Удачи тебе, сыщик! - Николай Леонов

«БМВ» последней модели бесшумно выкатился на площадь и остановился напротив Бранденбургских ворот.

Из-за руля легко выскочил Ким Наумович Суслов, а вот сидевший рядом с ним Константин Васильевич Роговой выбрался из машины тяжело, так как был непомерно грузен. Суслов жестом подозвал Рогового. Когда тот обошел машину, захлопнул свою дверцу, сказал:

– И все двери автоматически заперлись.

Роговой понимающе кивнул. Он, привыкший говорить, наставлять, делать замечания, здесь чувствовал себя дискомфортно, потому молчал, лишь сердито сопел.

Суслов, лет сорока, фигурой легок, в дорогом костюме, белоснежной рубашке с галстуком, смотрелся на этой торговой площади опереточным артистом, но чувствовалось, что это его нимало не смущает, даже забавляет. Он знакомил Рогового с городом, как человек показывает собственную квартиру.

– Бранденбургские ворота. Здесь была стена… Слава вашему Горби, теперь мы едины.

– Мы, – проворчал Роговой. – Ты хоть немного шпрехаешь?

– Константин Васильевич, обижаешь. За девять лет китайскому обучишься.

– Девять? – Роговой нахмурился. – Да. Жизнь! – Он вздохнул и посмотрел на площадь, заполненную торговым разноплеменным людом. – Будто вчера.

– Здесь можно купить все. От зубочистки до танка, – сообщил Суслов голосом зазывалы.

– Как в Одессе, видели, – проворчал Роговой.

Неожиданно шутовская улыбочка соскочила с лица Суслова, оно строго одернулось, глаза остекленели, голос упал до шепота:

– Не «как» и не «видели». – Суслов застыл перед Роговым. – И ты забудь совдеповские мерки, девять лет и то, кем был тогда ты и кем – я. Мы с тобой встретились не по старой памяти, а по новому интересу.

– Ладно, ладно, – проворчал Роговой. – Чего ты.

– Не ладно! – Суслов ткнул тонким пальцем в богатырскую грудь Рогового. – Я знаю твои возможности там, но здесь ты только полупоц. – Суслов продолжал тыкать пальцем и шипеть: – Я прокачал тебя через Интерпол, ты у них не проходишь, потому мы и говорим.

Лицо Суслова вновь неожиданно изменилось, он вновь легко заулыбался, схватил Рогового за рукав, попытался сдвинуть с места.

– Все, все, пошли… Как говорится, нет друзей и врагов, есть деловые партнеры…

Роговой шел тяжело, смотрел перед собой, окружающим, казалось, не интересовался. А вокруг торговали всем, много было советской военной атрибутики: фуражки, шапки, погоны и мундиры, ордена, медали и небрежно прикрытое оружие.

– Купить тебе пистолет? – улыбнулся Суслов, делая кому-то знак, чтобы не подходил. – Шутка. Я знаю, что у тебя есть. Кокаин, марихуана, героин… Пожалуйста… Нет проблем. Зелье, которое идет с Востока через вас, лишь сырье. Нет, товар, конечно, но дешевка, мы можем обработать и превратить в золото.

Торговцы были заняты своим делом, но некоторые провожали Суслова почтительными взглядами, нерешительно кланялись.

Они вернулись к машине, Суслов повернул ключ, и все дверцы автоматически открылись. Роговой не выразил восхищения, сопя, забрался в машину. Когда Суслов тоже сел, сказал:

– Ты мог мне все это и не демонстрировать. Я и без Интерпола знаю, что ты здесь в порядке и в законе.

Позже они обедали в дорогом ресторане для деловых людей. Тишина. Официанты скользят бесшумными тенями.

– Товар через вас проходит, но потери велики, – говорил Суслов. – Поставщик не хочет рисковать, да и мы серьезные партии заказывать остерегаемся.

Роговой понимающе кивнул, но промолчал.

– Если ты возьмешь под контроль продвижение груза от границы до границы, мы сможем увеличить оборот.

– Можно попробовать. – Роговой пригубил вино и недовольно отставил бокал.

– Внеси залог миллион долларов и пробуй. – Суслов смотрел испытующе.

– Проложить тропу нужно время. – Роговой вновь понюхал вино.

– Хоть год, только деньги вперед, – быстро сказал Суслов. – Иначе мы найдем…

– Не пугай, – перебил Роговой, ткнул пальцем в бокал: – Вели принести чего-нибудь.

Только он договорил, рядом уже стоял столик с разнокалиберными бутылками. Роговой указал на «Смирновскую», официант налил в бокал несколько граммов. Роговой отобрал у него бутылку, поставил на стол. Официант исчез, а Суслов сказал:

– Ты меня компрометируешь.

Роговой выпил фужер водки, взял из вазы банан, ободрал с него шкурку, проглотил его и сказал:

– Мне надо позвонить в Москву.

Суслов не выдержал, рассмеялся, поднял руку, что-то шепнул официанту.

Мгновенно перед Роговым появился телефонный аппарат с короткой антенной…

Роговой откинул одеяло и сел. Может, включить свет, музыку и напиться по-настоящему? Кому нужны бесплодные сожаления о совершенных ошибках? Да, именно в тот вечер из берлинского ресторана он дал команду вступить в контакт с сыщиком Гуровым. Будь проклят тот час, но он прошел, что сделано, то сделано, и нечего себя мучить. И сыщику он, Патрон, в конце концов не проиграл. Хотя много людей потерял, но в главном не проиграл, потому что у милиционера, даже самого талантливого, против депутата руки коротки. Он тогда провел блестящую операцию, собрал с деловых людей сотни миллионов рублей якобы для обмена на доллары. А потом через Гурова руками оперативников МУРа всех поставщиков упрятал за решетку. И у лидеров Корпорации выходов на Рогового не было, деньги испарились без осадка. Вот только Эфенди стрелял хуже Гурова. То ли Эфенди где-то оставил записку, то ли полковник, выбравшись из реанимации и сообразив, что депутата законным образом не одолеть, шепнул через свою агентуру: мол, нужный вам человек, господа неприятели, не кто иной, как ваш же Патрон. В данном вопросе ясности нет, но факт остается фактом: три месяца назад в кабинете появился – как пробрался, неизвестно – небрежно одетый улыбчивый пацан, эдакий шнурок от стоптанного ботинка. И ни уважения, ни верительных грамот, без вступительных слов объяснил:

– Дело вы провернули здорово, партнер аплодирует, но в ложе недовольны и требуют долги.

Такие пошлые, вульгарные слова, но Роговой их запомнил.

– Ты старик, твое время прошло, не вздумай трепаться о доказательствах, – продолжал шнурок, улыбаясь. – Отдай миллион «зеленых», иначе тебя снимут с улицы либо заберут из дома, отвезут в сторонку, и паяльная лампа докажет тебе все, что пожелаешь. Тебе позвонят. Надеюсь, ты не окончательно выжил из ума и понимаешь, что меня послали серьезные люди. Чао! – Взмахнул ручонкой и, неслышно ступая модными кроссовками, удалился.

Проиграл – плати. С этим он, Константин Васильевич Роговой, согласен, но следует правилам уважительно, да и миллион долларов под кроватью никто не держит, они же в обороте.

На Кавказе война, страну перегородили таможни, только что проложенный путь разрезан, надо искать обходные тропинки. А тебе ультиматум: либо плати, либо…

Надо признать, что следующая встреча с молодыми волками прошла в иной обстановке. Хотя начало было такое же бандитское. Подсели в машину, приставили к горлу что-то острое, отвезли в грязный двор, втолкнули в облупленную дверь, за которой оказалась не пыточная, а маленькое, но очень уютное, прекрасно оборудованное кафе: и хрусталь, и фарфор, и девочка в наколочке. И представитель стаи выглядел прилично и держался должным образом, внимательно выслушал, сказал, что сложности понимает, предложил либо взять в долю, либо выложить наличные.

В таком разговоре Патрон, словно Антей, обрел снова силу. Он согласился взять молодых в долю, выплатив пятьдесят тысяч долларов аванса, оговорил проценты и, как ему казалось, был убедителен:

– Я понимаю, что вы способны разрезать меня на кусочки, и я умру в мучениях. Подписать чеки я не могу, наличных и бриллиантов у меня нет, у вас на руках останется изуродованный труп и только. Так что не надо больше запугивать. Договорились?

– Возможно. – Молодой снял дымчатые очки, взглянул внимательно. – Только вы ошибаетесь, что, уничтожив вас, мы ничего не приобретем. Мы запишем ваши последние слова на магнитофон. Ваши вопли не будут содержать смысла: поверьте, когда человек так умирает, то кричит непонятно. Но вы у нас не единственный, ваше исчезновение и запись последних пожеланий облегчат мне дальнейшие переговоры, и ваши последователи будут умнее. Договорились?

После этой встречи он начал катастрофически худеть. Ему запретили выезд за рубеж, предупредили, что снимут с трапа самолета, а нет, так достанут в любой стране. Его не подгоняли, понимая, что решить столь серьезный вопрос в одночасье невозможно. И когда все уже было практически продумано и решено, вдруг из длинной сложной цепи вылетело важное звено. А любая цепь без одного звена уже не цепь, а груда обломков. Только занялись ремонтом, уже казалось, что вот-вот все наладится, как вламывается знакомый – сыщик Гуров. За его длинную жизнь у Патрона было много врагов, и уж коли так распорядилась судьба, что один из них должен встать на пути, то менее всего Патрон хотел бы, чтобы это был полковник.