Традиция Махамудры Гелуг и Кагью - Тензин Гьяцо

Глава пятая

МЕДИТАЦИЯ НА ГЛУБОЧАЙШЕЙ ПРИРОДЕ ОБЫДЕННОГО «Я» И ВСЕХ ЯВЛЕНИЙ, ВКЛЮЧАЯ И УМ

Обещание составить руководство

Текст продолжает:

«Что до методов, ведущих к распознанию настоящей [т.е. глубочайшей] природы ума, я приведу теперь наставления, лично полученные мною от моего коренного гуру Сангье-еше, который, [согласно буквальному значению его имени], является воплощением глубинной мудрости всех будд. Приняв облик монаха в шафрановых одеждах, он изгнал омрачавшую мой ум темноту».

Это обещание автора объяснить, как достичь ясного понимания глубочайшей природы ума.

Рассмотрение того, как видится и как существует «я»

Текст продолжает:

«Итак, находясь, как и ранее, в состоянии полного погружения, и подобно крошечной рыбешке, плещущейся в прозрачном пруду и не нарушающей спокойствия его вод, глубиной всего своего интеллекта исследуй собственную природу созерцающего».

Как же мы здесь медитируем? Находясь в том состоянии, когда ум полностью поглощён умом, мы применяем малую часть этого ума, чтобы рассмотреть и исследовать – разумно, рассудительно, и используя знания, – природу нас самих, как того существа, которое мы обычно считаем «собой» и которое поглощено концентрацией на простой ясности и осознанности. Иными словами, к спокойствию и безмятежности ума мы добавляем сопутствующие умственные факторы рассмотрения и исследования.

Как мы говорим о природе того, что возникает зависимо, «все явления лишены истинно существующей и присущей им особенности». Мы должны увидеть это и глубоко в этом убедиться. Мы должны прийти к ясному пониманию отсутствия обособленности, то есть бессамостности – отсутствия у любой вещи истинной и присущей ей отдельности. Такое понимание обретают путём осознания глубинной природы и явлений, и одушевлённых (или «чувствующих») существ – личностей. Личность, или обыденное «я», вне зависимости от состояния данного рождения, это тот, кто чувствует счастье или печаль и пользуется вещами, тогда как явления относятся к тому, что чувствует и использует эта личность – будь это что-либо из пяти совокупностей индивидуального опыта, или что-то ещё. И поскольку понимания бессамостности обыденного «я» легче достичь, чем понимания отсутствия самосущности прочих явлений, сначала мы приходим к чёткому пониманию бессамостности обыденного «я».

Как же нам понять способ кажимости обыденного «я», то есть как же наш ум обычно заставляет его казаться существующим в контексте совокупности факторов нашего повседневного, ежемоментного существования? Как соотносится способ его действительного существования со способом его видимости? Начнём с рассмотрения и исследования каждого из них, отмечая различия.

Когда бы ум ни дал начало проявлению какого-либо объекта познания, он заставляет его казаться таким, как если бы он существовал истинно, как определённое «это» или «то», на которое можно указать пальцем. Вот почему мы говорим «я» о том, кто чувствует такие вещи как удовольствие и боль, или использует какие-либо совокупности, источники познания и так далее. Вне зависимости от того, что мы думаем о «том» или «этом», ум заставляет это казаться чем-то существующим и обнаружимым в том месте, где по его пониманию, этот предмет и должен находиться.

Но обыденном уровне, то есть на уровне относительной истины, есть действительное различие между человеком или «я», который пользуется вещами, и используемыми телом и умом, которыми управляет это «я». Есть управляющее и управляемое. Из-за того, что моё тело болеет, мы говорим «я болен». Из-за того, что наш ум что-то знает или видит, мы говорим «я знаю или вижу». Однако, наш ум наделяет это «я», то есть познающего, того, кому представляются вещи, кажущимся независимым существованием, будто оно существует само по себе. Наш ум порождает видимость, чувство или впечатление конкретного «я», будто что-то такое независимо существует благодаря своей собственной силе.

Иногда, когда наше тело болит, мы развиваем гнев, направленный на тело, а если забываем что-то важное, то злимся на ум. Объектом нашего гнева тут является тело или ум. Тот же, кто злится – это «я». Ум заставляет его казаться чем-то ясно отдельным, существующим само по себе, посылающим гнев, и также заставляет казаться отдельным от него тот предмет, на который гнев направлен. Вот каким образом мы развиваем гнев по отношению к телу или уму.

Например, если мы пораним руку, то хватаемся за больное место, как если бы это был некий предмет, например, отравленное оружие, и считаем боль своим врагом. Мы развиваем гнев или о отвращение к этой больной руке – ум заставляет казаться руку и «я» совершенно отдельными вещами. Он производит чувство или видимость «я», которое кажется независимым от тела и ума и не относящимся к ним. Но что же за природу имеет это «я»? Нашим острым разумом мы рассматриваем и исследуем её в состоянии непоколебимой поглощённой концентрации на обычной природе ума.

Опровержение «я» – объекта отрицания

Текст продолжает:

«Именно, как сказал наш проводник, арья Нагарджуна: „Личность не является ни землёй, ни водой, ни огнем, ни ветром, ни пространством, ни сознанием. Не является она и их совокупностью“.

Если мы исследуем, на что же опирается эта постулируемая личность или «я», которое чувствует радость или печаль и пользуется вещами, то можем сказать, что тело составляют элементы земли, воды, огня, воздуха и пространства – иными словами, твёрдые, жидкие и газообразные составляющие тела, а также пустоты и тепло. И хотя личность опирается на эти вещи, если мы оценим каждую из них и спросим – «твёрдые составляющие – это я?», или «жидкие составляющие – это я?», то поочерёдно мы отбросим их все, так и не найдя того, что мы могли бы отождествить с собой. Но, взглянув иначе, мы можем сказать, что «я» находится в теле и уме, и они-то и составляют основу или место его существования. «Я» нельзя выявить где-нибудь в другом месте, где нет ни тела, ни ума, например в столе. Потому «я» определённо находится где-то в теле и уме.

Но если это даже и так, то рассматривая наши составляющие и поочерёдно отбрасывая их, спрашивая себя «я – это?», «я – то?», беря телесные элементы и ум вместе или по отдельности, мы ни в чём из этого не найдём ни малейших признаков, никакой отличительной характеристики «я». Нельзя найти его и в их связности или совокупности. Аналогично, если рассматривать «я» как сущность, основанную на уме, то в потоке ума, в его совокупности или частях, мы не найдём сколько-нибудь обнаружимой основы для «я». Вот почему Нагарджуна сказал, что личность – не земля, не огонь, не ветер, не пространство, не сознание, и не их совокупность.

Автор текста продолжает цитировать Нагарджуну:

«Однако какая личность существует отдельно от всего этого?»

Хотя личность не является совокупностью, всё же нет такой отличительной характеристики, которая выделяла бы её в отдельную сущность, отличную от тела и ума, взятых вместе или по отдельности, и владеющую ими, подобно хозяину. Её нельзя обнаружить как в отрыве от этих совокупностей, так и как нечто, отличное от них, но располагающееся в чём-либо из них – например, в уме. Но где же ещё можно найти «я»?

Однако, дело обстоит вовсе не так, что никакого «я» вовсе нет. «Я», испытывающее боль и получающее помощь, собирающее карму и испытывающее её результаты, определённо существует. Если руководствуясь тем аргументом, что в абсолютном смысле «я» необнаружимо, мы скажем, что никакого «я» вообще не существует, мы войдём в противоречие с прямым восприятием. Из непосредственного переживания и опыта известно, что «я» есть. Из своего личного опыта мы говорим: «я счастлив», «мне грустно». И никому для этого не требуется подтверждения от кого-либо другого. И хотя мы не знаем, где же в конце концов находится это «я», его существование мы можем установить из собственного опыта.

Это так, но при этом нельзя обнаружить какую-либо основу, обладающей отличительной характеристикой, образующей «я». То, что мы так называем – просто обозначение, приписываемое совокупности элементов. Потому «я» не является чем-то самосущим, существующим благодаря своей собственной силе, не опираясь на какую-либо другую основу. Оно не утверждается присущей ему самому природой. Со стороны «я» не существует самосущей природы, делающей меня «мной», подтверждающей моё существование и придающей ему силы. В этом смысле «я» не является чем-то истинно существующим. Исключая «я» как индивидуума, который испытывает счастье или печаль, пользуется вещами и является просто тем, к чему прилеплен умственный ярлык, никакого «я», существующего независимо и самостоятельно, установить нельзя.