Естественные причины - Майкл Палмер

– Вы в порядке?

Сара перелистывала распечатку лабораторных анализов Лизы, отыскивая ключ... любой ключ для понимания того, что вызвало катастрофу. Вздрогнув от неожиданности, она взглянула на Алму Янг, опытную медсестру из ХОИЛ, которая остановилась возле кровати.

– О, да. Со мной все в порядке. Спасибо. Просто немного устала, вот и все.

– Понятное дело. Ваша девушка сюда прибудет через несколько минут. Только что позвонили из послеоперационной. Похоже, в общем и целом дела у нее идут неплохо.

– Очень хорошо, – произнесла Сара без всякого энтузиазма. – Я просматриваю все эти цифры в надежде, что увижу что-то, что я пропустила, что-то, что объяснит происшедшее.

– Может быть, вам надо просто закрыть глаза и немного вздремнуть, хоть несколько минут.

– Боюсь, что если это сделаю, то не слажу с собой, совсем свалюсь с ног и выйду на весь день из строя.

– Вы знаете, больница полна слухов о том, что вы вчера сделали. Медсестры из хирургического отделения говорят, что девушка наверняка бы умерла, если бы не подключились вы и не проявили твердость в споре с гематологом.

– Но я не чувствую себя победителем, Алма.

Пожилая женщина тоже присела на краешек кровати.

– Потому что вы хороший доктор, – сказала она. – У вас есть сердце. Вы чувствуете страдания и боль других людей... хочу сказать, они по-настоящему вас волнуют.

– Спасибо.

– Разрешите я скажу вам еще кое-что?

– Конечно.

– Иногда мне кажется, что вы слишком близко принимаете все это к сердцу. Относитесь ко всему слишком лично. Вот вы сидите здесь и разбираете доклады лабораторных анализов вместо того, чтобы отдыхать. Я насмотрелась на всяких стажеров... и на медсестер тоже... здесь их много побывало. У вас имеются все данные, чтобы стать одним из лучших врачей, но думаю, что иногда вы слишком много берете на себя.

– Вы так считаете?

– Да. И некоторые другие медицинские сестры тоже. Вы знаете, что наше любимое занятие – это перемывать косточки стажерам. Мы просто полюбили вас, Сара. Нам нравится с вами работать. Но мы также и беспокоимся за вас. Вы всегда думаете, что должны сделать что-то еще, почти невозможное...

Слова медсестры пробудили целый поток образов и эмоций, по преимуществу неприятных, связанных по большей части с Питером Эттингером.

– Алма, – обратилась к ней Сара. – Если бы я всегда не думала о том, что бы еще сделать для пациента, то я вряд ли получила бы степень доктора медицины. У меня совсем иначе сложилась бы жизнь.

– Что вы имеете в виду?

Сара неловко рассмеялась.

– Есть ли у вас время?

В глазах Алмы Янг отразилось беспокойство.

– В общем-то... – протянула она, – я должна дождаться поступления Лизы Саммер.

Сара немного подумала, прежде чем начать. Она всегда умела ограждать свою личную жизнь. Ей это обычно удавалось. Средняя школа в штате Нью-Йорк, колледж в пригороде Бостона, Корпус мира в Таиланде, Питер и институт Эттингера, медицинское училище в Италии и теперь эта стажировка... В каждом из этих мест она заводила дружбу, но эти отношения не сохранялись с началом очередного этапа жизни. Исключение, пожалуй, доктор Луис Хан, ее наставник. Новые друзья и коллеги, как правило, ничего не знали о ее прошлой жизни, и она не поощряла их к расспросам. Да они и не стремились к этому.

А теперь женщина, с которой она проработала больше двух лет, кажется, искренне ею заинтересовалась, заинтересовалась ее отношением к этому очень сложному медицинскому делу. Может быть, пришло время немного раскрыться?

– Уже много лет назад, – наконец произнесла она, – а точнее, десять лет назад... я жила в горах на севере Таиланда. Там мы строили клинику, я одновременно преподавала и училась иглоукалыванию и лечению травами. Человек уже немолодой стал моим другом и наставником. Вы знаете, он мне был как отец. Но вот довольно неожиданно умер. И вскоре похожий на него, но значительно более молодой мужчина проезжал через нашу деревню. Этот блестящий и энергичный человек интересовался тем же, чем и я. Его имя уже было хорошо известно в области альтернативных методов лечения.

Так вот, через месяц я уже была вместе с ним в Штатах и работала в его институте... – Сара подумала, называть ли имя Питера, и решила этого не делать. – Я прожила с ним и его дочерью-подростком почти три года. Этого ребенка он подобрал и удочерил в Африке и привез сюда. Все эти три года я практически была для нее матерью. Хотя, как я уже сказала, этот мужчина и я работали в одном институте, но все же я скорее работала на него, а не с ним. В конце концов он предложил мне выйти за него замуж. Но меня пугали его огромное, ненасытное тщеславие и отсутствие гибкости. Постепенно эти черты стали проявляться все отчетливее.

– Пожалуйста, продолжайте, – попросила Алма, когда Сара остановилась.

– У него был пациент, скульптор, которого он в буквальном смысле спас от ревматического артрита, другие доктора от него отказались.

– Как ему это удалось сделать?

– Ну, изменения в диете и травы, плюс некоторые методы, которые я применила вчера. Мужчина из калеки превратился в спортсмена и каждый день носился с ракеткой.

– Поразительно.

– Для нас ничего поразительного в этом не было. Альтернативные методы лечения помогают многим, очень многим пациентам, на которых врачи махнули рукой. Мы, с нашими степенями Д.М., все еще не очень хорошо вникаем в сам механизм болезни, как вы знаете. Наши микроскопы позволяют рассмотреть все до мельчайших деталей, мы бездумно прописываем пенициллин или другие антибиотики, но мы все еще не знаем, почему некий А заболел стрептококковой ангиной, а в не заболел.

Как бы там ни было, мой друг уехал на целый месяц в Непал и оставил на меня своих пациентов. Он лечил скульптора от головных болей травами, иглоукалыванием и вправлением суставов, особенно в области позвоночника. Я видела несколько раз этого человека, и с каждым разом мое беспокойство усиливалось. Он говорил, что с головой у него лучше, во всяком случае, не хуже, но меня смущала неестественность его походки. И хотите верьте, хотите нет, но мне казалось, что его улыбка была как-то смещена вбок. Я решилась и позвонила в госпиталь «Уайт Мемориал», поговорила с невропатологом, который назначил ему прием в одиннадцать часов утра на следующий день. В этот вечер возвращался из командировки мой друг, но я решила, что его пациента надо все равно показать врачу. Мне трудно далось это решение, ведь нужно было объяснить, почему я поступала вопреки всему, во что верил мой друг. Сара не могла припомнить, чтобы она делилась с кем-нибудь воспоминаниями о том последнем ужасном дне с Питером. Но Алма Янг оказалась такой замечательной слушательницей...

...Питер спокойно и очень внимательно выслушал ее рассказ о скульпторе, Генри Макаллистере. Ответ Питера – ответ, которого она с ужасом ждала, – сводился, по существу, к следующему: «Эй, послушай. Я оставил институт на тебя, потому что ты ответственный человек. Ты увидела то, что случилось, приняла решение и поступила в соответствии с ним. Что же в этом может быть плохого?»

Позже в этот вечер они занимались любовью – с той же страстью, как и в самом начале.

Сара понимала, что Питеру нелегко дался его спокойный ответ. Он искренне верил в то, что традиционная западная медицина настолько закопалась в науке, конкурентной фармакологии и негуманной технологии, что теперь" она приносит больше вреда, чем пользы. На его письменном столе была даже выгравирована такая надпись:

«Ятрогеника: болезни или ранения, вызванные словами или делами врачей».

Теперь ему опять представился случай принизить ее суждения... еще раз навязать свои знаменитые взгляды на степени Д.М. и на их методы. Но он не стал этого делать.

Как и Питер, она по достоинству ценила чудодейственные потенциальные свойства взаимоотношений лекаря и пациента. Она глубоко верила в силу холистских методов для вынесения диагноза и лечения. Но, в отличие от него, она не была фанатиком и не считала альтернативную медицину панацеей от всех бед. В конце концов, ей помогли выжить после почти рокового разрыва аппендикса обычные хирурги, когда ее срочно доставили на самолете в военный госпиталь США и срочно там прооперировали.

Питеру исполнилось сорок лет – на двенадцать лет больше, чем ей. Такое различие ввозрасте, а также его впечатляющие размеры – он был ростом шесть футов четыре дюйма, – огромная энергия и материальные успехи не позволяли ей держать себя с ним независимо. Но, наконец, Питер выслушал ее и, кажется, понял, что его методы не всегда бывают единственно возможными.

На следующее утро они не пошли на работу и много времени провалялись в кровати, занимаясь любовью. К тому времени, когда Сара добралась до института, чтобы начать послеобеденные приемы, она почувствовала себя более уверенно и более устойчиво в отношении своих жизненных и профессиональных позиций, чем когда-либо в последнее время.