Море в облаках - Татьяна Алхимова

– Так жаль. Ты мой единственный друг здесь.

– Офелия! Оглянись по сторонам, ты всегда можешь найти ещё друзей, если захочешь.

– Ну, да… А ты точно приедешь в следующем году? Можно я буду писать тебе? Оставь свой номер или почту, – она стала рыться в карманах, в поиске какой-нибудь бумажки и обломка карандаша.

– У меня нет телефона, а ваши почтальоны не доставляют к нам почту, никакую. Если хочешь, пиши письма и оставляй их на подоконнике. Я найду способ, как их забрать, – Жан поднялся и протянул руку Офелии. – Рад был знакомству.

– И я рада, – девочка взяла Жана за руку и встала. – Ты такой странный, я не знаю, что и думать. Ты будто с другой планеты.

– А ты не думай, просто дружи со мной и жди. Помнишь? Возвращаться туда, где тебя ждут, всегда приятно. И я вернусь. В следующем году. Тебе ведь уже будет четырнадцать, наступит пора отправляться в путешествие, – он снова улыбнулся и смешно приподнял бровь.

– Я не люблю путешествия…

– У тебя есть год, чтобы полюбить. Ну, всё. Пока! Прощай, Офелия!

– Прощай, Жан!

Она махнула ему рукой и поспешила к дому, не оборачиваясь. Бежала Офелия мимо леса и через сады, по пустым улицам города и не испытывала страха. Сегодня она стала чуть смелее, чуть взрослее, чем всегда.

Глава 3. Четырнадцать.

Жизнь шла своим чередом: долгие одинокие прогулки по жарким улицам маленького городка, редкие вылазки к морю, томные вечера под плодовыми деревьями в саду, короткие завтраки с отцом и такие же разговоры со знакомыми, как мазки кистью. Всё это складывалось в одно большое и важное слово «лето». Раз в две-три недели Офелия писала длинное письмо размашистым почерком, адресованное Жану. Она рассказывала ему обо всём, что случилось за это время, о своих мыслях, и вспоминала его чудесные истории. Неизменно аккуратный конверт оказывался на подоконнике ближе к ночи, а утром его уже не было. Офелия пыталась искать его под окнами, боясь, что конверт сдуло ветром, но ничего не находила. Пару раз девочка не спала всю ночь, чтобы увидеть, кто и когда забирал письмо, но стоило чуть медленнее моргнуть из-за сонливости, и на окне уже становилось пусто. Ей нравилось это волшебство, поэтому больше узнать секрет она не пыталась.

Лето закончилось быстро, как и всегда. Осень принесла с собой тоску, а вместе с ней плохое настроение – надо было возвращаться в школу, к нелюбимым одноклассникам, и Офелия ходила угрюмая. Отец пытался поговорить с ней, объяснить необходимость обучения, показать, что не все ребята, которые учатся вместе с ней, плохие. Но девочка была непреклонна. Она категорически не желала ни с кем дружить, вспоминая старые, детские обиды. А одноклассники вдруг перестали её дразнить, и, казалось, совсем не обращали внимания. Офелию это злило, она привыкла, что всегда есть повод для обиды. Но когда на тебя даже не посмотрят лишний раз, то на что обижаться? На отсутствие внимания? Ведь этого она и хотела, то есть желание осуществилось, и обижаться теперь можно только на саму себя. Вот в таких противоречиях и прошли первые месяцы учебы, пока Офелия не смирилась со своим положением и не увлеклась рисованием.

Чтобы как-то занять долгие осенние вечера, она брала листок бумаги и пыталась изобразить то, о чем рассказывал Жан. Поначалу выходило плохо, криво и плоско. Но чем больше практиковалась Офелия, чем больше читала книг и смотрела обучающих роликов, тем выходило лучше. Она попробовала рисовать акварелью, гуашью и даже маслом, но больше всего приглянулись ей цветные и простые карандаши. Иногда, сидя в темной комнате за столом под светом лампы, она укладывала голову на столешницу и смотрела, как карандаш скользит по бумаге. Тихий ход грифеля напоминал Офелии струйку песка, которая медленно сыпется из ладони. Плавные цветные линии то виднелись ей четкими и ясными, то расплывались перед глазами. Как выглядит море в том месте, где заканчивается, и каков он – космический океан? Офелия рисовала далекие созвездия, таинственные туманности, а среди них – одинокий плот с белым парусом. Её руки под конец дня становились цветными, испачканными карандашами, стол оказывался завален бумагами и веерами деревянной стружки. Отец удивлялся новому увлечению дочери, но не вмешивался. Он считал, что ей уже пора определяться с направлением обучения, чтобы в следующем году продолжить его в другом месте. И если она хочет заниматься рисованием, то это тоже хорошо, хоть и несколько сомнительно.

Часто Офелия думала о том, как было бы хорошо, если бы все вокруг были такими же, как Жан. Простыми, легкими. Если бы они ничего не требовали от неё, ничего не ждали и не запрещали мечтать, прятаться в своём уютном панцире. Но ведь каждый пытался выковырять её оттуда. Вот и отец, чем ближе к весне, тем чаще стал заводить разговор о смене школы. Он предлагал Офелии отправиться в большой город и продолжить обучение там. Летом ей исполнится четырнадцать, самое время определяться.

– Папа! Но ведь четырнадцать – это так мало! Я хочу жить здесь, с тобой.

– И учиться в этой школе? Правда? Ты же терпеть не можешь своих одноклассников, придумываешь про них небылицы, что смотрят они на тебя не так, что в упор не видят, что они вообще – монстры!

– Уж лучше в этой школе со знакомыми монстрами, чем в огромном городе! А что, если ребята там ещё хуже, чем здесь? Наверняка они будут смеяться над моим именем, придумают ужасное прозвище. И девчонки там не такие как я. Совершенно точно, я видела фото в интернете. Они уже в тринадцать красятся и одеваются как взрослые, – Офелии было обидно до слез, что отец торопит её.

– Ну и ты одевайся как взрослая, разве я тебе запрещаю? – удивился Мартин.

– Не хочу! Не хочу становиться такой же, как ты! Вечно занятой, уставшей. Не хочу ходить на глупую работу, разбираться со счетами. Мне нравятся мои платья и мягкие игрушки, я люблю читать сказки, а не новости! – закричала Офелия. Никогда она не позволяла себе повышать голос на отца, но он не растерялся.

– Взрослые тоже читают сказки, Офелия… Когда ты это поймешь, тогда и поговорим в следующий раз. Но я всё равно буду присматривать новую школу для тебя.

– Вот если бы тут был Жан, он бы тебе всё объяснил! – выпалила Офелия и