиевых ложки и осколки от 6 [-дюймового] снаряда, а также головку от дистанционной германской трубки. Прогулка по Днепру. Играл с Макаровым. П.В. П [етров] мне читал про деревенских школьников. Уехал в Царское Село Вл. Ник. [Деревенко]. Вечером писал (плохо) и читал. Лег в свое время. Получил письмо от Жилика» (ГА РФ. Ф. 682. Оп. 1. Д. 189).

Жандармский генерал-майор А. И. Спиридович в своих воспоминаниях писал о Д. Н. Дубенском следующее: «И жизненный опыт Дубенского, его почтенные года, и долголетняя его журнальная и издательская работа, и знание военных кругов и Петрограда вообще – все это увеличивало ценность его суждений. Я знал, что у него два сына в гвардии. Один служил с Великим князем Дмитрием Павловичем. Его слова меня очень заинтересовали. Мы разговорились. Дубенский был большой патриот и, если иногда брюзжал по-старчески и говорил не совсем ладные вещи (на то он и журналист), все это искупалось его преданностью Царю и любовью к родине. Вот у кого девиз: «За Веру, Царя и Отечество» был не только красивыми словами, но и делом» (Спиридович А. И. Великая Война и Февральская Революция. Т. III. Нью-Йорк, 1961. С. 65–67).

Отметим, что генерал Д. Н. Дубенский позднее являлся непосредственным свидетелем событий отречения Государя Николая II от Российского Престола в Пскове (в Ставке Северного фронта у генерал-адъютанта Н. В. Рузского), о чем он и поведал в своих опубликованных воспоминаниях, т. е. в так называемых «записках-дневниках». Однако мы в более поздних письменных отзывах (ряда персон бывшего ближайшего окружения императора) на эту публикацию читаем следующее:

«Некоторые лица, описывая дни февраля и марта 1917 года, часто пользуются записями “придворного историографа” генерала Дубенского. Как на такового, ссылается на него и генерал Спиридович, но в то же время пишет (с. 67), что генерал Дубенский иногда “Говорил не совсем ладные вещи” (“на то он и журналист”!).

Насколько сведения генерала Дубенского не всегда были точны, указывает более чем странная запись его дневника (15–22 января): “В Царское Село командирован Гвардейский Экипаж, так как Сводный полк не очень надежен…”

Это утверждение “историографа” о “ненадежности” Сводного Пехотного полка и его запись в дневнике не отвечают исторической правде» (Галушкин Н. В. Собственный Е. И.В. Конвой. М., 2008. С. 351).

Вот другое мнение – флигель-адъютанта Свиты Императора, полковника А. А. Мордвинова о записках-дневниках Д. Н. Дубенского: «Я удивляюсь, как мог ген [ерал] Дубенский записать в своем дневнике, что “Государь в полном ее (Императрицы) подчинении”. “Достаточно было их видеть, – говорит он, – четверть часа, чтобы сказать, что самодержавием была она, а не он. Он на нее смотрел, как мальчик на гувернантку, это бросалось в глаза”. В данном случае Дубенский повторял лишь дословно то ложное ходячее мнение, которое сложилось у людей, никогда не видевших Государя и Императрицу в их частной жизни. Впрочем, и Дубенский был из числа таких. Он видел царскую семью только в официальных случаях или лишь “на людях”, когда такое подчинение, если бы оно и существовало и при всем желании его видеть, уж никоим образом и никому не могло броситься в глаза. Как и большинство остальных, он видел в своем воображении лишь то, что хотел сам видеть» (ГА РФ. Ф. 5881. Оп. 2. Д. 516. Л. 1 – 89; Мордвинов А. А. Каким я знал моего Государя и каким знали его другие).

Эмоциональная «закрытость» императора Николая II породила целое направление в мемуарной и исследовательской литературе, в которой существует масса полярных мнений – от эмоциональной патологии до сверхволи «самодержца».

Особенно много толков вызвало поведение царя во время отречения в Пскове. Наиболее часто цитируемая фраза официального историографа Ставки генерал-майора Д. Н. Дубенского, произнесенная им во время допросов ЧСК Временного правительства в августе 1917 года: «Это такой фаталист, что я не могу себе представить… он отказался от Российского престола, как сдал эскадрон» (См.: Падение царского режима. Т. VII. М., 1927. С. 393). Это показное спокойствие монарха тогда глубоко задело и даже оскорбило многих. Однако мало кто знает, что секретарь ЧСК известный поэт Александр Блок в своих воспоминаниях ссылается на слова того же Дубенского: «Когда он говорил с Фредериксом об Алексее Николаевиче (т. е. о своем сыне цесаревиче Алексее. – В.Х.) один на один, я знаю, он все-таки заплакал» (См.: Блок А. Последние дни старого режима // Былое. 1919. № 15. С. 47).

После Февральской революции Д. Н. Дубенский, как мы уже отметили выше, неожиданно подвергся 9 августа 1917 г. допросу следователей ЧСК Временного правительства, как явный монархист, но арестован не был (См: ГА РФ. Ф.1467. Оп. 1. Д. 977; «Падение Царского режима». Стенографические отчеты допросов и показаний, данных в 1917 г. в Чрезвычайной Следственной Комиссии Временного Правительства. Т. VI. М. – Л., 1926). В частности, следует заметить, что во время этого допроса генералу Дубенскому зачитывались фрагменты из его же собственного дневника, которые любопытно теперь нам будет сопоставить с содержанием текста его более поздних опубликованных воспоминаний. Увы, но заметны явные и местами существенные разночтения, что непроизвольно наводит каждого вдумчивого читателя на определенные размышления – каких же взглядов придерживался их автор в тот или иной период времени? Это еще раз подтверждает тот вывод многих историков, что к такой категории документальных источников, как воспоминания, необходимо относиться критически и не все следует из опубликованного принимать «за чистую монету»! Тем более, об этом следует помнить, когда перед читателем появилась уникальная возможность взглянуть на эти события и через «призму» восприятия этих же фактов другими свидетелями, а также через сопоставление их содержания с текстами архивных документов, многие из который находились ранее на закрытом хранении, в так называемых «спецхранах».