Ватерлиния - Александр Громов

– Подержи, капрал, – говорю я и, пока он не успел сообразить, сую ему в руку рачка, а сам топаю дальше. Ох, и вопил же он! Впрочем, поделом.

Добрался я до флайдрома и слегка обалдел. Конечно, я думал, что прислали за мной транспортную платформу или еще чего похуже, на чем до Поплавка трястись суток двое с промежуточными пересадками, – ан не тут-то было. Двухместный учебный флайдарт-«спарка», не больше, не меньше, а рядом с ним слоняется капитан-лейтенант Андерс, ручкой мне машет – шевелись, мол, – и в шлеме даже не очень на глиста похож. Ничего себе, думаю. За что глубиннику такая честь?

Лететь на флайдарте, я вам доложу, одно удовольствие. Субкосмос, чернота за стеклом фонаря, звезды ярчайшие, каких ни с Земли не увидишь, ни тем более с Капли в погожий день, а между ними над головой светляками грузовики ходят, то ли наши, то ли северян – не поймешь.

У флайдарта цереброуправление не такое, как в глубинной капсуле, шлем соединен с системой без шнура, и пилот просто-напросто шлепает ладонью по панели, подключая свои мозги к элеронам, движку и что там еще во флайдарте есть. Только я занял свое место, как мы с Андерсом одновременно шлепнули – он по панели, я по спинке переднего кресла, чуть Глисту по маковке не приложил.

Что за притча? Он-то не заметил, в цереброшлеме ничего постороннего вообще не замечаешь, а я, как взлетная перегрузка кончилась, еще долго удивлялся. С какой это радости во мне рефлексы пилота не глубинного, а совсем наоборот? Чудеса, да и только. Так ничего и не выдумал, плюнул, еще и не такие странности в мире случаются, над каждой аномальностью задумываться – мозги закипят. А Глист знай себе ведет флайдарт, уверенно так, без суеты, а суета в мыслях – главный враг что для летчика, что для глубинника.

Хорошая штука флайдарт. Не был бы я глубинником, обязательно пошел бы в пилоты, да теперь уж поздно. Скорость на высоте совсем не чувствуется, только видно, как белое солнце ползет по небу и нехотя заваливается за горизонт. Часа два летели в черноте под звездами, потом на снижение пошли, скорость об атмосферу гасить, а как пламя снаружи чуток поутихло, гляжу – удачно вывалились. Красиво даже: из ночи в рассвет. Вид океана в умеренных широтах совсем не такой, как в тропиках или у экватора, притом на воде там и сям масляные разводы, и мелкие суда ходят. Еще три минуты полета под облаками – и вот он, Поплавок.

Глава 3

Господин Гундер Шелленграм, ведущий эксперт отдела Перспективного Планирования, без тени иронии называющий себя главной мозговой извилиной организма, именуемого зоной Федерации, занимал скромные, но все же приличные для чиновника его ранга апартаменты в надводной части Поплавка, в полукилометре выше ватерлинии, в километре ниже плоской макушки конуса. Космические челноки садились на уступы значительно выше жилой палубы Дзета-144, справедливо считающейся одной из фешенебельных; боевые машины ВВС и транспортные платформы базировались ниже. Здесь ничто не могло оскорбить взгляд человека, любующегося огненной полоской заката на пепельной воде, и не на экране, а сквозь настоящий иллюминатор; ничто не мешало покинуть каюту и выйти прогуляться на смотровой уступ – не личный, общий, однако заказанный для служащих невысокого ранга, не говоря уже о рядовых оболванцах и трюмной швали.

Сегодня господин Гундер Шелленграм поборол искушение продлить путь по смотровому уступу до сектора Стигма и воспользовался ближайшим служебным лифтом. Сказать по правде, за последний год вид океана надоел ему до чертиков. В какие бы личины он ни рядился, становясь то ласковым и прекрасным, то хмурым, взбесившимся, кипящим, – вода всегда останется водой, а Поплавок Поплавком, и воды всегда будет слишком много. Только новичкам нравится смотреть на нее.

И еще Шелленграму.

Пусть надоело – но тянет… Можно сойти с ума: с высоты океан кажется распахнутой ждущей бездной с висящим над ней Поплавком. Чересчур далек горизонт, чересчур ясно осознает человек, что океан не имеет ни берега, ни дна. Старожилы из штатской обслуги поголовно страдают агорафобией: правдами и неправдами добиваются жилья в глубине терминала, подальше от обшивки и бездны за нею, годами не включают обзорные экраны… Их можно понять.

Но сейчас океан подождет. Утренней рысцы по трапам к посадочной площадке флайдрома было вполне достаточно и для разминки, и для созерцания.

Тридцать секунд плавного падения в лифте с высоты сто сорок четвертой палубы до нулевой Шелленграм рассматривал себя в настенное зеркало. Хорош. Высок, подтянут, мужественного вида, морщинки – и те на месте, производят на собеседника впечатление о их носителе как о человеке надежном, много повидавшем и еще больше переделавшем в своей жизни. Слегка костляв, но это не бросается в глаза. Относительно моложав, на вид не дашь больше пятидесяти. Тонкие губы, крупный породистый нос, благородная седина в волосах, движения – точные и уверенные. Порода во всем. Потомок викингов и их жертв. Тщательно выбрит. Костюм – соответствует цели визита.

Как всегда, на спуске плотно заложило уши. Сорок три секунды горизонтального движения кабины – от периферии к оси Поплавка – господин Шелленграм морщился, глотал всухую, безуспешно искал в карманах коробочку с кислыми леденцами и думал о том, что забывчивость в мелочах – первый симптом старости и добра от нее не жди.

Контр-адмирал Хиппель ждал во внешней приемной.

– Вы опаздываете, Гундер, – укорил он.

– Не имею привычки заставлять себя ждать, – сухо возразил Шелленграм. – Исправьте ваши часы, Курт. Что, все уже собрались?

– Фактически да. Господин Адмиралиссимус ожидается с минуты на минуту. Он в личных апартаментах.

– Так я и думал, – сказал Шелленграм. – Ну что ж, пойдемте.

Дежурный адъютант пропустил их во вторую приемную. Тут пришлось пройти сквозь линию контроля, и строгий голос из стены известил об опасности для жизни, могущей последовать в случае, если посетители не остановятся для идентификации имплантированных под кожу ладони пропусков. Шелленграм и Хиппель молча повиновались. Все было в порядке. В третьей, внутренней приемной посетители сдали разовые карточки-приглашения и подверглись быстрому, но толковому обыску – начальник охраны Адмиралиссимуса не слишком доверял сторожевой электронике. У господина Шелленграма отобрали дыхательный фильтр и записную книжку-комп, пообещав вернуть по окончании визита. Контр-адмирал Хиппель попытался протестовать.

– Не тратьте зря времени, Курт. Вы расточительны.

– Да что они тут себе позволяют, Гундер? А ваш доклад? А ваши записи?

Шелленграм едва заметно усмехнулся.