Морской разбойник и торговцы неграми, или Мщение черного невольника - Эжен Сю

Представьте себе рослого и широкоплечего мужчину с бледным, посиневшим и покрытым морщинами лицом, густыми черными нависшими бровями и светло-серыми, сверкающими глазами.

Одежда его состояла из старой синей шерстяной рубашки, подпоясанной веревкой. Атаман Брюлар сидел на сундуке перед маленьким столиком, запачканным жиром и вином, на который он оперся локтями, увидев входящего Бенуа.

А потом, устремив на шкипера сверкающие и проницательные взоры свои и подперев голову руками, он приготовился к разговору с ним.

Но Бенуа первый сказал ему с достоинством:

— Позвольте спросить вас, зачем...

Но Брюлар прервал его своим громким голосом:

— Позвольте спросить, собака! Чем спрашивать меня, лучше отвечай мне. Зачем ты так долго упрямился остановить свой дрянной баркасишка?

При этих словах лицо господина Бенуа покрылось румянцем справедливого и сильного негодования. Может быть он равнодушно бы перенес обиду, лично к нему относящуюся, но бесчестить его корабль... его милую «Катерину», называть его красивое судно баркасом. О! Он не мог этого перенести, а потому и возразил с горячностью:

— Мой корабль не баркас, слышите ли вы, грубиян! И если бы у меня не была слишком тяжела одна нижняя мачта, то вы бы никогда не догнали меня...

Тут господин Брюлар захохотал во все горло и продолжал, не переменив положения:

— Ты заслуживаешь, старый волк, чтобы я велел привязать тебя на веревке к моему кораблю и бросить в море, чтобы ты узнал, как он идет, но я готовлю для тебя нечто получше, да, дружок, нечто гораздо лучше этого, — сказал Брюлар заметив удивление Бенуа. — Но теперь еще не наступило время, скажи-ка мне, откуда ты идешь?

— Я иду от африканского берега, занимаюсь торговлей неграми и, нагрузив ими корабль мой, плыву к острову Ямайка, чтобы продать там моих черных...

— Я знал все это и прежде лучше тебя и спрашиваю для того, чтобы узнать, не солжешь ли ты...

— Вы знали это?

— Да. Я следовал за тобой с самого острова Гореи...

— Итак, это ваш корабль видел я перед бурей в тумане?

— Кажется, что так, а потому, мое почтение, товарищ. — Сказал Брюлар, приложив руку к голове, как будто бы к треугольной шляпе. — А! Ты торгуешь неграми! И я также. Как я рад, что мы встретились.

— Я был уверен, что мы сойдемся, — сказал Бенуа, несколько успокоенный этим сходством занятий.

— Но, скажи пожалуйста, где ты взял своих негров, потому что буря разделила нас и я встретил тебя только в эту ночь.

— На берегу, близ устья реки Рыбьей, они были мне проданы начальником крааля больших Намаков, это была партия малых Намаков, состоящая из пленных, взятых на войне.

— А! В самом деле!

— Да, Боже мой! Я даже думал, если бы груз мой был недостаточен, спуститься до Красной реки, которая находится почти в тридцати милях на юго-восток от Рыбьей реки.

— Для чего?

— Для пополнения моего груза большими Намаками, ибо обе стороны взяли пленных, если большие Намаки продают малых, то малые едят больших Намаков.

— А! они едят их?

— Да они едят их, да еще и без соли. — Продолжал Бенуа совершенно успокоенный и шутя... — А потому, капитан, вы видите, если они едят их, то может быть охотно дешево продали бы их, и я указываю вам это место как теплый уголок.

— О! я беру свой груз негров в другом месте... это особенная сделка... некоторый род аферы, которая доставляет мне большой барыш.

— А!.. — сказал Бенуа, выпучив свои маленькие глаза, — это афера?.. могу ли я участвовать в ней?

— Разумеется, земляк, да ты уже участвуешь в ней.

— Уже! — сказал Бенуа, не понимавший ничего в этом.

— Уже! Но скажи мне пожалуйста, когда ты вышел из Рыбьей реки?

— Вчера вечером... но эта афера?

— А на сколько миль, думаешь, ты отошел от нее?

— Ну, я думаю миль на двадцать. А это афера, которую...

— И ты твердо уверен в том, что малые Намаки Красной реки взяли так же в плен больших Намаков?

— Совершенно уверен; сам начальник их Тароо говорил мне это, но вы видите, капитан, что я занимаюсь пустяками, одной болтовней, все что я могу сделать для вас, это дать вам шесть бочек воды и два бочонка сухарей. Вы легко можете понять, что, имея на корабле около восьмидесяти штук негров и двадцать человек матросов, это будет для меня большое пожертвование. Но поговорим теперь об афере и я вас уверяю, что кровью своей жертвую вам!

— Именно так, — сказал Брюлар, улыбаясь странным образом.

— Я не могу дать вам зерна более... — прибавил Бенуа с решительным видом.

— Однако ж я клянусь тебе, всеми головами, которые я размозжил... — воскликнул Брюлар приподняв голову.

— Всеми горлами, которые я перерезал.

И он встал с места.

— Всеми людьми, которых я убил.

И он подошел к Бенуа.

— Всеми кораблями, которые я ограбил, — и он посмотрел пристально в лицо Бенуа.

— Что ты сделаешь для меня больше, господин торгаш большими Намаками.

— Неужели ты изменишь мне? — спросил его Бенуа, побледнев как смерть.

— Я тебе изменю!..

И Брюлар сказав эти слова, громко захохотал адским смехом.

— Ах! бездельник!.. проклятый разбойник, — воскликнул честный Бенуа, бросившись на него и схватив его за горло.

Но Брюлар, сжав в железном кулаке своем обе руки Бенуа, другой рукой схватив веревку, служившую ему поясом и в несколько минут Бенуа был скручен и связан, так что не мог нисколько пошевелиться, после чего Брюлар положил его поперек на свой сундук, сказал ему:

— Вот сейчас мы потешимся над тобой... товарищ!

И он поднялся на палубу, сопровождаемый проклятиями, ругательствами, заклинаниями и ревом несчастного Бенуа, который подпрыгивал и бился, лежа на сундуке, как рыба на песке.

ГЛАВА VIII

Артур и Мария, или Парижский кутила и его дражайшая супруга

Теперь, любезные читатели, расскажем вам странную историю жизни Брюлара, который был графского рода и происходил от богатого и знатного французского семейства.

Едва достигнув двадцатисемилетнего возраста, Брюлар, или граф Артур Бурмон, как его прежде называли, успел уже опустошить и утомить себя разгульной жизнью. Одаренный от природы необыкновенной физической силой и будучи еще очень молод, он предавался с неистовством всем распутствам и забавам, а потому и промотал большую часть значительного наследства, доставшегося ему от его отца.

По случаю увидел он на балу, на которые он очень редко ездил, одну молодую девушку, прелестную собой, но весьма бедную.

Также по случаю, он страстно в нее влюбился; это была первая истинная любовь его, а известно, что первая любовь распутного человека, есть самая бешеная и самая жестокая страсть.