Колокола судьбы - Богдан Сушинский

— Горелый — в коляску! — Беркут подхватил снятый с сарая пулемет и сел на заднее сидение. — Давай, поручик, поближе к шоссе. Будем считать, что унтер-офицеру Отто повезло больше тех, кто сидит сейчас на машинах.

Проехав до первого изгиба, у которого долина очень близко подступала своим пологим склоном к дороге, Беркут высадил Горелого и, быстро объяснив ему, как обращаться с немецким пулеметом, приказал Мазовецкому подъезжать к обочине.

— Пока не выдавай себя, — бросил он младшему сержанту. — Прикроешь нас, когда немцы начнут возвращаться в село.

11

Стоя в небольшой лощине у мотоцикла, Беркут наблюдал, как, пропустив мимо себя большую часть колонны, бойцы засады нанесли гранатный удар по задним машинам. И сразу же ожили оба пулемета. В бинокль хорошо было видно, что две передние машины тоже остановились, очевидно, немцы растерялись, не зная, что предпринять: уходить подальше от засады или же возвращаться и вступать в бой.

Вот только группа младшего лейтенанта подключилась к стычке как-то слишком уж поздновато и вяло, словно по-рыцарски выжидала, когда противник спешится и приготовится к бою. Воспользовавшись этой нерасторопностью, две первые машины сумели развернуться и по придорожной равнине помчались обратно к селу. В то же время уцелевшие немцы с задних машин, откатившись в редколесье, довольно быстро опомнились, залегли и открыли ответный огонь, по одному, перебежками, растекаясь так, чтобы охватить каньон со стороны села.

«Поняли, что нас немного, — подумал Беркут, сходя с мотоцикла, который Мазовецкий подогнал к повороту дороги по склону холма. — И пытаются смять».

— Нужно было оставаться с группой, командир, — нервно ударил кулаком о кулак Мазовецкий. — Нас трое, да два пулемета…

— Пулемет был бы один, — спокойно заметил капитан, зная, что это его спокойствие, как обычно, еще больше взвинтит поручика. Он и сам понимал, что зря распылил людей, но, увидев, что, выйдя из-под огня, крытая машина медленно выползает на дорогу, сказал себе: «Не торопись каяться. Бой покажет».

— Какого черта вы торчите здесь?! — вывалился из кабины грузный капитан-связист, как только локационная машина поравнялась с мотоциклом. — Вы что, не видите, что там происходит?!

— Видим, все видим, — Андрей мельком взглянул на Мазовецкого, как бы приказывая: «За пулемет!» — и пошел навстречу капитану.

— И решили отсидеться в кустах? Да? Я вас спрашиваю!

— А почему вы убежали? Ведь солдаты из вашего прикрытия остались там.

— Да потому, что эта штука, — он кивнул в сторону машины, — стоит целого полка таких вояк, как вы.

— Возможно, возможно, — процедил Беркут, холодно улыбнувшись, и, обойдя капитана, приблизился к задней дверце машины.

В это время дверца открылась, и из-за нее появилась рука с пистолетом, а затем тулья офицерской фуражки.

— О, господи, мы уж подумали, что подошли партизаны, — испуганно проговорил выглядывавший, еле сдерживаясь, чтобы не выстрелить в обер-лейтенанта.

Ничего не ответив, Беркут захватил его за волосы, резко наклонив голову, выстрелил в солдата, сидевшего у аппаратуры и, все еще не отпуская лейтенанта, развернулся и выпустил пулю в рвавшего застежку кобуры капитана. В то же мгновение Мазовецкий прошелся длинной автоматной очередью по кабинке и металлической будке. Беркут отскочил от машины, выстрелил в лейтенанта-связиста и, пятясь, стрелял и стрелял в аппаратуру, хотя мотор уже вспыхнул и все равно через несколько секунд вся машина должна быть объята пламенем.

— Владислав — за пулемет! Горелый, поддержать! — махнул он рукой в сторону колонны и цепи немцев, уже обходивших каньон.

— Посмотри на окраину села! Кажется, румыны! — предупредил его Мазовецкий.

— Вижу!

Уже сознавая, что нельзя терять ни минуты, Андрей все же сначала подобрал пистолеты обоих офицеров и только тогда бросился к мотоциклу. Как и в дни существования своей первой группы, капитан следил, чтобы каждый боец сумел вооружиться пистолетом. Партизанской войны без этого оружия он себе попросту не представлял.

Пока Горелый пулеметным огнем прижимал к земле немцев, обходящих каньон, Беркут, сидя в коляске пятящегося назад мотоцикла, пробовал сдерживать вырвавшуюся из села довольно большую группу немцев и румын. Однако, перебегая от валуна к валуну, от дерева к дереву, те очень быстро приближались, тоже охватывая их, но уже со стороны долины.

Поняв, что долго им не продержаться, капитан приказал Мазовецкому развернуться и гнать к Горелому. На ходу передав Беркуту пулемет и колодку с лентой, младший сержант уже под градом пуль прыгнул на лежащее сзади командира запасное колесо, и только чудом можно объяснить то, что они сумели проскочить долину и въехать в лес.

Там они снова приняли бой, теперь уже за невысокой каменной грядой, и еще несколько минут отбивали натиск обеих групп гитлеровцев и румын, давая возможность отойти бойцам старшины Кравцова.

— Отступаем к скалам! — не то спросил, не то предложил Мазовецкий, на ходу меняя позицию.

— Ни в коем случае! — ответил капитан. — Наоборот, уходим подальше от пустоши.

— Как прикажешь, командир!

— Что ни говори, а первая вылазка, кажется, удалась, как считаешь, сержант? — подбодрил капитан Горелого, подхватывая пулемет за ствол, чтобы помочь ему.

— Младший сержант, товарищ капитан, — ответил тот, отфыркиваясь и стараясь сбить с лица капли густо набегающего липкого пота.

— Значит, придется повышать в звании, — улыбнулся Беркут. — Грустно-серьезный вы человек, Горелый.

— Так ведь у своего села воюю, — опять очень серьезно, сосредоточенно объяснил Петр.

— Да, это что, и есть твое родное село?! Черт возьми, я совсем забыл об этом!

— Старик, хозяин той хаты, в которой мы были, — мой дальний родственник.

— Считай, что за одного из твоих родственников мы уже отомстили. Но чтобы отомстить за всю свою родню, нам и шести лет войны не хватит. Готовь ленту. Сейчас мы их немного охладим.

Поняв, что у них за спиной оказались два пулемета, немцы, из тех, что пытались просочиться в лес, чтобы обойти группу Кравцова со стороны села, залегли и под перекрестным огнем начали отползать к каньону. Их тут оставалось человек десять, и пытаться такими силами устоять против трех пулеметов было бы, конечно, безумием, Беркут это понимал. Поэтому, дав им возможность более или менее спокойно убраться восвояси, он перенес огонь на группу, наступающую со стороны села.

Увидев, что основной отряд отходит к каньону, немцы и румыны из этой группы залегли по гребню, по ту сторону долины, и начали прикрывать их, очевидно, считая, что партизаны будут контратаковать.

— Отходите по кромке леса! — приказал Беркут Мазовецкому и Горелому. — К ручью, перебежками! А я прикрою!

Но, как только оба они отбежали, вдруг заела лента и, пока Андрей возился с ней, несколько румын успело преодолеть долину и оказаться на этой стороне. Тогда, подкатив мотоцикл поближе к валуну, словно он с пулеметом устроился на камне, Беркут несколькими длинными густыми очередями вновь заставил их залечь и попятиться назад. К тому же помог Мазовецкий. Поняв, что у командира что-то случилось, он выскочил со своим ручным пулеметом на равнину и, устроившись между стволами деревьев, поддержал огнем и командира, и группу старшины.

Через несколько минут, когда из леса появились еще два пулеметчика, уцелевшие каратели всерьез решили, что партизаны готовятся к атаке, и начали отходить вдоль дороги к селу. Вслед за ними отходила только одна машина из шести. Водитель-отчаюга вел ее с горящим кузовом.

— Достань его, командир! — крикнул Мазовецкий, показывая на машину. — Ты ближе!

— А что, храбрый парень… Несмотря на то, что враг, — негромко, скорее для себя, чем для Мазовецкого, признал Андрей. И стрелять по машине так и не стал.

Проводив гитлеровцев еще несколькими очередями, он отвинтил крышку бака и, перевернув мотоцикл, поджег ее. Немцам оставалось только гадать, что это за взрыв произошел в лесу, когда они, закрепившись на гряде холмов недалеко от окраины села, начали ждать атаки.

— Отходим! — скомандовал капитан, пробегая мимо Мазовецкого и Горелого. — Это уже не наша война.

— Точно. Того и гляди, немцы начнут рыть окопы, — согласился Мазовецкий и, прихватив вместе с Горелым пулемет, они, не торопясь, показывая немцам, что отходят по приказу, а не в страхе перед их силой, отступили в глубь леса.

12

Неподалеку от каньона, за скалами, их уже с нетерпением дожидались обе группы парашютистов.

— Потери?! — еще издали спросил Беркут, оглядывая уставших бойцов.

— Убит ефрейтор Низовой, — ответил младший лейтенант.

— Ранило его, бедолагу. Только что скончался, — добавил Гаёнок, оглядывая простреленный, обгоревший рукав своей гимнастерки, по которому пуля прошла в каком-нибудь миллиметре от локтя.