Будут расставания - Юрий Петрович Абраменко

Они подняли на плечи трехметровую стремянку и вынесли в широкий коридор за котлы. Впереди в серых отглаженных брюках и куртке шагал Василий, а Митя, стажер, за ним.

— Я из тебя и монтера и спортсмена настоящего сделаю, — кряхтя под стремянкой, обещал Вася. — Вчера почему на тренировке не был? Выгоню из команды!

— Иди-иди! — слабо протестовал Митя. — Начальник нашелся.

— Ставь! — решительно скомандовал Василий. — Это пятый котел. Видишь, лампочка перегорела… Я полезу, а ты держи стремянку. Тебе, как стажеру, не положено.

— А что мне положено? — Митя сунул руки в карманы брюк.

Василий смахнул с носа пот и поднял указательный палец:

— Твое дело смотреть, что я делаю. Запоминать, где что расположено.

Массивные, точно дома, котлы тянулись вверх и терялись в рыжеватом сумраке. Отвесно ползли трубопроводы, заслоненные коричневой пылью. Лампочки на тонких шнурах провода чуть покачивались от тока горячего воздуха.

Василий без помощи Дмитрия установил стремянку. Озабоченно поглядел в оба конца коридора.

— Знаешь, тут нужна другая, высокая лестница. Идти за ней далеко.

— А как же ты? — Митя, запрокинув голову, посмотрел вверх. — Не дотянешься, Васька, спланируешь.

— А сейчас увидишь. Только то, что я сделаю, строго запрещено техникой безопасности. Увидит кто — полетела моя премия.

Он по-обезьяньи забрался до предпоследней ступени, еще поглядел вниз на Митю:

— Держи хорошенько.

— Держу! — Митя крепче вцепился в стремянку.

Вася поднял руки. Пальцы чуть коснулись перегоревшей лампочки, и сразу густое облачко рыжей пыли повисло над головой. Тело его словно застыло. Он не мог поднять головы, боясь потерять равновесие, и работал на ощупь, следя за движением своих пальцев по теням на стене.

— Никто не появлялся? — спросил Вася, спустившись вниз.

Так они прошли все котлы и сели покурить на ворох забрызганных известкой досок.

— Непонятно, Васька, почему тебя к футболу тянет. Тебе акробатика нужна.

— Смотри, чего там Галка перед котлами маячит? Показание приборов пишет, что ли.

— Нет, Васька, ты просто артист.

— Ну… — Василий довольно улыбнулся. — Зевать не годится — черепком вниз или под напряжение попадешь. Монтерское наше дело… И ты научишься. Всю станцию, как я, руками прощупаешь. Зольное отделение и углеподачу. В котельном есть места, где изоляция сохнет — там вон, за котлами. А когда морозы вдарят — воздушка начнет рваться или РПМ станет. Хлебнешь здесь. — И Вася усмехнулся, прилег, опершись о доски локтем. — А что с Галкой вы… поссорились?

— Что? — не сразу понял Митя. — С Галкой? Иди спроси, а я покурю, подумаю. Может, есть смысл взять ноги в руки — работа тут какая-то не такая — опасная.

— Значит, тебе не дано быть монтером! — В глазах Василия еще не потухла гордость. — На монтерском все наши энергетики побывали, все!

— Слышал. — Митя бросил окурок в пожарный ящик с песком. — Все ваши традиции я уже выучил. Во! И я начинаю славный трудовой путь с монтерского — сила. Подходящий материал для будущей повести о рабочем Митьке.

Они втащили стремянку по крутому трапу на дымососную площадку. Железные перила накалились и теперь жгли руки.

— Тут парочку ввернем, — сказал Василий.

Он сказал еще что-то, но последних слов Митя не расслышал. Злое шипение покрыло все звуки вокруг. Черная липкая пыль поднялась над одним из моторов. Митя присел, бросил стремянку. В черной вихрящейся пыли появился со шлангом в руках Федор, а за ним Артур Откосов, с закопченными щеками. Он поднял руку.

— Привет, Митя!

— Букварь! — Митя даже подпрыгнул. — Гуляй ко мне!

— А у нас опять урок труда… Приучают ко всякой работе. Вот дуем.

— Что делаете? — не понял Дмитрий.

— Продуваем вот эти: «Бабкок и Вилькокс. Манчестер — Глазго» — допотопные английские моторы.

— Митя! Кончай трепаться, — Вася Елкин уже поставил стремянку, — работать надо.

— Видишь, Артурчик, какая у меня работенка. Стой, смотри, за стремянку держись да слушай Елкина.

Они оба взялись за стремянку, и пока Вася вставлял лампочки, обменялись последними новостями.

— В монтеры, значит?

— Как видишь, на вахте теперь.

— А как с журналисткой?

— Хм!.. Мал еще этим интересоваться, но по-дружески скажу: как всегда — аргументируем помаленьку.

— На Чукотку-то собираешься?

— А как же! «Прощай, Зарянск родимый. Мы завтра уезжаем!» Ты как живешь?

— Просто живу, — Артур почему-то виновато улыбнулся. — Ваннами торгую!

— Шутишь, букварь!

— Нет, Митя, что задумано — то сделано. После экзаменов на две недели в Хосту. Туда и обратно самолетом. Ремонтирую приемники, телевизоры, а ванны — это первое, с чего завелся капитал. Встретил меня как-то длиннолицый Травкин. За своего принял… Сейчас, может, слышал, ремонтируют дома под квартиры для молодоженов. Там-то выбросили три негодных ванны совсем на лом. Я сдал такое же количество металлических болванок — и товар мой.

— Звонил Филичкину?

— Звонил. Он осторожный. Сначала не верил: адрес и фамилию спрашивал. На другой день сам мне позвонил — домой. А когда за ваннами приехал на трехтонке, документы проверял. Дотошно проверял и вздыхал. Подлога боялся. Чистенький дядя.

— На трехтонке, говоришь, приезжал за ваннами?

— На трехтонке… Обшарпанная — сама в утиль просится.

— Ну-ну, купец ты удачливый! Валяй, если не лень.

Вася, покачивая стремянку, спускался вниз.

— Ладно, работай, а то двойку получишь по труду, — сказал Митя. Настроение у него испортилось. «Явно за ваннами приезжал отец. Филичкин посылал его. Ну и что? Мне до них раньше дела не было, а теперь подавно! Плевать! «То ли в синий вечер, то ли зорькой раннею перед новой встречей будут расставания».

После работы Дмитрий шел в душ. Купался долго, чувствуя, как колючие струи смывают усталость, и тело становится легким. Появляется желание громко говорить, шутить. В прохладной раздевалке он торопливо надевал чистое белье, костюм и чувствовал себя совсем бодро. Потом с Федором шли в столовую. Иногда к ним присоединялся Илья. Они заказывали обед и графин холодного пива. За столом молчали, но что-то особенно сближало их в эти минуты… На душе у Мити было хорошо — он такой, как все, пока ему нравится на этой старой станции.

Сегодня они обедают с Ильей. Федор заспешил, наверное, в институт на какую-нибудь дополнительную консультацию.

— Кто с тобой работает, Илья?

— Пока Радий Бушмелев.

— Когда испытания?

— Скоро… Кажется, скоро.

Они выходят на улицу, подняв воротники пальто. Осеннее небо пестро от розовых узоров заката и темных полос дыма. Шагают плечо к плечу.

— А как, Илья, с кабелем?

— Снабженцы раздобыли.

— Теперь остановки не будет, так?

— Не будет.

В общежитии Митю останавливает Люба Лебедева. Она смотрит на него, придерживая на груди халатик. Голубые глазки насмешливы.

— Вот что, стажер! — Она бесцеремонно рассматривает его лицо. — Ты сегодня останешься дежурить в красном уголке. Поэты приезжают. Их принять надо.