История одной жизни. От денег к счастью - Леся Нолас

Она удовлетворённо выдохнула и откинулась на спинку лавочки.

– А у вас есть дети? – поспешила спросить я, окончательно решив переключится на Налу, и, тем самым, подтолкнуть её к интересующему меня вопросу, из-за которого, собственно, я здесь.

– Дочь, – сухо сказала она. Затем достала сигарету, чиркнула зажигалкой и, прикурив, продолжила. – Она замужем и живёт в Швейцарии.

– Наверно, она очень похожа на вас?

– Вовсе нет. Моя дочь точная копия бывшего мужа.

– Но, в её жилах течёт и ваша кровь, так что вы не так уж и одиноки. У вас есть родной человек. Пусть и живёт он в Швейцарии.

Нала сделала глубокую затяжку и выпустила дым. Мимо прошла молодая парочка, тихонько посмеиваясь и перешёптываясь о чём-то своём. Женщина проводила их взглядом, потом повернулась ко мне.

– Мы с ней уже много лет не общаемся. И дело здесь вовсе не в её месте жительства, как вы могли подумать. Мы уже давно перестали быть нормальными матерью и дочерью. Мы чужие люди. Я для неё чужой человек.

Мне стало жалко Налу. Для матери нет ничего ужаснее на свете, чем иметь ребёнка, которого безумно любишь, и знать, что ты для него не имеешь никакого значения. Какой же не справедливой мне казалась судьба этой женщины. Просто невероятно и даже противоестественно, награждать человека красотой, успешностью, материальными благами и отнимать при этом истинное счастье, не оставляя даже крупицы него.

– Но, как это могло произойти? – не понимала я.

Нала молчала и курила сигарету. Она была спокойна. По крайне мере, выглядела именно так, а не иначе. Видимо женщина уже давно свыклась с мыслью, что родная дочь не признаёт её. Как Нала любила повторять «рано, или поздно, ко всему вырабатывается иммунитет».

– Если вы не хотите об этом говорить я пойму, – заметила я, решив не настаивать, поскольку по себе знаю, что такое «закрытая тема».

– А что тут умалчивать. Я начала исповедоваться вам ещё вчера и получила огромное облегчение от предоставленной мне возможности высказаться.

Столько лет я держала всё в себе. Отказаться продолжать это равносильно тому, что не ухватиться за спасательный круг, брошенный тонущему человеку.

Мне было приятно слышать от Налы подобные слова. Доверие, с которым она ко мне относилась, не могло не польстить. Я искренне сочувствовала и хотела помочь ей. Мне даже стало стыдно, за своё нетерпение и желание поскорее узнать, что же будет дальше. В конце концов, это не книжка с выдуманным сюжетом. Это жизнь конкретного человека, рассказывать о которой ему совсем нелегко.

– Мы и так с дочерью общались редко, – продолжала говорить Нала. – Когда я развелась с мужем, она осталась жить с ним. Его она всегда любила больше. Дочь считала меня виноватой во всём и старалась встречаться со мной как можно реже. Уверена, что мой муж приложил немало усилий, чтобы окончательно настроить дочь против меня. Я пыталась поговорить с ней и объяснить всё, но она была непреклонна.

Нала затушила сигарету в пепельнице, предусмотрительно оставленной в беседке сотрудниками парка. Достала из сумочки влажную салфетку, протёрла руки и выкинула её в мусорное ведро.

– Камилла знала о моих напряжённых отношениях с дочерью и даже пыталась поговорить с ней. Но и её попытки оборачивались неудачей. В конечном итоге, я решила оставить надежду на примирение с дочерью и просто жить дальше, довольствуясь нашими редкими встречами. А потом и редкие встречи прекратились. Моя дочь даже не пригласила меня на свадьбу. О том, что она вышла замуж я узнала из газет.

– И вы больше не пытались встретиться с ней? Объясниться?

– Нет. Не пыталась.

– То есть вы просто решили забыть о её существовании и всё? – никак не могла успокоиться я, не веря, что можно вот так вот взять и вычеркнуть ребёнка из своей жизни.

– Вы так напоминаете мне Камиллу. – раздражённо заметила Нала. – Она тоже долго не могла согласиться с моим решением. Но, прошу заметить, не я забыла о существовании своей дочери, а она о моём. Нет смысла возвращать того, кто не хочет к тебе возвращаться.

– Пожалуй, в этом вы правы. Хотя мне трудно было бы смириться с подобной мыслью.

– Если вы не возражаете, Мила, я предпочитаю не вспоминать более об этом. Вчера за обедом я не хотела говорить о моём браке не только из-за мужа, но и из-за дочери. События того времени умерли для меня и навсегда похоронены в прошлом. Так зачем воскрешать мертвецов?

Нала говорила холодно, безразлично, словно, речь шла о совершенно посторонних людях, не заслуживающих особого внимания. Я была уверенна, что этот тон, манера поведения – всего лишь очередная маска, которую моя собеседница надевает каждый раз, когда возникает угроза её душевному спокойствию. На самом же деле на сердце этой женщины множество глубоких ран, нанесённых самыми дорогими людьми. Оно всё изрубцовано, растерзанно. Не нужно прилагать слишком много усилий, чтобы разбить его до конца. Единственный выход, спасение для Налы – маски. Те самые непроницаемые маски, натолкнувшись на которые, чувствуешь дрожь по всему телу и понимаешь – тебе не справиться, нужно отступить. Этот человек тебе не по зубам. И никто! Совершенно никто не способен разглядеть в этой искусной игре образов, истинное лицо Налы.

– Конечно, – согласилась я, отвлекаясь от своих размышлений. – Я понимаю почему вчера вы не упомянули о дочери. Простите, мне не следовало спрашивать вас об этом.

– Я первая спросила вас о детях, – совершенно спокойным, и даже добродушным голосом, сказала Нала. – Вполне разумно предположить, что вы спросите о том же. Вам не за что извиняться.

Наступило минутное молчание, прерывать которое совершенно не хотелось. Этот небольшой промежуток времени требовался ей, да и мне тоже. Я пыталась совладать с чувством собственной слабости и неуверенности перед Налой. Потому как нет ничего страшнее, чем не умение владеть самим собой.

Успешно справившись с поставленной задачей и переведя дух, я уставилась на свою собеседницу в томительном ожидании хотя бы какой-нибудь реплики.

– Вчера нас прервали, кажется в тот момент, когда я говорила о праздновании успеха нашей с Камиллой книги? – наконец, заговорила Нала. Я кивнула головой в ответ, предвкушая продолжение интригующей истории.

– В тот вечер, я пришла к ней позднее, чем мы условились. Пришлось задержаться на работе. Она уже накрыла стол и была немного пьяна. Позволила себе выпить немного шампанского, пока дожидалась меня.

Я слушала затаив дыхание, ловя каждое её слово, стараясь не пропустить ни одного, изредка, поглядывая на мобильный телефон, лежащей на столе рядом с Налой, и опасаясь, как бы он снова не зазвонил и всё не испортил.

– Всё было красиво и уютно. Приглушённый свет, лёгкая музыка, правильно сервированный стол. Камилла всегда любила создавать вокруг себя атмосферу романтического свидания, – усмехнулась Нала. – Мы прекрасно провели время. Много говорили, смеялись. Я чувствовала себя свободно и непринуждённо. Мы пили шампанское, поглощая тонны шоколада до тех пор, пока не уничтожили его весь. Мне даже казалось, что эта слабость неизбежно обернётся жуткой аллергией. Я была изрядно пьяна. Камилла ещё пьянее. Мы включали частушки и выплясывали так, словно всю жизнь только этим и занимались. У меня открылся талант к исполнению незатейливых мотивчиков, и я пела их в микрофон, роль которого играла ваза для цветов. Словом, мы были ужасно пьяны, но при этом, безумно веселы и счастливы.

Я не могла сдержать улыбку, расплывшуюся на лице. Ярко и красочно моё воображение вырисовывало картину происходящих событий того вечера, вызывая задорный смех и шквал позитивных эмоций. Нала продолжала рассказывать уже немного сбивчиво, посмеиваясь вместе со мной, но стараясь держать себя в рамках приличия, не позволяя лёгкому смеху переходить в более громкий, вульгарный.

– Не знаю, сколько времени мы так шумели. По мне, так это длилось не более часа. Однако, разъярённые соседи Камиллы считали иначе. Они позвонили нам в дверь и любезно, воистину у них стальные нервы, попросили сделать музыку и сопровождающий её хор потише.

Женщина не переставала улыбаться, но по лёгкому румянцу на щеках было ясно, что ей стыдно за своё поведение до сих пор. Я, в свою очередь, пребывала в состоянии изумления. Мне всегда казалось, что отдых таких состоятельных людей как Нала, отличался безупречным этикетом. А на деле выходило всё также как у всех. Хотя чему здесь удивляться. Все мы люди.

Всем нам иногда просто необходимо избавляться от условностей навязанных обществом.

– Мы с Камиллой приняли серьёзный вид, насколько мне тогда показалось, и клятвенно пообещав исполнить просьбу, закрыли дверь. После чего рассмеялись, как нашалившие дети, которых застукали на месте преступления. Выключили музыку и повалились на постель, совершенно обессиленные.

Нала замолчала. Выражение её лица становилось более серьёзным. Я напряглась, предполагая, что мы подошли к тому моменту, когда произошло то, о чём она не успела рассказать вчера. Я смиренно ждала, подавляя в себе желание задать вопрос, который мог бы подтолкнуть женщину к дальнейшему повествованию. Через некоторое время, показавшееся мне ужасающе долгим, она снова заговорила. Немного нерешительно, стараясь тщательно подбирать слова.