Дом в Цибикнуре - Софья Могилевская

— Хватит и этого?!

Аркадий ушам своим не верит. Он кивает на аккуратно сложенную колодцем небольшую кучку валежника и переспрашивает Милу:

— И это, по-твоему, костёр?

— А что это, по-твоему?

— Лягушкам на смех такой костёр, вот что!

У Аркадия от возмущения начинают пылать кончики ушей. Нет, посудите сами: в кои веки они дождались в лесу костра, и что же — вместо костра Мила задумала разжечь какую-то фитюльку!

— Нет, — сердито говорит Аркадий, — на такой костёр я не согласен. Костёр должен пылать до небес. Вот тогда это настоящий пионерский костёр.

Мила насмешливо смотрит на Аркадия:

— Понимаю. Ты хочешь, чтобы костёр пылал до небес. И чтобы каша сплошь пригорела. Да?

— А мне нет дела до твоей каши!

— Ага, так?

Теперь уже Мила возмущена. Им поручили подогреть кашу, а ему нет дела до каши!

— Тогда отойди подальше от костра, — говорит она и слегка отталкивает Аркадия в сторону. — Отойди, отойди! Раз тебе нет дела до каши, отойди подальше, без тебя обойдусь. А мне вот очень большое дело, чтобы каша не подгорела и не пахла дымом!

Оскорблённый Аркадий молча уходит от костра и оттаскивает за собой сухую ёлку. Нет, извините, к такому костру он не желает иметь никакого отношения! Пусть Мила подогревает кашу на этой фитюльке, а он разложит большой костёр. Его костёр будет пылать до небес, и это будет настоящий костёр юных пионеров.

«Взвейтесь кострами, синие ночи…»

Это была любимая песня его старшего брата Павла. Павел рассказывал, что когда он был пионером, они в отряде всегда пели эту песню. Где он теперь, его старший хороший, весёлый брат? 22 июня, когда началась война, он был на самой границе, в Молдавии. В пограничных войсках…

Мила искоса наблюдает за Аркадием. Это он хорошо придумал: на маленьком костре она подогреет котелок каши, а большой пусть пылает до небес, как полагается настоящему пионерскому костру.

— Аркадий, — говорит Мила, — захвати и этот хворост. Этот, этот, который возле меня лежит… Пусть уж будет такой костёр, чтобы все ахнули! Только клади посерёдке поляны, подальше от деревьев.

Она подносит зажжённую спичку к сухим еловым хворостинкам. И мгновенно, будто спичка прикоснулась к множеству других крохотных спичек, мгновенно вспыхивают сухие рыжие хвоинки, и пламя, почти невидимое на солнце, стремительно растекается по всей куче валежника, оставляя за собой испепелённые огнём сероватые хрупкие, обугленные ветви…

Мила подвешивает над огнём котелок с кашей и сразу начинает помешивать гладко обструганной палочкой. Тут нужен хороший хозяйский глаз, чтобы каша не подгорела.

А ребята уже со всех сторон спешат, торопятся на поляну. Шура горнит, не жалей лёгких. Горн трубит своим самым громким голосом во все стороны — направо и налево, на север и на юг, и даже вверх, в небо, туда, где в глубокой синеве среди белых облаков плывёт, ныряет горячее августовское солнце.

На поляну выходит Марина с пионерами третьего звена. Она всё время собирала опята вместе с ними: большая бельевая корзина с двумя ручками полным-полна. Они тянут эту огромную корзину к телеге.

— Все тут? — спрашивает Марина и привычным взглядом окидывает всю свою пионерскую команду. — А где Николка? Не потерялся?

— Тут я! — откликается Николка и выныривает из-за спины Марины. — Тут я. Не терялся…

— Вот идёт Катя, — говорит Анюта, — только почему-то с другого края.

— Гляньте-ка, и Нюра летит… Диво дивное — с двумя корзинами! Нюра, ты сразу в обе сбирала?

— А Наташа где? — говорит Алёша, быстро оглядывая всех ребят.

— Правда, — испуганно говорит Анюта, — где же у нас Наташа?

— Ой! — вскрикивает Нюрочка. — Наташа мне велела сказать, что побежала в лес за Катей… Катя Петрова пошла одна в лес, а Наташа испугалась, что Катя заблудится, попадёт в болото, и побежала её догонять.

— Катя — вот она, — говорит Марина, — а Наташи нет. Катя, ты разве с Наташей была в лесу?

— Нет… — Катя отрицательно качает головой. — Нет, я Наташу в лесу нигде не встречала. Я была не так далеко, за овражком, и всё время была одна.

— А вообще, зачем было одной уходить в лес? Раз было сказано держаться вместе, зачем было одной уходить? Нюра, давно Наташа убежала за Катей?

— Ой, давно! Она мне велела сразу сказать, что побежала за Катей.

— А почему сразу не пришла и не сказала? — строго спрашивает Марина.

Нюрочка сконфуженно молчит. Как же ей было сразу сказать, если она напала на такое грибное место! Никак она не могла.

— Алёша, — Марина смотрит на Алёшу, — а что, разве Куптурские болота действительно в той стороне, куда убежала Наташа?

— Да, — говорит Алёша. — Как дойдёшь до обрыва, там и пойдут болотные места.

— Тогда нечего время терять. Мальчики, скорее в лес, за Наташей: как бы она не заблудилась. Мила, Клава, Анюта, на вас оставляю младших ребят. Мила, ты отвечаешь. С поляны — ни шагу….

— Я тоже с вами, — говорит Катя и поднимается с травы.

— Без тебя обойдёмся.

— Нет, — упрямо говорит Катя, — я обязательно пойду. Неужели я останусь, если Наташа ищет меня?..

— Правда, Марина, — говорит Мила, — это будет не по-товарищески. Как же Катя останется, если Наташа из-за неё по лесу плутает?

Марина внимательно смотрит на Катю и говорит:

— Ладно, пусть идёт. Только давайте быстрее!

Глава 16. Над обрывом

— Ух! — сказала Наташа, выползая из-под ёлок и поднимаясь с земли. — Устала!

Ладошки, локти и колени были в смоле и царапинах, в волосах запутались сухие иглы, паутинка, а про платье лучше и не говорить.

Она оглянулась: кругом был всё тот же нагретый солнцем смолистый еловый бор.

И попрежнему нужно было задрать голову, чтобы видеть, как острые макушки ёлок втыкаются в небо и облака.

Солнце словно играло с Наташей в пятнашки: то оно заглядывало Наташе в глаза и манило вперёд, за собой, то вдруг оказывалось сзади и словно подталкивало её в спину. То вдруг забегало с левой руки и заглядывало в глаза через левое плечо, то вдруг делало крутой поворот, и Наташа чувствовала, как солнечные лучи жарко пригревают её правую щёку.

Наташа ни разу не глянула на солнце, когда вошла в лес. До солнца ей просто-напросто не было никакого дела. Ей было всё равно, где оно находится: справа или слева, за спиной или перед глазами.

Аукая на все лады, высматривая между деревьями Катино белое в голубой горошек платье, Наташа кружила по лесу, как ей вздумается. Иногда она слышала далёкие звуки горна, но никак не могла понять, куда, в какую сторону ей лучше податься, чтобы вернуться обратно на поляну.

Вдруг лес обрывается прямо на скате крутого откоса. А под откосом — зелёная низина. Кочковатая, свежая, сочная. Даже удивительно, как это к концу жаркого лета сохранилась такая зелёная и свежая трава. То тут, то там видны кусты ракитника, кое-где узкими, острыми листьями шуршит осока. И со всех сторон, будто стеной, низина охвачена тёмными ёлками.

Теперь Наташа уже не сомневается, что заблудилась. Забрела в какие-то очень далёкие места.

— Что же делать? В какую сторону итти? — говорит она самой себе и садится на край обрыва, свесив ноги вниз. Она так устала, что не ступить ей, кажется, больше ни шагу…

Возле неё много розовых и белых бессмертников, похожих на мягкие кошачьи лапки. И вереска целая полянка.

Машинально сорвав ветку вереска, она начинает ощипывать крохотные лиловые цветы.

Правда, что же ей теперь делать? Куда итти? В какую сторону? Вдоль оврага? Или лесом?

И вдруг она видит далеко, за теми елями, что темнеют на противоположной стороне низины, высокий столб дыма. Дым поднимается прямо в небо. Кажется — до самых облаков. И тает в высокой синеве.

Наташа, забыв об усталости, вскакивает на ноги и начинает хлопать в ладоши.

Вот здорово! Наверное, это дым от их костра! Это дым от их пионерского костра. Может быть, Марина и ребята догадались, что она и Катя заблудились в лесу, и подают им сигнал…

Ну, теперь-то Наташа знает, что ей делать. Нужно напрямик перебежать низину, держась на дым костра. Она скажет ребятам, что не нашла Кати, пусть все собираются в лес, пока Катя не угодила в болото.

Придерживаясь руками за круглые еловые корни, словно толстые рыжие канаты выступающие по склону обрыва, Наташа медленно начинает спускаться вниз.

Ух ты, какая крутизна! Вот сюда одну ногу, сюда вторую. Как бы не скатиться…

И вдруг сверху её зовёт негромкий голос:

— Наташ, а Наташ…

От неожиданности Наташа и вправду чуть не скатывается вниз. Кто это?

Прямо над обрывом склонилась Алёшина голова.

— Это ты, Алёша? — удивляется Наташа.

— Да, — отвечает Алёша. — Руку давай…

— Вот хорошо, что ты тоже в лесу, Алёша! Я чуть не заблудилась, — говорит Наташа и, цепляясь своей, маленькой, липкой от смолы рукой за большую, крепкую руку Алёши, лезет наверх.