Ночь длинных ножей - Илья Рясной
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
После второй командировки, вернувшись в красивейший город Европы, показавшийся совсем другим, каким-то искусственным, игрушечным, будто созданным для кукол, а не для живых людей, Майкл вдруг ощутил, что такая жизнь ему по душе. Ему понравился риск. Может, дали знать о себе гены предков-первопроходцев…
Потом были еще миссии. Были Латинская Америка и Юго-Восточная Азия. Перед глазами стояла череда изможденных лиц, искалеченные тела людей, подорвавшихся на противопехотных минах, слезы детей. Сперва в его душе ныли раны. Позже он ощутил, что привыкает. Человек привыкает ко всему. Невозможно принимать боль каждого человека как свою… Кроме того, оказалось, что от него и не ждут разделять этого. Организация была куда менее сентиментальной, чем отдельные ее представители…
Майклу пришлось многое узнать. Он понял, что милосердие бывает избирательным. И объекты для милосердия тоже бывают неравнозначные. Они делятся на тех, кто заслуживает милосердия, и тех, кто не имеет на него никаких прав.
Но окончательной вехой в его душе, разлучившей его с прошлым, оказалась Югославия.
— Милошевич — фашист, — говорил заместитель председателя исполнительного комитета организации Жан Ришар в беседе с Майклом перед той проклятой командировкой. — Он рад превратить всю свою страну в концллагерь. Косово — это Дахау для албанцев. Надерите Милошевичу задницу.
— Постараемся, — кивнул Майкл.
На следующий день он улетел в Югославию в составе той самой международной комиссии, после заключения которой пошла волна в средствах массовой информации об этнических чистках. И все закончилось бомбежками, разрушенной страной, тысячами убитых. Но на них милосердие организации не распространялось.
Когда самолеты-невидимки начали бомбежку Югославии и первых людей разнесло бомбами в клочья, Майкл прилично напился. Он давно расставил все по полочкам. Он знал, что заключение их комиссии высосано из пальца. И этнические чистки — слишком громко сказано для того, что в действительности там происходило. Настоящие чистки начались позже, когда албанцы взяли с помощью корпуса Кэйфор власть в Косово и завалили всю Европу дешевыми наркотиками… Но это уже была не сфера интересов «Милосердия без границ». Организацию интересовал теперь другой край света. Другая страна. Другая работа.
Страна эта называлась Чечня.
— Поездка опасная, — сказал Ришар. — Но и оплачивается соответственно. Плата за риск.
— Похороните хоть с почестями? — пробовал невесело шутить Майкл.
— До этого не дойдет… Представители национально-освободительного движения Чечни вполне управляемы. Они заинтересованы в нашей поддержке. И с твоей головы не упадет и волосок.
Ришар говорил так, будто сам хотел убедить себя. Но перед глазами у Майкла стояли фотографии отрезанных голов четырех англичан, сотрудников компании «Гранджер телеком», которая устанавливала сотовую связь в Чечне. Англия тоже имела влияние на Чечню. Но это не помешало чеченцам отрезать головы у ее граждан, а потом еще взять выкуп за тела.
— Я согласен, — сказал Майкл.
Он уже не мыслил себя без ощущения близкой опасности. Ему нравилось возвращаться и глядеть на сытый мир умудренным взором человека, видевшего чистилище.
— Как понимаешь, сфера деятельности будет несколько шире, — сказал Жан Ришар. — Это регион, где уже десять лет попираются права человека.
Сотрудники организации даже в разговорах между собой никак не могли удержаться от барабанной софистики.
— Я все понимаю…
Да, Майкл понимал, что фактически его деятельность мало отличается от обычной разведывательной деятельности на территории противника. Он был игроком в игре, хотя не состоял в штате ни одной спецслужбы…
И теперь он здесь. В Ингушетии. Здесь пыль и жара, плохая вода, от которой расстраивается желудок и поднимается температура. Но бывало и хуже. Африка. Восточный Тэймор. Таиланд. Там просто невозможно дышать, воздух заливается в легкие, раскаленный, удушающий. А здесь еще можно жить… И здесь нужно выжить…
— Они звери, звери, — все еще причитала женщина, уже колотя по обрубку ноги лежащего на топчане ребенка. — Убийцы!
Майкл выщелкнул видеокассету и вставил новую… Отлично. Есть материал. Главное, чтобы были детские слезы. Детские слезы ценятся дорого. Материал постепенно набирался. И экспертное заключение может быть востребовано в ближайшее время. Он постарается сделать эту работу безукоризненно.
Отложив видеокамеру, Майкл открыл медицинский чемоданчик и склонился над другим больным — высоким, мускулистым, дурно пахнущим бородачом, смотревшим на него с болью и злобой. Бородач лежал на соседней кровати, и у него были три едва затянувшиеся раны от пуль.
Глава 8
КАФЕ «ЛЕЙЛА»
В кабинете было душно и жарко, свежий воздух с трудом проникал через окно с разбитым и склеенным синей изолентой стеклом, наполовину заложенное пластиковыми мешками с песком, — в этих мешках вязнут пули и от них уходят вверх взрывные волны, из-за них можно отстреливаться. Первое, что надлежит сделать при оборудовании помещений в Чечне — найти эти самые мешки и установить бетонные кубики и шлагбаумы на подъездах. Стандартное здание отдела внутренних дел уже давно превращено в крепость, где каждый сотрудник знает свое место, где около каждого окна прилеплена нарисованная шариковой ручкой схема местности с сектором обстрела — ее с любовью нарисовал начальник штаба, бывший командир мотострелкового батальона, уволившийся из армии и пристроившийся на работу в милиции, который не пропускал ни одной командировки в Чечню.
Пот струился по лбу Алейникова. Он смахнул его рукавом и ошалело оглядел своих подчиненных.
Двенадцать человек. Криминальная служба временного отдела внутренних дел. В основном молодые ребята. Лишь один капитан, остальные — старлеи и лейтенанты. Что их привело сюда? Кому-то мерещатся подвиги. Кто-то приехал за небольшими, но все-таки хоть какими-то деньгами. Кого-то просто насильно загнали в эту командировку, в случае отказа грозя всяческими карами. Раньше, когда платили боевые и выходило девятьсот долларов в месяц, на командировки в Чечню выстраивалась очередь. Но сегодня материальный стимул приказал долго жить.
Ребята, одетые в комбезы, сидели в обнимку со ставшими родными автоматами Калашникова, в панамах и кепках. Камуфляж — это единственно возможная форма в условиях боевых действий. В камуфляже ходят прокуроры, главы администраций. В камуфляже ходят и бандиты, только он у них подороже и покачественнее — или наш, отечественный, прямо с заводов и складов, или натовский. У них никогда проблем с амуницией не было, потому что не было проблем с деньгами…
— Ну что, разбойники? — оглядел Алейников свое воинство. Он знал большинство из них еще до командировки. Они были из территориальных отделов его УВД, которое прикрывало Нижнетеречный район и обеспечивало ВОВД людьми. И они его знали, с одной стороны, как своего в доску, а с другой — как человека, способного при случае взять всех в такие ежовые рукавицы, что никто и не пикнет. — Работать будем?
Естественно, ответа он не ждал.
— Где значимая информация? — начал он нагружать личный состав. — Кто в последний раз живого боевика видел? Где задержания, наконец?
— Где лежка Басаева? — хмыкнул в такт ему начальник уголовного розыска, тоже молодой, зеленый, недавно получивший капитана.
— Мне показалось, или меня перебили? — посмотрел на него сурово Алейников.
Начальник розыска поднял руки, показывая, что сдается.
— В общем, работа идет ни шатко ни валко… Прошу зарубить себе на носу, больше повторять не буду. Первое — регистрировать надо все. До кражи гвоздя. Сто рублей — для нас не деньги, а здесь — это целое состояние, учитывая уровень обнищания населения…
Начальник розыска прищелкнул языком. Для розыскника пожелание регистрировать все на свете звучит по меньшей мере кощунственно.
— Что непонятно? — сурово посмотрел на него Алейников. — За раскрываемость нас дерут? Не дерут. Значит, будем регистрировать все.
— Сегодня не дерут — завтра дерут, — забурчал начальник розыска. — Вон, целая очередь заявителей перед отделом выстроилась. И все на соседей телеги пишут.
— Хорошо, что выстроилась. Значит, в нас власть почувствовали. На нас, а не на бандита надеются… Кроме того, каждый посетитель — потенциальный источник оперативной информации. Что не так говорю?
При старом начальнике криминальной милиции, который выбыл с ранением, народ подраспустился и возобладал принцип: что бы ни делать, лишь бы ничего не делать. К чему приводит леность и отсутствие опережающей информации, наглядно показала судьба старого начальника — неподавленные бандиты взорвали его. Алейников, появившись здесь две недели назад, начал закручивать гайки. И опера стали шевелиться — одни с энтузиазмом, истосковавшись по работе, другие с явной неохотой.