Классовая война - Ноам Хомский

— У меня их нет. Об этом говорится в той же самой работе. В части, посвященной разрушению семьи вследствие осознанной социальной политики англо-американской системы, Сильвия Энн Хьюитт в качестве одного из признаков рассматриваемого явления упоминает открытки Hallmark, одну из которых обычно клали ребенку под тарелку с хлопьями на завтрак, и она гласит: «Проведи этот день приятно, ведь родителей долго не будет дома». Другая открытка, которую клали ребенку на ночь под подушку, сетовала: «Жаль, что нас с тобой не было». Она приводит их в качестве иллюстрации того, что было показано неутешительной статистикой. Надо сказать, что это не единственное подобное исследование. В Канаде был в свое время опубликован бестселлер, автором которого является мой друг, Линда Маккуэйг. Она работала некогда журналистом, теперь свободный литератор. Она очень хороший социальный критик. Она написала книгу о канадской модели — «Жена богатого банкира». Речь там идет, в основном, о Канаде. Но она указывает, совершенно справедливо, что Канада балансирует между англо-американской и европейской моделями, склоняясь в сторону англо-американской. Она подробно описывает, что происходит с семьями и детьми в стране, в которой раньше существовал своего рода цивилизованный общественный договор. Это разрушается под давлением англо-американской системы, частью которой они являются. В Канаде книга стала бестселлером, но здесь вы ее нигде не найдете. Моя книга «Необходимые иллюзии» также стала бестселлером в Канаде. Здесь ее даже не упомянули. Есть и другие исследования. Факты, описанные в них, по-настоящему драматичны.

Я вижу у вас в руках газету.

Д. Б.: Это вчерашняя Denver Post. Непременное освещение событий Суперкубка занимает, разумеется, почти всю первую страницу. Но есть заметка о новом исследовании, которое сообщает, что 6 миллионов детей в США живут в бедности и это число постоянно растет.

— Детская бедность в США выходит за всякие рамки. Как и бедность вообще. Степень имущественного неравенства в США значительно выше, чем в какой бы то ни было другой индустриально развитой стране, и в последние годы эта ситуация радиально ухудшилась. Бедность среди детей растет с угрожающей быстротой. В Нью-Йорке более 40 % жителей находится за чертой бедности. Уровень имущественного неравенства в Нью-Йорке не ниже, чем в Гватемале, которая имеет худший показатель среди стран, о которых имеется такая информация. Понятно, что это значит. Детская бедность огромна. Процент недоедания невиданно высок, и дело становится все хуже. То же самое можно сказать о детской смертности. Такое положение во всех государствах «индустриального мира», — и это социальная политика.

Возьмем, например, «семейный досуг». В большинстве цивилизованных стран обычно принято полагать очевидным, что родителям необходимо по возможности чаще находиться рядом со своими детьми, особенно с самыми маленькими. Ведь именно в эти первые месяцы жизни ребенка закладываются основы его будущего развития, развития высшей нервной деятельности, например, и так далее. Это общеизвестно. В цивилизованных странах люди стараются создать все условия для этого. США в этом отношении не достигают даже уровня семей рабочих, трудящихся на плантациях в Уганде. Это тоже часть той войны, которая ведется у нас против детей и семей, и в основном против бедных семей, под лозунгом «семейных ценностей». Суть ее заключается в том, чтобы сделать так, чтобы только богатые, то есть хозяева положения, вроде Гингрича и его избирателей, были в праве получить поддержку государства, скажем, в виде огромных субсидий из федерального бюджета. Удел бедных — быть униженными и раздавленными. Бедные — это большая часть населения. Это не только дети, страдающие от нищеты, но и старики, как ни странно. Недавно в Wall Street Journal была напечатана большая статья по поводу участившихся случаев, или «целой волны», по их выражению, голодной смерти среди американцев старше шестидесяти лет, составивших где-то 15 или 16 % от общего числа. Опять-таки, если мы обратимся к другим индустриальным державам, впрочем, то же самое будет касаться и большинства менее развитых стран, ничего подобного происходящему здесь мы не обнаружим, поскольку работа систем государственного обеспечения там протекает в нормальном режиме, и государство действительно поддерживает семьи и разрешает другие социальные проблемы. Но мы особые. Гражданское общество в нашей стране, по существу, разрушено. Структура семьи уничтожена. Государство стало могущественной «дойной коровой», но это «государство всеобщего благосостояния» для богатых. Это особая система. И происходит она из того, что у нас есть отчетливо сознающий свой классовый интерес бизнес, и нет организованной оппозиции.

Д. Б.: Боюсь, что сейчас меня организованно вышвырнут за дверь. Увидимся вновь через несколько дней!

Д. Б.: Я хочу, чтобы наша с Вами обоюдная компетентность и способности произвели глубокое впечатление на наших слушателей. На днях мы начали очередную беседу совсем a la Маркс, — причем я не Карла Маркса имею в виду. Сначала я забыл включить свой магнитофон. Затем, когда я разговаривал по телефону, Вы опрокинули на пол полную чашку кофе. Можно сказать, что это был день замечательный во всех отношениях.

— На всякий случай сейчас я отключил свой телефон.

Д. Б.: Я вижу, стопки книг на Вашем столе несколько изменились. Левая, например, стала значительно больше.

— Высоту одной из них сильно увеличивает стоящий на ней термос Барзамяна.

Д. Б.: И на Вашем секретере книг стало гораздо больше всего за пару дней. Давайте вернемся к нашему разговору об Австралии и о том, что Вы нашли. Мы уже говорили о проблеме Восточного Тимора. Однако если обратиться к австралийской экономике в целом, то, как Вы считаете, можно ли говорить о ее причастности к неолиберальной парадигме?

— Австралия, я полагаю, это единственное в истории человечества государство, которое поставило для себя задачу превратиться из богатой передовой страны в обедневшее государство «третьего мира». Сегодня она, к сожалению, очень усердно над этим работает. Австралия попала в когти фанатичной идеологии под названием «экономический рационализм», которая является усиленным вариантом теологии свободного рынка, — дисциплины, которая сегодня преподается на всех экономических факультетах, но в которую никто в деловых кругах никогда не верил ни единой минуты. Эта идеология была навязана странам «третьего мира» и является одной из причин их теперешнего незавидного положения, но богатые страны никогда не принимали ее сами. Они всегда настаивали на массированной государственной интервенции и протекционизме, и США обычно являлись лидером среди них, начиная с 1800 года. Различие между первыми и вторыми вполне очевидно. Если мысленно обратиться к XVIII веку, то мы обнаружим, что страны «первого мира» и «третьего мира» тогда в принципе не отличались друг от друга. Сейчас несколько по-другому, и это одна из причин.

Австралия, которая вращается на англо-американской орбите, не входит в число ведущих мировых держав, очевидно, что это маленькая страна. Австралийцы всерьез восприняли эту идеологию. Они загорелись идеей «либерализации» своей экономики, предполагая сделать ее открытой для иностранного проникновения и контроля, а также для всех основных источников капитала в этом регионе. Восточная и юго-восточная Азия — зона бурного экономического роста. За одним исключением. Корзиной для мусора являются Филиппины, которые в течение столетия беспечно наслаждались нашим покровительством. Думаю, вы это отметили. Как бы то ни было, этот регион находится в состоянии экономического бума, правда, несколько устрашающего по формам своего проявления, но, тем не менее, бума роста. Источником является, главным образом, японский и китайский капитал, два мощнейших имперских финансовых образования, — правда, китайский капитализм несколько рассредоточен, так как, по существу, не имеет территориальной основы. То, что они намереваются сделать, вполне понято. Они хотят превратить Австралию в свое Карибское море. Им будут принадлежать прибрежные пляжи и пятизвездочные отели, а австралийцам останется только сервировать столы. Кроме того, в Австралии существует много ресурсов, которые можно выкачать из этой страны. Австралия еще очень богата. Фактически во время первой мировой войны она была самой богатой страной в мире, так что всевозможных благ и богатств там пока еще остается очень много. Она, конечно, не скоро еще превратится в аналог Ямайки, но, надо признаться, все идет именно к этому.

С тех пор, как Австралия в приступе своего неолиберального фанатизма стала снижать таможенные тарифы, производственный дефицит в стране, то есть разница между внутренним производством и экспортом, резко увеличился. Я имею в виду импортируемые товары и экспортируемые ресурсы, сферу услуг, в основном туризм. Все сейчас движется в заданном направлении в соответствии с планом, который был тщательно разработан «авторитетными экономистами», не без известного самодовольства с их стороны. Дело в том, что все эти экономисты, выпускники Чикагского университета и т. д., действительно искренне верят тому, чему их там обучали. Лидеры бизнеса никогда ни на секунду не потерпели бы подобное. Но это часть фанатичной идеологии, которая, в свою очередь, является частью общей программы действий по подавлению бедных и некоторых богатых, тех, которые поверили в эти догматы и за это жестоко наказаны. То же самое было потом и в Новой Зеландии.