Свой среди воров - Дуглас Хьюлик

Сегодня был прачечный день: она предстала с увязанными назад волосами, раскрасневшимся лицом и в мокром фартуке.

– Что, и правда плохие новости? – спросила она и ткнула пальцем в рукав с припрятанным письмом.

– Да не хуже, чем обычно.

– От кого?

Я посмотрел ей в глаза, но не ответил.

– Не хочешь – не говори, – пожала плечами она.

– Когда я въезжал, я объяснил вам с Эппирисом правила.

– И мне они не понравились.

Я улыбнулся. Это был старый спор. Козима не верила в тайны, а я не верил в их ненадобность.

– Мой дом – мои правила, – сказал я.

– Фи!

Я приобрел двухэтажный кирпичный, обшитый тесом дом пару лет назад у человека из Круга по имени Клитер вместе с долговой распиской Эппириса. Клитер не хотел его продавать, но мне понравились и дом, и кордон, а на Клитера было нарыто достаточно, чтобы он передумал. Я въехал в комнаты наверху и простил аптекарю долг в обмен на тайную долю в деле. Сперва я собирался пожить здесь ровно столько, сколько ушло бы на проверку, не надувают ли меня с процентом от навара, но сам не заметил, как положение изменилось. Три комнаты над аптекой стали приютом, далеким от улиц, а с Эппирисом и его семьей я отдыхал душой от ночных треволнений. Место, которое я считал лишь удачным вложением средств, превратилось в дом.

Вот тебе и планирование.

Козима сменила тактику:

– Прачка заходила, одежду твою принесла.

– Я видел у лестницы. Спасибо.

– Я могу отнести наверх, раз уж не позволяешь стирать.

На миг я представил Козиму распростертой на пороге, после того как сработает западня. Лужа крови, окруженная моим бельем.

– Нет.

– Ты же знаешь, Дрот, что когда-нибудь я проникну в твое логово.

– Ну-ну.

– Да что ты там прячешь?

– Императорскую наложницу. Она, знаешь ли, беременна и боится погубить маленького бастарда.

Всех императорских детей немедленно убивали. Никаких наследников, никаких претендентов на трон, кроме трех воплощений самого императора.

Козима пихнула меня локтем:

– Не шути так. Неровен час, заявится имперская стража и все раскурочит.

– Ей все равно нельзя ко мне.

Козима коротко рассмеялась и показала на мою чашку:

– Заварить тебе свежего? У меня получается лучше, чем у Эппириса. Ангелы мои, да у любого получится лучше! – И она снова рассмеялась.

Смех был такой, что век бы слушать.

– Нет, спасибо. Мне хватит.

– Может, поешь? Я видела твою грушу, ею и мышь не накормишь.

– Обойдусь.

– Ну, может, мне…

– Козима, – сказал я, – все в порядке, мне ничего не нужно.

Она примолкла, потом вздохнула:

– Глядя на синяк, я бы так не сказала.

Я осторожно ощупал место, куда меня ударил Никко.

– Это мне на память.

– Надеюсь, в следующий раз ты ничего не забудешь.

– Ни в коем случае.

Мы посидели молча. Я невидящим взглядом следил за прохожими на Уступчатой улице; Козима вела мысленные диалоги. Наконец она склонилась и отжала подол юбки.

– Дрот, он не виноват.

Ах, вот оно что! Я голову сломал.

– Я не сержусь на Эппириса, – сказал я.

– И он на тебя.

– Знаю, – соврал я.

– Просто… у него тоже есть гордость, Дрот. Дело не в том, что ты от нас чего-то требуешь. По мелочи только – снадобья, травки, это не в счет. И я ему твержу, что он бы на костылях скакал да припарками торговал, не заставь ты Клитера…

– Козима, – перебил я, – не будем об этом.

Она очаровательно закусила губу.

– Он человек не злой, Дрот. Просто… – Она не договорила.

Просто ему не нравится, что у него лендлордом бандит. Он же сосед. И женин приятель.

Я отхлебнул остывшего горького чая. И уже собрался ответить, как вдруг заметил знакомую фигуру. Я тут же вылил остатки чая на мостовую и отдал пустую чашку Козиме.

– Прости, – сказал я, не сводя глаз с приближавшегося Дегана, – мне пора.

Козима смотрела то на чашку, то на меня. Потом проследила за моим взглядом и напряглась.

– А мне пора проведать девочек, – сказала она, поднимаясь.

Я тронул ее за руку:

– Все в порядке. Это друг.

– Тебе, может, и друг. – Козима слабо улыбнулась и поежилась. – Прости, – проговорила она и скрылась в аптеке.

Наш брат, не считая меня, Козиму нервировал. Тени Клитера.

Я вышел на Уступчатую улицу и подождал Дегана. За спиной хлопнула дверь.

– Занят? – спросил я, когда он подошел.

– И тебе здрасте. И нет, я не занят, – ответил Деган.

Вопрос я задал из вежливости. Понять, занят Бронзовый Деган или нет, было проще простого. Он попросту исчезал, когда работал. Проходил день, другой. Неделя, вторая, иногда месяц. И вдруг глядь, а он вернулся. И снова хохочет, режется в кости и мается дурью, как ни в чем не бывало. На заре нашей дружбы я заводил расспросы, донимая его и других: где был да что делал. Но Деган молчал как рыба. И я, Нос, оставался с носом, а Деган только улыбался моим жалобам.

Так или иначе, к чертям его чувство юмора.

– Что ты задумал? – спросил Деган.

– Мне нужно, чтобы меня вечером подстраховали.

– Надо же, какая новость!

– На сей раз дело серьезнее, – сказал я, и Деган поднял бровь, все еще улыбаясь. – Мне придется отправиться в Десять Путей.

Улыбка погасла.

– Вот те раз! – Он немного подумал. – Жить надоело?

– Ничуть.

– Я просто спросил, – кивнул Деган.

6

– Выглядит так же, – оценил Деган. – Пахнет хуже.

– Это райские кущи по сравнению с летом, – ответил я, – а мы еще не вошли.

– Не напоминай.

Мы стояли на границе Десяти Путей. Перед нами был побитый временем арочный проход, в конце которого зияли ворота. Створки давно сорвали и умыкнули. С обеих сторон тянулись стены, отделявшие город от Десяти Путей или Десять Путей от города. Это с какой стороны посмотреть.

Десять Путей – старый кордон, а город еще старше. Илдрекку основали больше тысячи лет назад; она была сердцем королевств и империй задолго до того, как династия Дорминикосов сделала ее своей столицей. Это был город растущих дворцов и забытых храмов, резного камня и дряхлых руин; здесь можно было с улицы перемахнуть через стену и очутиться в садике много ниже или на крыше среди развешанного белья. Копни поглубже – и вот осколки былого, посмотри вверх – и там воссияет славное будущее.

Про то, почему Десять Путей называют Десятью Путями, рассказывают разное. Мол, что ни квартал, то десять путей к смерти; другие говорят, что покинуть кордон можно лишь десятью верными путями; третьи вспоминают как минимум десять способов грабежа, и так далее. Мне больше нравится отсылка к шлюхе, которая… Ограничимся тем, что скажем: она была изобретательна, когда приходилось ублажать многих клиентов за раз.

Но байки байками, а квартал и впрямь очень древний. Сверьтесь со старыми картами и городскими архивами – сразу увидите, что, так или иначе, Десять Путей существовали задолго до воцарения династии Бессмертных Дорминикосов и привечали ученых и богачей. Конечно, здесь многое перестроили, но я клянусь, что временами, глубокой ночью, средь шума и гама подвалов, которые здесь сходили за кабаки, я слышал голоса, сочившиеся из стен восемью веками истории. Может быть, дело в дешевом вине и дыме, но я не верю, что столько душ, посетивших эти места, прошло и не оставило следа среди камней…

– Ты знаешь, где найти этого Дилера? – осведомился Деган.

Я сказал ему, что мы ищем барыгу по имени Федим, но умолчал зачем.

– Пока нет, – отозвался я. – Сейчас мы просто походим и осмотримся. Мне нужно заново знакомиться с местными порядками. Если повезет, встретим старых знакомых.

– А если не повезет?

– Старые знакомые все равно никуда не денутся, если есть.

– Но почему же мне кажется, что вечер закончится невезением?

Я пропустил его слова мимо ушей.

Кордон был во многом прежним. Главная улица, Путь Утешения, была широка для Десяти Путей и узка для Илдрекки. В мостовой не хватало половины булыжников, а остальные были в грязи и отбросах и представляли опасность. Боковые улицы смахивали на проулки, а проулки – на случайные щели между домами. Кусочек неба, видный нам, затянуло дымом, который скрыл звезды.

Сами здания разваливались на глазах – и старые, и новые. Примерно каждому пятому недоставало крыши, стены или еще чего-то важного. Повсюду виднелись то цветочный ящик, то садик, то свежевыкрашенная притолока – попытки Светляков облагородить свою часть кордона и придать ей жилой вид. Может, им это и нравилось, но мне казалось, что их старания только подчеркивали убожество.