Книга всеобщих заблуждений - Джон Ллойд

Во время обратного плавания от мыса Трафальгар тело адмирала сохраняли, погрузив в бочку с бренди. Ходили слухи, что по пути домой матросы периодически прикладывались к содержимому бочки, тайком посасывая через макаронины вместо соломин. Ничего подобного. Бочку держали под вооруженной охраной, и, по свидетельству очевидцев, когда по прибытии в Портсмут ее вскрыли, бочка была полна практически до краев.

Правда это или нет, однако легенда прижилась, и в британском военно-морском флоте до сих пор существует фраза «запустить руку к Адмиралу», когда речь идет о глотке рома тайком от начальства.

На каком глазу Нельсон носил повязку?

 Единственной характерной  чертой лорда Нельсона была его звериная храбрость, личные же качества адмирала были недостойными во всех отношениях.

Ни на каком. Нельсон никогда не носил глазную повязку.

Он вообще не носил ничего на поврежденном правом глазу, а вот единственный здоровый глаз — левый — адмирал прикрывал от солнечных лучей специальным наглазником, вделанным в шляпу.

Нельсон не был «слепым» на один глаз. Его правый глаз был сильно поврежден (но не ослеп) при осаде Кальви на Корсике в 1794 году. Французским пушечным ядром в него швырнуло песок и щепки, но глаз по-прежнему выглядел нормальным — причем настолько нормальным, что Нельсону лишь с огромным трудом удалось убедить военно-морские силы Великобритании в своем праве на пенсию по инвалидности.

Вы не найдете ни одного портрета тех лет, где Нельсон был бы с повязкой, и, вопреки убеждению большинства людей, якобы «видевших собственными глазами», колонна на Трафальгарской площади изображает великого адмирала без всякой повязки. Черную глазную повязку стали пририсовывать лишь после смерти Нельсона — для придания большего пафоса его портретам.

Поврежденный правый глаз Нельсон не раз использовал с выгодой для себя. Во время Копенгагенского сражения 1801 года он проигнорировал сигнал своего начальника, адмирала сэра Хайда Паркера, к отступлению. Нельсон, который находился в более выгодной позиции и видел, что датчане обратились в бегство, сказал капитану своего флагмана: «Знаете, Фоули, у меня всего один глаз — и иногда я имею право быть слепым».

Затем он поднес подзорную трубу к «слепому» глазу и произнес: «Я не вижу никакого сигнала!» Обычно эту фразу цитируют неправильно: «Я не вижу никаких кораблей».

Нельсон был выдающимся тактиком, харизматическим лидером и несомненным смельчаком — живи он в наше время, его давно представили бы как минимум к трем крестам Виктории, — но, кроме того, он был тщеславным и безжалостным человеком.

Будучи капитаном военного корабля «Бореас», в 1784 году Нельсон приказал высечь 54 из 122 своих матросов и 12 из 20 морских пехотинцев — 47 процентов всего экипажа. В июне 1799-го Нельсон вероломно казнил в Неаполе 99 военнопленных — и это при том, что британский командир гарнизона лично гарантировал им безопасность.

Во время пребывания в Неаполе началась продолжавшаяся до самой смерти Нельсона любовная история с леди Эммой Гамильтон, женой британского посла. Отец Эммы был кузнецом, а сама она (до замужества с сэром Уильямом) — несовершеннолетней проституткой в Лондоне. Эмма была непомерно толста и говорила с ланкаширским акцентом.

Другим поклонником Нельсона был Патрик Бранти, йоркширский пастор ирландского происхождения, который даже сменил фамилию на Бронте после того, как король обеих Сицилии Фердинанд IV пожаловал Нельсону титул герцога Бронте. Не смени Патрик фамилию, его знаменитые дочери так и остались бы Шарлоттой, Эмили и Анной Бранти.

Вопреки всеобщей скорби при известии о смерти адмирала Нельсона, граф Сен-Винсент и еще восемнадцать адмиралов британского королевского флота отказались прийти на его похороны.

Сколько у человека чувств?

Как минимум девять.

Пять — те, что всем нам известны, то есть зрение, слух, вкус, обоняние и осязание — были впервые перечислены еще Аристотелем, который, будучи выдающимся ученым, все же нередко попадал впросак. (К примеру, согласно Аристотелю, думаем мы с помощью сердца, пчелы происходят от разлагающихся туш быков, а у мух всего по четыре лапки.)

По общепринятому мнению, у человека есть еще четыре чувства.

1. Термоцепция — чувство тепла (или его отсутствия) на нашей коже.

2. Эквибриоцепция — чувство равновесия, которое определяется содержащими жидкость полостями в нашем внутреннем ухе.

3. Ноцицепция  — восприятие боли кожей, суставами и органами тела. Странно, но сюда не относится мозг, в котором вообще нет чувствительных к боли рецепторов. Головные боли — независимо от того, что нам кажется, — исходят не изнутри мозга.

4. Проприоцепция —  или «осознание тела». Это понимание того, где находятся части нашего тела, даже мы не чувствуем и не видим их. Попробуйте закрыть глаза и покачать ногой в воздухе. Вы все равно будете знать, где находится ваша ступня по отношению к остальным частям тела.

Каждый уважающий себя невропатолог имеет свое собственное мнение насчет того, существуют ли еще какие-то чувства, кроме этих девяти. А некоторые вообще убеждены, что их не меньше двадцати одного. Скажем, как насчет чувства голода? Или жажды? Чувства глубины? Чувства смысла? Языка? Или бесконечно интригующая синестезия, когда чувства сталкиваются и переплетаются так, что музыка начинает восприниматься в цвете?

А как насчет чувства электричества? Или чувства опасности — когда волосы становятся дыбом?

Кроме того, существуют чувства, которые есть у некоторых животных, но отсутствуют у людей. Акулы, например, обладают сильной электроцепцией, позволяющей им чувствовать электрические поля; магнитоцепция определяет поля магнитные и используется в системах навигации птиц и насекомых; эхолокация и «боковая линия» практикуются рыбами для ориентации, а инфракрасное зрение необходимо оленям и совам для ночной охоты или поиска пищи.

Сколько у вещества агрегатных состояний?

Три — что может быть проще? Твердое, жидкое и газообразное?

На самом же деле их не меньше пятнадцати, причем список продолжает расти практически с каждым днем.

Вот наши последние «наилучшие усилия»:

 Твердое, аморфное твердое, жидкое, газообразное, плазма, сверхтекучее, сверхтвердое,  вырожденное вещество, нейтрониум, сильно симметричное вещество, слабо симметричное вещество, кварк-глюонная плазма, фермионный конденсат, конденсат Бозе-Эйнштейна и странное вещество.

Если не вдаваться в непостижимые (и для большинства из нас абсолютно ненужные) детали, одним из наиболее забавных агрегатных состояний вещества является бозе-эйнштейновский конденсат.

 Конденсат Бозе-Эйнштейна (который зачастую называют «бозе-конденсат», или попросту «бэк») возникает, когда вы охлаждаете тот или иной химический элемент до чрезвычайно низких температур (как правило, до температуры чуть выше абсолютного нуля, минус 273 градуса по Цельсию, — теоретическая температура, при которой все перестает двигаться).

 Вот тут с веществом начинают происходить совершенно странные вещи. Процессы, обычно наблюдаемые лишь на уровне атомов, теперь протекают в масштабах, достаточно крупных для наблюдения невооруженным глазом. Например, если поместить «бэк» в лабораторный стакан и обеспечить нужный температурный режим, вещество начнет ползти вверх по стенке и в конце концов само по себе выберется наружу.

Судя по всему, здесь мы имеем дело с тщетной попыткой вещества понизить собственную энергию (которая и без того находится на самом низком из всех возможных уровней).

Теоретическая возможность существования бозе-конденсата была предсказана Альбертом Эйнштейном еще в 1925 году, после изучения работ Шатьендраната Бозе, однако получить его экспериментально удалось лишь в 1995 году в Америке — за эту работу его создателям была присуждена Нобелевская премия по физике 2001 года. Сама же рукопись Эйнштейна, считавшаяся утерянной, была обнаружена лишь в 2005-м.

Каково нормальное состояние стекла?

Твердое.

Возможно, вы не раз слышали, что стекло — жидкость, которая остыла, но не кристаллизовалась и которая просто течет фантастически медленно. Это неверно — стекло bona fide (По-настоящему, поистине (лат.).) твердое.

В подтверждение заявлений о том, что стекло — жидкость, люди часто приводят в пример церковные витражи: указывают на нижнюю часть окна, где стекло толще.

 Однако причина здесь вовсе не в том, что стекло со временем перетекло вниз. У средневековых стекольщиков порой просто не получалось отлить идеально равномерные стеклянные листы. В таких случаях они вставляли стекло в  витраж толстым краем к полу — по вполне понятным причинам.