Это смертное тело - Элизабет Джордж

С инспектором Джоном Стюартом вышло совсем иначе. Судя по обгрызенным ногтям, человек он был нервный, а взгляд, устремленный на ее грудь, говорил о женоненавистничестве, что было Изабелле особенно неприятно. Но ничего, она его обуздает. Стюарт называл ее «мэм». Изабелла предложила обращение «шеф». Он подчинился, но каждый раз делал перед этим словом красноречивую паузу. Изабелла сказала: «Надеюсь, у нас с вами не будет никаких осложнений. Вы ведь не планируете чинить мне препятствия?» Стюарт ответил: «Что вы, шеф, конечно нет». Но Изабелла знала, что это неправда.

Следующим к ней пришел инспектор Уинстон Нката. Любопытная личность. Очень высокий, очень черный, на лице шрам, оставшийся после драки на улице в подростковом возрасте. Суровая внешность выходца Вест-Индии из Южного Лондона была обманчива: в глазах Уинстона Ардери прочла, что сердце у него мягкое. Она не стала спрашивать его о возрасте, предположив, что ему около тридцати. Уинстона и его старшего брата можно было назвать «инь» и «ян». Брат сидел в тюрьме за убийство. Должно быть, Уинстон избрал карьеру полицейского с намерением что-то доказать. Ардери это понравилось.

Затем настала очередь сержанта Барбары Хейверс, последней из этой команды. Эта женщина ввалилась в кабинет — другого слова и не подберешь, — пропахшая сигаретным дымом, с таким видом, будто готова сразиться с драконом. Изабелла знала, что до гибели жены инспектора Линли Хейверс несколько лет была его напарницей. Изабелла и раньше встречала сержанта. Интересно, помнит ли ее Хейверс?

Барбара помнила.

— Убийство Флеминга, — первое, что она сказала, когда они остались одни. — В Кенте. Вы расследовали поджог.

— У вас прекрасная память, сержант, — похвалила ее Изабелла. — Можно спросить, что случилось с вашими зубами? Не помню, чтобы они у вас были такими.

Хейверс пожала плечами.

— Может, я сяду?

— Прошу вас, — сказала Изабелла.

Все собеседования Изабелла проводила в манере Хильера, правда сидела, а не стояла за столом, но в этом случае она поднялась, перешла к маленькому переговорному столику и пригласила туда Хейверс. Она не хотела становиться подругой сержанта, однако понимала, как важно наладить с ней отношения, отличающиеся от отношений с другими сотрудниками. Это было обусловлено скорее партнерством сержанта с Линли, чем принадлежностью их обеих к женскому полу.

— Так что с вашими зубами? — спросила Изабелла.

— Да так, был один конфликт, — ответила Хейверс.

— В самом деле? Вы не похожи на забияку, — заметила Изабелла.

Это было верно, как верно было и то, что Хейверс походила на человека, который в случае чего умеет за себя постоять, потому-то ее зубы и пострадали.

— Одному типу не понравилось, что я помешала ему похитить ребенка, — сказала Хейверс. — Вот мы и сцепились. В ход пошли кулаки и ноги, и я упала лицом на пол. А пол был каменным.

— Это произошло в прошлом году? В то время, когда вы были на службе? Почему же до сих пор вы не вставили себе зубы? Скотленд-Ярд наверняка оплатил бы вам расходы.

— Я подумала, что они придают моему лицу характер.

— А! Из чего можно заключить, что вы настроены против современных дантистов. Или вы их попросту боитесь, сержант?

Хейверс покачала головой.

— Боюсь превратиться в красотку, не хочу отбиваться от орд поклонников. К тому же в мире полно людей с прекрасными зубами. Я хочу от них отличаться.

— В самом деле? — Изабелла решила высказаться начистоту. — Поэтому вы так и одеваетесь? Вам об этом еще никто не говорил, сержант?

Хейверс закинула ногу на ногу, продемонстрировав при этом — господи помилуй! — высокий красный кроссовок и фиолетовый носок. Несмотря на удушающую летнюю жару, она объединила этот модный оттенок с оливкового цвета вельветовыми брюками и коричневым пуловером, к которому прицепились какие-то нитки. Хейверс была похожа на человека, работающего под прикрытием и изображающего бомжа.

— Со всем к вам уважением, шеф, — сказала Хейверс, причем в ее голосе явственно слышался оттенок обиды, — корпоративные правила не позволяют вам делать мне замечания относительно одежды, к тому же не думаю, что моя внешность как-то влияет на…

— Согласна. Но ваша внешность заставляет людей усомниться в вашей профессиональной пригодности, — не дала ей договорить Изабелла. — Позвольте, я скажу со всей откровенностью: правила там или не правила, но я хочу, чтобы моя команда выглядела профессионально. Советую вам вставить зубы.

— Прямо сегодня? — спросила Хейверс.

Изабелла прищурилась. Это что, вызов?

— Прошу вас, сержант, не относиться небрежно к моим словам. Рекомендую также изменить вашу манеру одеваться: вам нужна более пристойная одежда.

— Снова со всем уважением, но вы не можете просить меня…

— Совершенно справедливо. Я и не прошу. Я советую. Предлагаю. Инструктирую. Думаю, что все это вы слышите не в первый раз.

— Да, но такого многословия еще не было.

— Вот как? Ну что ж, тогда прислушайтесь. Скажите честно, разве инспектор Линли ни разу не делал замечаний по поводу вашей внешности?

Хейверс молчала. Изабелла почувствовала, что упоминание о Линли попало в цель. Интересно, уж не влюблена ли Хейверс в инспектора, а может, была влюблена прежде? Это казалось совершенно невероятным, смехотворным. Впрочем, противоположности сходятся, а на свете нет более несхожих людей, чем Барбара Хейверс и Томас Линли. Изабелла запомнила его как элегантного, образованного человека с бархатным голосом, к тому же безупречно одетого.

— Сержант, неужели я единственная…

— Послушайте, я мало разбираюсь в шопинге, — призналась Хейверс.

— А! Тогда позвольте дать вам несколько советов. Прежде всего вам нужны юбка или брюки по фигуре, отутюженные и правильной длины. Затем жакет, застегивающийся спереди на пуговицы. Кроме этого, отглаженная блузка, колготки и туфли-лодочки на низком или высоком каблуке. Обувь должна быть вычищена. Для всего этого, Барбара, операции на мозге не потребуется.

Хейверс все это время смотрела на свою лодыжку, спрятанную верхом кроссовка, но, услышав свое имя, вскинула глаза.

— Где? — спросила она.

— Что «где»?

— Где я должна совершить этот шопинг?

Последнее слово прозвучало так, словно Изабелла порекомендовала ей облизать мостовую.

— В «Селфридже» или в «Дебенхемсе»,[7] — сказала Изабелла. — И если вам не под силу сделать это одной, возьмите с собой кого-нибудь. У вас наверняка есть одна-две подруги, которые знают, что следует носить на работе. Если никого не найдете, почерпните вдохновение в журналах. Рекомендую «Вог» или «Эль».

Хейверс не выглядела довольной и готовой с радостью принять советы. Напротив, вид у нее был унылый. Что ж, ничего не поделаешь, подумала Изабелла. Их разговор можно было расценить как сексистский, но ведь она — бог свидетель — и в самом деле пытается помочь этой женщине. С этой мыслью Изабелла решила выложить все до конца:

— И раз уж мы об этом заговорили, может, вы и с волосами что-нибудь сделаете?

Хейверс ощетинилась, однако ответила вполне спокойно:

— Никогда не была способна что-нибудь с ними сделать.

— Тогда, возможно, это сделает кто-то другой. У вас есть постоянный парикмахер?

Хейверс поднесла руку к своей безжалостно обкромсанной голове. Цвет у волос был приличный, напоминающий сосновую кору, но выглядели они совершенно неухоженными. Очевидно, сержант стригла их сама. Не исключено, что секатором.

— Так он у вас есть? — повторила свой вопрос Изабелла.

— Нет, — созналась Хейверс.

— Вам нужно им обзавестись.

Хейверс пошевелила пальцами, словно раскатывая между ними сигарету.

— Когда?

— Что «когда»?

— Когда я должна осуществить все ваши… предложения?

— Вчера, если можно так выразиться.

— То есть немедленно?

Изабелла улыбнулась.

— Вижу, вы хорошо улавливаете мои намеки. А теперь… — И тут они подошли к тому, из-за чего Изабелла пригласила Хейверс к переговорному столику. — Скажите, что слышно от инспектора Линли?

— Почти ничего. — Хейверс сразу насторожилась. — Да я всего-то пару раз с ним и говорила.

— Где он?

— Не знаю. Думаю, до сих пор в Корнуолле. Последнее, что я слышала: он все еще идет вдоль побережья.

— Дорога немаленькая. Каким он вам показался, когда вы с ним говорили?

Хейверс свела на переносице неухоженные брови, по всей видимости обдумывая, куда клонит Изабелла.

— А каким может казаться человек, которому больше не надо думать о защите жизни его жены? Веселым я бы его не назвала, но он понемногу приходит в себя. Вот и все.

— Когда он к нам вернется?