Морской охотник. Повесть - Николай Чуковский

В БУХТЕ

— Теперь все дело в быстроте, — сказал Корольков.

И катер летел так быстро, что, казалось, вот-вот оторвется он от воды. Еле видные в звездном небе зубчатые вершины береговых скал стремительно меняли свои очертания. Катер держался от них совсем близко, скрываясь в их тени.

Вся команда уже знала, что они идут к бухте, в которой прячется немецкая подводная лодка.

— Неужели мы влетим прямо в бухту? — спросил кок моряка-великана.

Этот кок был почти мальчишка и служил на флоте первый год, а моряк, который показался Кате великаном, был моряк опытный, по званию — старшина второй статьи, по специальности — комендор. А комендор — это артиллерист, человек, который ведет огонь из корабельных орудий.

— Ну, вот еще! — сказал комендор. — Нет, вход в нее узок, как горло бутылки, и извилист, как дымовая труба, и охраняется немцами, как мешок с золотом. Мы туда не полезем. Мы будем дежурить у входа и ждать, когда подводная лодка выйдет к нам.

«Опять дежурить!» — подумал кок. Он был молод и нетерпелив, и дежурство у Песчаной Косы смертельно надоело ему.

Корольков внезапно подошел к штурвалу. Он отстранил рулевого и сам стал за штурвал. И катер сразу сделал крутой поворот и на полной скорости понесся прямо к берегу.

Темные громады утесов росли перед ним, и, казалось, он вот-вот налетит на них и разобьется. Но в последнее мгновение утесы словно расступились, открыв перед катером черную узкую щель. И катер на полной скорости влетел в эту щель.

Когда кок и справа и слева увидел скалы, едва различимые во мраке, но такие близкие, он почувствовал, что сердце его замерло. Он стоял на корме, на своем посту, у несложного приспособления для сбрасывания глубинных бомб в воду. «Нет, все-таки мы входим в бухту! — подумал он со страхом и восторгом. — Нет, все-таки наш лейтенант замечательный парень!»

«Все дело в быстроте, — думал Корольков, стоя у штурвала. Губы его были крепко сжаты, глаза устремлены вперед, в темноту. — Только бы проскочить прежде, чем они успеют нас заметить!» Внимание его было так напряжено, что кровь стучала в висках. Скалы поминутно вырастали перед самым бушпритом, и Корольков с размаху швырял катер то вправо, то влево. Скалы теснились со всех сторон, и небо текло меж их вершинами узкой звездной рекой.

И вот внезапно скалы расступились. Катер влетел в бухту. Опоясанная высокими утесами, бухта в темноте казалась почти круглой. «Мы как в большой кастрюле», — подумал кок.

Это была темная кастрюля, потому что свет луны, загороженной горами, в нее не проникал. Корольков удивился: неужели немцы до сих пор не заметили катера? И только он успел удивиться, как голубой луч прожектора, сорвавшись с берегового откоса, скользнул по воде.

Луч скользнул далеко за кормой — немцы искали катер еще у входа, а он был уже на середине бухты. В эту минуту Иванов доложил Королькову:

— Слышу подводную лодку. Она в надводном положении.

Он с точностью указал угол между курсом катера и подводной лодкой, а также расстояние, разделявшее их.

— Огонь! — скомандовал Корольков.

Открыв огонь, катер обнаружил себя. Лучи прожекторов — теперь их было четыре — кинулись к нему. Немецкие береговые батареи со всех сторон начали обстреливать бухту. Подводная лодка тоже открыла огонь из своих орудий, частый и неприцельный: там, видимо, очень испугались. Снаряды, падая, вздымали к небу багровые столбы воды, озаряли мгновенным светом голые скалы высоких берегов. Вода в бухте бурлила, кипела. И по этой бурлящей и кипящей воде, ускользая от снарядов и прожекторов, несся катер широким зигзагом — вправо, влево, вправо, влево, и все время вперед.

«Быстрота, только быстрота!» — в который уже раз подумал Корольков. Снаряды неизменно попадали в то место, где катер был несколько секунд назад, били в его след. Даже прожекторы не поспевали за ним — ловили его на мгновенье и тотчас же теряли. Ни одного десятка метров по прямой: петли, восьмерки, лесенки… И, несмотря на все эти повороты, все время огонь по подводной лодке! И все ближе к ней, ближе…

— Слышу шум торпед! — доложил Иванов. — Подводная лодка выпустила две торпеды.

Корольков знал, что в темноте попасть торпедами в маленький, быстро мчащийся катер почти невозможно. И все-таки жутко было сознавать, что два незримых чудовища несутся на тебя и ты не можешь даже увернуться, потому что не видишь их.

Но прошла минута, и обе торпеды, пробежав через всю бухту, взорвались у береговых скал, далеко одна от другой.

— Лодка погружается! — доложил Иванов.

«Ага, мы загнали-таки тебя под воду! — подумал Корольков. — Ну, теперь не уйдешь!» Охваченный тем счастливым азартом, который так знаком всем охотникам, он среди рвущихся снарядов бросил свой катер в тот угол бухты, где только что стояла подводная лодка, и прошел над нею.

— Бомбы! — крикнул он.

И круглолицый кок стал сбрасывать в воду глубинные бомбы, словно картофелины в кипящий суп. Взрывы были так сильны, что катер сам мог бы подорваться на своих бомбах, если бы не быстрота, с которой он мчался. Когда бомба взрывалась, он был уже далеко впереди и только вздрагивал своим деревянным телом. Но акустику Иванову каждый взрыв причинял нестерпимые страдания: усиленный шумопеленгатором, он таким грохотом отдавался в его наушниках, что ушам было больно. Но снять с себя наушники Иванов не мог — сквозь весь этот грохот взрывов он вслушивался в стук моторов подводной лодки.

Подводная лодка металась по дну. Каждое мгновенье меняла она курс: она была то справа от катера, то слева, то спереди, то сзади. Но Иванов всегда знал, где она находится, и катер повторял каждое ее движение, и глубинные бомбы падали в воду.

Вдруг подводная лодка затихла.

— Я больше не слышу ее, — сказал Иванов.

«Что с ней? Уничтожена? Или только притаилась?» — подумал Корольков.

— Возьмите ведро и зачерпните воды из-за борта! — крикнул он коку.

Кок подошел к нему с ведром.

— В этой бухте не вода! — сказал он, пораженный.

— Не вода?

— Масло, товарищ лейтенант.

В ведре поверх воды была черная вязкая жидкость.

Масло! Теперь уже не могло быть сомнений: подводная лодка потоплена, раз из нее вытекло масло.

Снаряд разорвался совсем близко от катера, и катер так тряхнуло, что Корольков чуть не упал. Но он только рассмеялся. Теперь, когда подводная лодка потоплена, даже смерть не казалась ему страшной.

«Все дело в быстроте», — подумал он еще раз. И катер помчался так быстро, что снаряды опять не поспевали за ним и били по его следу. Сквозь узкий проход в скалах он вырвался из бухты и выскочил на простор моря.

НА РОДНОМ БЕРЕГУ

Грохот боя катера с подводной лодкой Макар Макарыч и Катя слышали, поднимаясь в темноте по узкой крутой тропинке. Гулкое эхо гор много раз повторяло каждый звук и разносило его по всему побережью. При каждом взрыве вспышка света озаряла горы до самых вершин, и небо над Макаром Макарычем и Катей непрестанно мерцало. Бешеное круженье прожекторов было похоже на пляску великанов.

Макар Макарыч понимал, что катер ворвался в бухту и что каждое мгновенье ему грозит гибель. Больше всего он боялся, что грохот пальбы внезапно оборвется: это означало бы, что катер погиб. Но пальба, напротив, становилась все громче и чаще, все новые немецкие батареи подавали свой голос, даже те, которые были расположены совсем далеко от бухты. Лучи прожекторов покинули бухту и потянулись в открытое море. И Макар Макарыч повеселел: он понял, что катер выскочил из бухты и немцы бьют ему вдогонку наугад.

А тем временем Катя вела его все выше и выше. Луна была по ту сторону гор, и глубокая тьма окружала их. Катино темное платьице, темные ее волосы были почти не видны, во мраке слегка белели только ее босые ноги. Эти ноги ступали быстро и уверенно, и Макар Макарыч не без труда поспевал за ними.

Иногда Катя вдруг останавливалась. Макар Макарыч останавливался тоже, думая, что она сбилась и потеряла дорогу. Но скоро он понял, что дорогу она знает отлично, а останавливается, чтобы попытаться разглядеть какое-нибудь особенно ей милое знакомое место.

Она была очень взволнована тем, что вот она снова на своем родном берегу, который так долго не видела.

— Если бы не было так темно, — шептала она, — я бы вам отсюда показала крышу нашего дома. Перед домом березка — она тоже видна отсюда. Это единственная березка здесь. Мой папа из Ярославской области, и когда он переехал сюда, на юг, ему очень не нравилось, что здесь нет берез. И он посадил одну березу перед нашим домом, и она выросла…

— А где сейчас твой отец?

— На фронте.

Тропинка становилась все круче и уже. Она вилась по крутому склону — правым плечом они все время задевали за камни, слева была почти отвесная пропасть. Чтобы не оступиться, Макар Макарыч старался ставить ноги на те самые места, где ступала Катя. Иногда звезды вверху внезапно исчезали, заслоненные незримыми скалами, нависшими над их головами. По тропинке этой, видимо, давно никто не ходил — во многих местах она почти совсем заросла кустами ежевики; длинные гибкие и колючие прутья лезли им в лица, их приходилось раздвигать руками.