Птички в клетках (сборник рассказов) - Виктор Притчетт

— Если уж это тебя так интересует, оно не отошло мне. Когда ты сбежал, тетка осудила не тебя, а меня. Но даже если бы я и получила что-то, неужели ты думаешь, я отдала бы тебе? Только она завещала все брату.

— Твоему брату? — встрепенулся он.

— Нет, своему, — торжествующе сообщила она.

— Это правда?

— Спроси у него.

Чарльз достал из кармана записную книжку и перелистнул две-три странички.

— Тому, что живет в Ньюкасле? — спросил он.

Он собирал сведения о ее родственниках!

— И ты совсем ничего не получила?

— Ни пенса! — На сей раз она просто крикнула это ему в лицо.

— Что-то не верится, — резко сказал он. — Не могу поверить, что ты дала себя так облапошить.

Он был оскорблен и уязвлен. "Я предлагаю тебе все, — говорил его взгляд, — а ты мне взамен — ничего".

На его белом бумажном лице появилась презрительная усмешка. Он прикрывает ею отчаяние, она знала это, но теперь она знала и то, чего не знала девять лет назад: жалеть его нельзя, это опасно, он сразу заметит, подойдет к ней, схватит за руку, прижмется, взывая к ее телу, а не к рассудку. Он владел ее тайной, он первым узнал, как необузданно ее тело.

Она боялась себя. Надо скорее выйти отсюда, но каждая другая комната — ловушка. Единственная надежда — самая опасная из всех комнат — спальня. Там телефон.

"Арго, приходи скорее! Скорей!" — бился в ней крик. Но муж подошел не к ней, а к камину, он там что-то разглядывал. Часы Арго, он их взял! Она рванулась, чтобы отнять часы, но он зажал их в кулаке. Она даже коснулась его рукава и тут же почувствовала слабость.

— Так, значит, новая любовь, — сказал Чарльз. — Он живет здесь?

— Это мое личное дело.

— Спрятался под шубу? — засмеялся он, помахивая часами.

Сейчас он бросится на меня, испугалась она. Лицо ее залила краска, стало трудно дышать.

Но он не бросился.

— Надеюсь, ты отдаешь себе отчет, что я уличил тебя в адюльтере? — сухо спросил он. — Не понимаю, что с тобой произошло. Похоже, ты сильно деградировала с тех пор, как я оставил тебя. Поселиться в таком районе — я был просто удивлен. Кто он? Клерк? Упустить собственные деньги! Отдать чьему-то брату! Сколько раз я тебе втолковывал: ты лишена чувства реальности. И, кстати сказать, — сердито продолжал он, — если бы ты не держала все деньги в сейфе, никуда бы я не уехал. Надо было держать их в банке.

— Он не клерк, — сказала она. — Он профессор университета.

— Меня ты тоже хотела сделать профессором. Романтичная натура! Мадам полагала, что печатное дело — недостаточно респектабельное занятие.

— Вовсе я не хотела, чтобы ты стал профессором.

— Пиши книгу о республике! Какой республике? — глумился он.

— Это была твоя идея.

— Сидел с утра до вечера в библиотеке, клянчил у тебя деньги. Принес себя тебе в жертву. Во имя чего? Я всегда жертвовал собой ради женщин. Я любил тебя, а ты разбила мне жизнь.

— Так я и поверила, что ты ходил в библиотеку, — сказала она. — Разве что поохотиться за девицами.

— Подумать только, моя жена мне изменяет! — воскликнул он. И, к большой ее радости, брезгливо положил часы обратно на каминную полку. Пробежав по ней пальцами, он обнаружил пыль.

— Ты даже не следишь за порядком. Смотри, тут прожжено сигаретами. И что это за картины, одни голые телеса! Одна, две, три картины. Неприлично! Наверно, ты и сама не прочь покрасоваться в таком виде.

Он подошел к дивану и ткнул пальцем в потертую подкладку ее шубы.

— А это давно пора отнести к скорняку… — И вдруг стих, не отводя взгляда от шубы. — Помнишь, до чего ж холодная тогда была зима, — сказал он. — На редкость. Эти холода мне дорого обошлись, невозможно было вытянуть людей на голосование. Но главное-то было не в том. Знаешь, из-за чего я тогда провалился на выборах? Из-за твоей шубы. Я тогда сказал Дженни — ты еще следила за нами, — чтобы она не приходила в гостиницу. И знаешь, что она мне ответила? "Против таких вот дам со злыми лицами, этих тори в норковых манто, мы и выступаем". Очень правильно ответила.

— Это не норка.

— Неважно. Ну да, она что-то заподозрила. Но она не потому так сказала. Она ужасно мерзла. Комнатушка у нее была как ледник. Она не вынесла. Едва приехала, начала кашлять. И сдалась — уехала.

Он вдруг засмеялся.

— Выморозили ее! У тебя была меховая шуба, а у нее нет. Победила твоя шуба. Помнишь? Персер-стрит, четырнадцать, она уехала, а нам было тепло под твоей шубой.

— Она не уезжала целую неделю, — сказала миссис Суэйт. Но он говорил правду: в конце концов она пересидела свою соперницу.

Миссис Суэйт выжидала удобный момент, чтобы скользнуть мимо него и схватить часы с камина. И наконец схватила. От удивления он даже не поймал ее за руку, как она опасалась.

— Мне нехорошо, — пробормотала она и, прижав ко рту носовой платок, кинулась в спальню.

Опустившись на кровать, она услышала позвякивание в трубке, которая лежала на одеяле. Опасливо поглядывая в раскрытую дверь, она положила трубку на рычаг и снова сняла, чтобы набрать номер Арго.

— Милый, милый! Чарльз вернулся! Да, да, мой муж. Мне страшно! Не хочет уходить… Не могу его выпроводить. Прошу тебя, приходи скорее, это ужас какой-то! Что нам делать? Нет, нет, если он увидит тебя, он уйдет. Вызвать полицию? Нет, я не могу. Он мой муж. Он в гостиной, ходит там. Я слышу. Возьми такси. Мне страшно. Вдруг он что-нибудь натворит. Не могу тебе сказать… Выпроводить его? Но я же не справлюсь. Ах, спасибо тебе, спасибо, дружочек, я люблю тебя… Ужас, ужас!

Она положила трубку и, отойдя от кровати, стала спиной к окну. Если он войдет в спальню, она распахнет окно и выпрыгнет. Но он не вошел. Похоже, он брал в гостиной какие-то вещи. Тогда она храбро вошла обратно. Он стоял, держа за плечи ее шубу.

— Уходи сейчас же! Положи шубу на место и уходи! У меня теперь своя жизнь. Не хочу тебя больше видеть. Никогда! Я немедленно начну дело о разводе. Сейчас сюда придут, я уже позвонила.

Она не узнавала свой голос: как властно и твердо он звучит!

— Да, я слышал, — сказал он, надевая пальто.

— И положи мою шубу на место! — крикнула она снова.

Они стояли, не отводя глаз друг от друга. На губах его еще теплилась восхищенная улыбка.

— Нет, — сказал он. — Я беру ее с собой. На память. До свидания.

Она в ошеломлении смотрела, как он проходит мимо нее, вот он отворил дверь квартиры и, перекинув шубу через руку, стал спускаться по лестнице.

— Чарльз! — Она бросилась к двери. — Чарльз!

Он вышел из парадного.

— Вернись, Чарльз!

Она выбежала на улицу, но он отошел уже ярдов на двадцать и теперь переходил на другую сторону. Ничего подозрительного, даже шикарно — шуба на руке. Ее охватило странное чувство: что он уносит и ее тоже. Она опять его окликнула, но негромко, не хотелось привлекать внимание прохожих, и уже готова была броситься за ним вдогонку, но вдруг увидела слепца, который жил неподалеку, тот приближался, постукивая своей белой тростью. Почуяв что-то неладное, слепец замедлил шаг. И встал перед ней как приговор. Она закашлялась в нерешительности, а муж ее тем временем подошел к остановке и в мгновение ока, точно он вступил в сговор с автобусами, подкупил один из них или вызвал каким-то заклинанием, к нему подкатил автобус и увез его прочь.

Он забрал у нее последнее, что она имела, похитил двадцать лет ее жизни! Она смотрела вслед автобусу, покуда он не скрылся из виду.

Потом вернулась к парадному, поднялась по лестнице, вошла в квартиру и окинула взглядом гостиную, где он только что стоял; ей почудилось, что украдено все, даже ее самое украли. Нет здесь и ее самой. "И что это женщины так сходят с ума по мехам? — спросил он ее как-то. — Чтоб было тепло? Да нет, чтобы нагими себя чувствовать". Очередная его "шуточка". Но, пожалуй, так оно и есть, думала миссис Суэйт, сидя в ожидании Арго: бывший муж отнял у нее наготу.

Когда она выплакалась в объятиях Арго, тот сказал:

— Сюда он больше не придет. Я заявляю в полицию.

— Ах нет, не надо!

— Он продаст шубу. Хватает все, что подвернется под руку. Фунтов пятьдесят он за нее получит.

— Да он просто обезумел от ревности. Все требовал, чтобы я призналась, что это подарок какого-то мужчины, — сказала она с гордостью. — Он человек со странностями. Может, и не продаст.

— Думаешь, подарит какой-нибудь девице? — несколько утихомирившись, гнул свое Арго.

— Ни в коем случае! — сердито отпарировала она. Нет, на такое она не согласна. Право же, эти высокие мужчины — чем они выше, тем глупее, она всегда это подозревала.

Ночью ей не спалось, она лежала и думала, где же теперь ее муж. А вдруг все, что он говорил, правда? Что только ее одну он любит по-настоящему и только об одном молит бога: чтобы она простила его, а она такая жестокая и сама во всем виновата. Вот ведь помнит он Персер-стрит. Может, он и вправду ездил в Южную Америку? Ах, будь у нее тысяча двести фунтов, она дала бы их ему. Она никогда не простит себе, если его арестуют. Потом нахлынули другие мысли, она впала в его мелодраматизм: он похитил ее молодость, ее нагую молодость, и теперь она старая женщина. Она поднялась и пошла среди ночи к зеркалу взглянуть, сколько седины у нее в волосах. Она ведь ненамного моложе Чарльза. Продрогшая, она вернулась в постель и обвила руками Арго.