Кошмар во сне и наяву - Елена Арсеньева

Впрочем, эротические чары слетели и с остальных. Все напряженно смотрели на парный танец дукуни и человека в маске, который точно копировал все движения шаманки, ни на миг не отставая от нее, словно ее мозг посылал импульсы одновременно в два тела.

Внезапно дукуни сорвала маску с человека – и заглушенный крик ужаса пронесся по толпе.

С человека ли?.. Ничего человеческого не осталось в его лице. Оно стало по-звериному ужасным!

Рухнув на колени, танцор свирепо бил по воздуху скрюченной ладонью. Герман мог бы поклясться, что это когтистая лапа… А голос? Разве это человеческий голос? Это рычание! По коже, лоснящейся от пота, волнами пробегает дрожь, и чудится, будто на ней чередуются темные и светлые полосы… как у тигра!

«Пасть» тигра приоткрылась. Герман увидел, как удлиняются, лезут изо рта зубы. Еще миг – и он бросится на дукуни!

Однако та стремительным движением вцепилась в волосы тигра и начала поднимать кверху его голову. Взгляд дукуни оледенел, все ее тело напряглось так, что под темной кожей рельефно заиграли мышцы.

Какой-то миг слышен был только рокот барабана. Голова тигра медленно никла. Рычание превращалось в тихий визг. И вдруг он простерся на земле, мгновенно перейдя из транса в кому.

Он лежал, распростертый, долго. И только когда она взвилась в воздух с пронзительным визгом, перекрывшим даже вой свирели, бывший тигр резко вскочил на ноги и, как ни в чем не бывало, включился в общий хоровод.

И снова дукуни выманила своего прежнего избранника на середину круга. Несколько мгновений они слитно вращали бедрами, почти прижавшись друг к другу. Эротические вихри вновь пронзили толпу зрителей. Дукуни на миг обняла свою жертву, а когда отдернула руки, вокруг его талии был обвязан узкий алый шнурок.

Человек, недавно бывший тигром, подпрыгнул, оглядывая присутствующих беспокойно-любопытным взглядом, почесывая голову и бока. Он горбился, поглядывал исподлобья, и Герман едва не рухнул от изумления: на сей раз он увидел перед собой человека-обезьяну!

Дукуни подняла барабан и, постукивая маленькой колотушкой, заставила обезьяну вернуться.

«Бог ты мой! – смятенно подумал Герман. – Какое многослойное кодирование! Музыка, голос, стук… Но когда дукуни успела закодировать его? Во время танца? Или подготовка велась заранее? А что станется с несчастным одержимым, если колдунья не сможет вывести его из транса?»

Почему-то иссякли силы смотреть на человека, лишенного человеческого облика. Он опустил голову. И вообще от дукуни Герман хотел бы получить совсем другое. От этого желания у него даже во рту сохло!

– Спорим, я знаю, о чем ты сейчас думаешь? – все так же, почти не разжимая губ, пробормотал Алесан, с наслаждением щеголяя небрежной русской речью. – Как бы набраться опыта, верно? Нашего, черномазого, колдовского опыта? А что, может быть, такой потрясающий успех моего великого родича в России обусловлен именно тем, что русским по душе наше черномазое колдовство? Наверняка Пушкин был великим дукуном!.. Но то, что ты видел сегодня, – ничто по сравнению с воскрешением мертвых. Еще не так запросишь, чтобы тебя научили!

– А я смогу? – с замиранием сердца проговорил Герман.

– Вопрос неправильный! Неправильный вопрос! – забухтел Алесан. – Спрашивать следует так: может ли белый научиться черному колдовству? Отвечаю: может. Не всякий, но может. Однако это будет… как бы сказать… абстрактное колдовство. Потому что боги-творцы даровали истинную силу только африканцам.

– Понял, – кивнул Герман. – Понял, понял… то есть я могу быть только фокусником, но не целителем?

– Ответ правильный.

– А, к примеру, мстителем? – усмехнулся Герман.

Почему он так спросил? Почему?!

Алесан покачал головой. Что-то мелькнуло в глубине его темных глаз… Жалость, с изумлением подумал Герман?

Нет, показалось, решил он через минуту. Но потом… потом он понял: Алесан, африканский шаман, чертов дукун Алесан уже тогда знал, что его друг обречен стать мстителем. Но судьба лишит его обоюдоострого меча высшей справедливости и заставит сражаться тем же оружием, каким владел его враг: коварством и жестокостью.

Тетя Галя очнулась раньше и с воем кинулась в комнату, однако, наткнувшись на новый удар, отлетела к стене. Альбина прижала руки к лицу, пытаясь перевести дух. «Неужели это сделал Наиль? Да нет, мне почудилось, почудилось!»

Открыла глаза.

Наиль стоял, поигрывая улыбкой, сунув руки в карманы черной куртки. Почему-то впервые за этот вечер Альбина обнаружила, что одет он в блескучую, грубую куртку и мешковатые турецкие брюки, какие носят дешевые качки, либо наперсточники, либо из охраны мелких «комков». И шапка вдобавок норковая! И плечи у него такие же крутые, покатые, как у них всех. Куда же она смотрела раньше, что ничего этого не видела?!

Ясно, куда. На глаза его, на губы смотрела. Вот и досмотрелась… А он вор, значит? Обыкновенный ворюга?

Наиль обернулся к выходу, не выпуская из поля зрения беспомощно копошившуюся на полу тетю Галю и застывшую у стены Альбину.

Приоткрытая дверь в коридор чуть дрогнула – сердце Альбины зашлось в мгновенной надежде, однако по темно-вишневым губам Наиля скользнула улыбка:

– Все в порядке, Вольт. Входи.

Глаза Альбины с жадным любопытством приковались к лицу вошедшего. Тотчас где-то в глубине сознания рванулся панический вопль: «Не смотри на него!» – и она торопливо отвела глаза. Однако перед внутренним взором так и маячила эта фигура в тяжелой дубленке и низко надвинутой на глаза шапке. Человек был среднего роста, но ходил тяжело, увесисто. Пол загудел, когда, заперев дверь, он медленно прошествовал по коридору мимо женщин, заглядывая во все двери, даже в нишу, забитую вещами. Рукой в перчатке он придерживал большой белый платок, который прикрывал нижнюю часть лица.

Наиль пинком заставил тетю Галю подняться и швырнул ее в дверь той комнаты, куда наконец вошел человек с белым платком. На Альбину он только глянул – косо, насмешливо, – и она, еле удерживая дрожащие губы, которые так и стремились сложиться в льстивую, умоляющую улыбку, пошла за теткой.

Незнакомец брезгливо оглядел небогатое убранство. Открыл средний ящик серванта, профессионально переворошил белье, вытащил плоский сверточек, обернутый в полиэтилен и стянутый аптекарской резинкой.

Тетя Галя болезненно ахнула.

– Дура! – беззлобно сказал незнакомец. – Неужели до сих пор не знаешь, что первым делом ищут в белье и книгах? А у тебя круг поисков значительно сужен!

Он обвел взглядом комнату, в которой из книг был только потрепанный телефонный справочник, потом подошел к окну и приоткрыл узкую створку:

– Духота! Дурацкие эти окна без форточек, терпеть их не могу.

Прильнул к щели, жадно глотнул воздуху. Плюхнулся в кресло и вытянул ноги в тяжелых ботинках на толстой подошве.

– Ну вот что, – сказал все так же глуховато, через платок. – Мы можем уйти быстро, а можем и задержаться. Если сразу скажете, где…

– Господи, да нет у меня ничего! Какие заработки у медсестры? Что нашли, ваше, черт с вами, а больше нет ничего! Было б кого грабить, голь перекатную! – с провизгом выкрикнула тетя Галя, но тут же захлебнулась, получив от Наиля увесистый тычок под ребро.

– Не надо крика, – спокойно сказал незнакомец. – Для вас же лучше, если мы тихо спросим, вы – тихо ответите, а потом все так же тихо расстанемся и забудем друг о друге. – Он небрежно швырнул полиэтиленовый сверточек на телевизор. – Вот, видите? Ваши копейки мне без надобности. А нужно мне… – Настороженный взгляд заметался между Альбиной и тетей Галей. – Нужно мне знать, куда подевалась раненая женщина из пятой палаты? Та, которую под убитым Рогачем нашли?

Альбина почувствовала, как у нее поднимаются брови. Как ни было страшно, изумление пересилило сейчас все другие чувства. Та странная пациентка исчезла? Почему? Да, ведь она чего-то боялась, просила помочь… Но почему этот кошмарный, как его, Вольт, решил, будто Альбина и тетя Галя что-то об этом знают?

– Гляделки подбери, – посоветовал Вольт, мельком взглянув на Альбину. – Хватит рожи корчить и девочку строить. Быстро: где Хи… где та баба?

Альбина слабо качнула головой – и тотчас горло больно, до хрипа перехватила чья-то рука. Наиль! Подступил сзади, зажал под сгиб локтя, сильно, умело пережимая дыхание. Другая рука вкрадчиво поползла по затылку, спустилась на шею…

«Он хочет сломать мне шею!»

Панический ужас заставил забиться, выхрипеть:

– Не знаю, я ничего не знаю!

– Очень может быть, – задумчиво согласился Вольт. – Отпусти ее, Наиль… пока. Мне тоже кажется, что основной источник информации – тетушка.

Тетя Галя уставилась на него расширенными, выбеленными страхом глазами, тиская у горла ворот линялого халата. С трудом шевельнулись губы:

– Нет, нет…

– Ну как же – нет? – укоризненно спросил Вольт. – Привезли к вам раненую, в чем была, одежду ее заперли в кладовой. Не могла же она по морозу в одной рубахе, босиком сбежать! Кто-то ведь должен был ей помочь. Дать одежду, обувь, вывести из больницы. Больше некому, кроме тебя. Некому!