Власть и война. Принципы управления государством - Арман Жан дю Плесси, герцог де Ришелье

Способности должны включать лишь широту и твердость духа, крепость рассудка (что есть настоящая основа благоразумия), кое-какие минимальные знания гуманитарных наук, общие представления об истории и современном состоянии всех государств на свете, а особенно своего собственного.

В связи с этим необходимо рассмотреть главным образом два обстоятельства.

Во-первых, самые великие умы скорее опасны, нежели полезны для управления делами; а если они не имеют в себе гораздо больше свинца, нежели ртути, то ценности для государства и вовсе не представляют.

Есть такие, которые горазды на изобретения и брызжут идеями, но так переменчивы в своих намерениях, что вечерние всегда отличаются у них от утренних, а в их решениях так мало последовательности и разборчивости, что они меняют как хорошие, так и плохие и никогда ни в одном не бывают постоянны.

Могу доподлинно заявить, убедившись в том на собственном опыте, что взбалмошность подобных личностей не менее опасна в управлении государственными делами, нежели злокозненность многих других.

Следует весьма опасаться людей, чья живость не сопровождается глубиной рассудка; тот же, чья рассудительность выше всяких похвал, пусть он и лишен широты ума, не перестает быть государству полезен.

Во-вторых, следует заметить по этому поводу, что нет ничего опаснее для государства, чем наделять большой властью людей, которые недостаточно умны, чтобы править самостоятельно, однако же думают, что обладают столь сильным умом, что ни в чьем другом уме нужды не имеют.

Такие не способны ни дать доброго совета из своей головы, ни последовать совету тех, кто в состоянии дать им таковой, и оттого совершают серьезные ошибки.

Самомнение – один из величайших пороков в государственном деятеле, и хотя смирение лицам, предназначенным для управления государством, не требуется, зато скромность им совершенно необходима, ибо очевидно, что, чем больше ум, тем менее способен он иной раз к общению и совету с другими, то есть к таким качествам, без коих даже те, кому природа дала больше ума, мало пригодны к управлению.

Великие умы, лишенные скромности, настолько пристрастны в отношении своего мнения, что осуждают всякое другое, пусть даже лучшее, а гордость, свойственная им по природе, в соединении с высоким положением делает их просто невыносимыми.

Самый талантливый человек на свете должен часто выслушивать точки зрения даже тех, кого он считает менее способными, чем он сам.

Государственному же министру благоразумнее вообще говорить мало, а слушать много, ибо пользу можно извлечь из советов всякого рода: хорошие полезны сами по себе, а дурные – тем, что подтверждают хорошие.

Одним словом, способности государственного министра должны включать скромность, и если при наличии этого качества он вдобавок обладает широтой ума и твердостью рассудка, то, значит, у него будет все необходимое.

Порядочность государственного чиновника не предполагает наличия у него боязливой щепетильности и совести, подверженной колебаниям. Напротив, нет ничего опаснее для управления государством, ибо если от недостатка совести может произойти много несправедливости и жестокости, то неуверенность в себе и сомнения могут стать причиной неоднократного проявления переживаний и снисходительности во вред обществу, и хорошо известно, что те, кто пугаются самых ясных дел, боясь погубить себя, часто губят государства, когда могли бы спастись вместе с ними.

И как порядочность государственного советника не может сочетаться с излишней суровостью, которая есть спутница несправедливости, так не может она чуждаться строгости, которую надлежит применять по необходимости во многих случаях; напротив, она советует, а иногда и предписывает к ней прибегать и часто вынуждает быть безжалостным.

Она не мешает человеку, занимаясь государственными делами, уделять время и своим личным, а лишь воспрещает ему думать о последних в ущерб государственным интересам, которые должны быть для него дороже собственной жизни.

Такая порядочность не терпит у тех, кто занят на государственной службе, излишней отзывчивости, мешающей им смело отвергать необоснованные требования; напротив, она велит предоставлять лишь положенное, но твердо отказывать в том, чего давать не надлежит.

Не могу при этом обойти вниманием то, что наш современник Фердинанд, великий герцог Флорентийский, говорил по этому поводу: ему, мол, более по душе человек продажный, чем чрезмерно покладистый, поскольку, пояснял он, продажный не всегда позволит подкупить себя, потому что не во всем видит свой интерес, тогда как покладистый уступит всем, кто осаждает его просьбами, а сие случается весьма часто, ибо известно, что отказать просителям он не способен.

Такая порядочность требует, чтобы все, кто занят в управлении государством, шли в ногу и, трудясь во имя одной цели, одинаково высказывались. В противном случае, ежели среди них окажется человек, который на самом деле поступает правильно, но говорит тише остальных, чтобы отвратить от себя зависть, то он не только не будет иметь порядочности, нужной государственному чиновнику, но и навлечет ненависть на тех, чьи искренние слова соответствуют твердости поведения.

Есть такие люди, добродетель коих состоит скорее в том, чтобы жаловаться на непорядок, а не исправлять его установлением дисциплины.

Не таких мы ищем, их добродетель не более чем видимость, ибо, не имея стремления к полезным действиям, она мало чем отличается от порока, который вреден во всех своих проявлениях.

Порядочность государственного советника должна быть деятельной, она презирает жалобы и ставит перед собой серьезные и основательные задачи, от выполнения которых общество может получить пользу.

Есть и другие люди, которые, непрестанно толкуя лишь о благе государства, в душе своей вынашивают такие необузданные честолюбивые замыслы, что достижение ни одной цели не способно укротить их желаний, и ничто их не может ни удовлетворить, ни успокоить.

Иные же, превосходя этих, не только никогда не бывают довольны, но еще и под благовидными предлогами превращают государственные интересы в свои собственные и, вместо того чтобы ставить частную выгоду в зависимость от общей, неправедно и дерзостно поступают наоборот.

Подобные личности не только лишены порядочности, необходимой для занятия государственными делами, но и, более того, являются настоящим бедствием для государства: как вепри из Священного Писания, оказавшиеся в винограднике, полном зрелых ягод, они не только наедаются ими до отвала, но и портят и губят все остальное.

Натуры злопамятные, следующие скорее своим страстям, нежели разуму, которые, вместо того чтобы выбирать людей лишь по способности к делам, в коих предполагается их задействовать, выбирают их только потому, что те проявляют сугубую привязанность к особе благодетелей и преданность их интересам, также не могут считаться обладающими порядочностью, требующейся для управления государством.

Наделять властью человека злопамятного и мстительного – то же самое, что вкладывать шпагу в руки одержимого; и если он, делая выбор, руководствуется своими пристрастиями,