История одной практики - С. Лисочка

Этих двоих я заметил сразу, как только они вошли. Парень меня особо не заинтересовал, хотя и был магом, а вот девушка — другое дело. Ну, разумеется, а как же иначе? Всех вампиров, что живут в городе, я знаю лично и довольно хорошо, а с ней знаком не был. Разве это не повод для естественного любопытства? Впрочем, я уже слышал, что в Страже появился вампир, более того, Бланка мне говорила, что она устроилась в отдел к нашему малышу Квентину, но выбрать время и повод для визита и знакомства с моим родом занятий не так-то просто. Верите, иногда бывают дни, когда приходится питаться на работе, чего я, вообще говоря, стараюсь не допускать.

— Капрал Селена де Трие, — представилась она и продемонстрировала клеймо Стражи на запястье.

Молодая, не старше двухсот лет. Наудачу — ну пусть сто восемьдесят. Второе рождение застало ее на той тонкой грани, которая отделяет девочку от женщины. Прекрасный возраст. Но, прародительница Арника, кто был ее мастером? Кровь, что вернула ее из-за грани, была старой, выдержанной, полной энергии. Она была кровью очень сильного вампира; вампира, прекрасно контролирующего момент обращения Селены. Этой крови, и, следовательно, силы содержащейся в ней, капралу де Трие досталось крайне мало, и я невольно задумался, что послужило тому причиной. Так поступают лишь со случайными детьми, на которых жалко тратить накопленную за века силу, либо, наоборот, с детьми любимыми, долгожданными. Да-да, так поступают, чтобы не сделать ребенка слишком похожим на себя, чтобы он мог прожить свою, личную не-жизнь, самостоятельно постигая ее горести и радости, не прячась в тени не-жизни родителя. Именно тогда при обращении очень точно рассчитывают количество крови, которая перестроит, переделает тело неофита, слепит из него новое существо.

— Эрик Рок, — парень продемонстрировал свои два клейма. На одном из них геральдический грифон метал молнию, на другом — сжимал в передних лапах щит, древний символ Стражи.

Черноволосый, черноглазый, роста чуть ниже среднего. Кожа скорее смуглая, но вместе с тем, на фоне волос, смотрится светлой. Живое подвижное лицо. Этот юноша похож на уголек, внутри которого тлеет пламя. Должно быть, взрывной характер. Практикант, но держится уверенно, хотя эта уверенность — следствие не опыта и выдержки, а воспитания и осознания собственного места в мире. Занятный субъект. По крайней мере, не боится ни меня, ни свою спутницу. Его я не помнил, значит, учитывая возраст, в числе моих пациентов он не был последние лет семь.

Как странно, сейчас эти двое, такие разные, были очень похожи. Передо мной стояло два охотника, охотника, вставших на след и уже чующих запах дичи, увидевших ее в пределах досягаемости; еще не уверенных, что смогут схватить ее, но готовых приложить для этого все усилия.

— Доктор Людовик Ицк, — поклонился я. — Чем обязан визиту Стражи?

— Имя Гельмут Янк вам о чем-нибудь говорит? — спросила Селена.

Я постарался припомнить. Скажу откровенно, на имена и фамилии у меня не слишком хорошая память. Нет, определенно, человека с таким именем я не знал.

— Кажется, не имею чести быть знакомым с ним, — ответил я.

Она вытащила из сумки листок бумаги, сложенный вдвое, и протянула его мне, я развернул и всмотрелся в рисунок.

— Ах, ну конечно, — сказал я. — Прошу прощения, что чуть было не ввел вас в заблуждение. Я его знаю. В субботу вечером я делал ему вскрытие.

— Может быть, припомните диагноз? — спросил Эрик. Он достал блокнот и старательно записывал мои слова.

— Инфаркт миокарда, вызванный, как я полагаю, в значительной степени нездоровым образом жизни и сахарным диабетом, — ответил я. — Ему надо было бы придерживаться строжайшей диеты, а он и алкоголем злоупотреблял, да и перемена климата могла сыграть свою роль. Впрочем, причины смерти вполне себе естественные. Если желаете, я могу вам выдать копию заключения.

— Нет, пока в этом нет нужды, — ответила Селена. — Скажите, а после вскрытия, что стало с телом?

— Точно не знаю, — сказал я. — Вероятно, родственники забрали.

— А если родственники не забрали тело, то где оно? — спросил Эрик.

— Полагаю, в нашем морге. Если в течение трех недель никто не запросит его, оно будет кремировано, а прах похоронен на городском кладбище.

— А можно уточнить, там ли оно еще? — спросила Селена.

— Конечно, мы можем сходить и проверить, если желаете, — ответил я, — прошу за мной, я провожу вас.

Нам пришлось выйти на улицу: морг расположен в отдельном здании на заднем дворе клиники, и, чтобы попасть в него, надо пройти по дальней аллее через наш больничный садик. Собственно, дорога до морга укрыта от остального сада живой изгородью, чтобы пациенты не могли ее видеть. Сейчас в саду как раз прогуливался с пришедшей навестить его супругой господин Клейкен, у которого на прошлой неделе мы удалили аппендицит, но нас они даже и не заметили. Кстати говоря, выглядел он хорошо, хотя операция не обошлась без осложнений.

— Морг охраняется? — деловито поинтересовался молодой маг, когда мы уже подошли к серому двухэтажному зданию с узкими окнами.

— Да, на входе постоянно дежурит санитар, — ответил я. — Круглосуточно. Но, разумеется, морг — не тюрьма и не гномский банк, сами понимаете. А вы откуда, Селена?

Она, кажется, не ожидала вопроса, но ответила.

— Я родилась далеко отсюда. К юго-востоку от Ицкарона. Когда-то наш замок назывался Марксбургом. А теперь я даже не знаю, живёт ли там кто-нибудь, честно говоря. Я полтора столетия не была в тех краях.

И, судя по всему, родину она посещать не собирается еще долго. Могу понять. Я стал вампиром, когда мои родители уже умерли, жены у меня не было. Была невеста, которая меня не любила и которую я не любил. Была сестра, с которой мы почти не общались. Зато мне всегда нравился сам город, с его улицами, с его суетой во время замещений, с его парками и аллеями. В целом, у меня было довольно много причин, чтобы вернуться, и совсем мало, чтобы не возвращаться. Но, все равно, мне потребовалось время, чтобы решиться на возвращение.

Дежурный санитар поднял на нас глаза и встал нам навстречу из-за стойки. Голдерс, студент, выпуск через год. Сейчас у нас на практике. Из него получится неплохой педиатр, но, увы, отработав в клинике положенные пять лет, он уедет в Суран[[32], где постарается стать домашним врачом в семействе какого-нибудь имперского чиновника.

— Скажите, Голдерс, — обратился я к нему, — тело Гельмута Янка все еще у нас?

Он сверился с журналом и ответил:

— Да, доктор Ицк, никто за ним даже не обращался. Лежит во втором холодильнике, пятая полка.