Безликий (ЛП) - Айви Александра

— Нет. — Она резко распахнула свою дверь. — Хочу услышать, что он скажет.

Обогнув капот грузовика, Ноа взял Винтер за руку, когда они пересекли двор и ступили на небольшое цементное крыльцо. Она сжала его пальцы, стоя рядом с ним, когда он постучал по алюминиевой двери. На душе потеплело от осознания, что Винтер готова принять его поддержку, когда чувствует себя уязвимой.

Прошла долгая, напряженная минута, прежде чем входная дверь открылась, и выглянул мужчина.

— Да?

Ноа изучал незнакомца. Ростом тот был по меньшей мере на дюйм выше шести футов Ноя, но местами шире. Белая футболка натянулась на появившемся пузе, которое грозило перекинуться на пояс коричневых рабочих брюк. Его темные волосы были коротко подстрижены и поредели посередине. Его лицо, обветренное от долгих часов, проведенных на улице, бабушка назвала бы «мясистым». Возможно, когда-то Шелтон мог считаться красивым, но годы не благоволили к нему, испортив его черты, и он стал похож на изношенную шину.

— Дрейк Шелтон? — спросил он.

Хозяин дома толкнул дверь, и они столкнулись с мутным взглядом его серых глаз и слабым запахом несвежего алкоголя. Похоже он недавно перебрал.

— Кто спрашивает?

— Меня зовут Ноа Хеллер, а это Винтер Мур.

При этом имени Дрейк дернулся, его руки сжались в кулаки, и он внимательно изучил Винтер с ног до головы.

— Дочь Лорел?

Винтер кивнула, ее губы сжались. Она, очевидно, поняла, что это тот самый человек, который писал письма ее маме. Его реакция на внезапное появление Винтер выражала откровенный шок, а не смутное любопытство старого знакомого.

Дрейк прочистил горло.

— Я не видел тебя с тех пор, как умерла твоя бабушка. Как ты?

Винтер удалось натянуто улыбнуться.

— Я в порядке. Спасибо.

— Что привело тебя в Пайк?

— Я приезжаю каждый год, чтобы навестить могилу матери.

Дрейк захрипел, как будто получил удар в живот.

— Да. Я заметил свежие цветы.

Ноа обменялся быстрым взглядом с Винтером. Неужели Дрейк вчера был на кладбище? Помнил ли он, что это годовщина смерти Лорел?

Спустя двадцать пять лет только член семьи или возлюбленный мог вспомнить точную дату.

Или убийца…

— Вот почему мы здесь, — сказал Ноа, взяв разговор в свои руки.

Дрейк нахмурился.

— Я не понимаю.

— У Винтер есть несколько вопросов о том вечере, когда умерла ее мать, — пояснил Ноа.

— О. — Дрейк озадаченно нахмурился на Винтер. — Твоя бабушка никогда не обсуждала со мной стрельбу, если ты на это надеешься. Если честно, мы вообще ни о чем не говорили. Она была весьма непростой женщиной.

Брови Винтер сошлись вместе от оскорбления, нанесенного ее любимой бабушке. Ноа быстро переключил внимание на себя.

— Нас интересуют события, произошедшие за несколько часов до ее смерти.

Дрейк еще больше озадачился.

— Какие события?

— Ее выходные, проведенные в домике.

Дрейк застыл, его глаза все еще налиты кровью, но уже не блестят. На самом деле, вокруг витало напряжение, которое свидетельствовало о том, что слова Ноа задели за живое.

— Домик? — Дрейк бросил взгляд через плечо, но затем вернул свое внимание к Ноа. — Какой домик?

Ноа сложил руки на груди. Как офицер по охране природы, он обучался опрашивать свидетелей, а также потенциальных подозреваемых, но ему не нужно быть экспертом, чтобы понять, что Дрейк Шелтон лжет. Надо полагать, этот человек никогда не играл в покер.

— Тот, который вы посетили вечером в день ее смерти, — уточнил он.

— Я не понимаю, о чем вы говорите.

— Вы были там с моей матерью, — резко проговорила Винтер.

Дрейк пробормотал проклятие.

— Тот, кто сказал тебе это, лжец.

— У нас есть доказательства. — Винтер потянулась в карман куртки, чтобы достать письма, которые нашла в хижине.

Дрейк уставился на сложенные конверты, как будто не узнавая их. Затем краска сошла с его лица, и он шагнул из дома, уставившись на Винтер.

— Да что с тобой такое? — огрызнулся он. — Моя жена внутри.

Винтер наклонила подбородок. Не имело значения, что Дрейк Шелтон возвышался над ней. Или что он вдвое больше ее по весу. Она смотрела на него, не дрогнув.

— Я здесь не для того, чтобы судить вас. Все, что мы хотим знать, это то, что вы помните о моей матери. Она не упоминала, что кто-то на нее злился? Может кто-то ее преследовал? Или напугал?

В серых глазах Дрейка отразилась горечь, выходящая за рамки обвинения в измене. Это была глубокая обида.

— Я едва знал Лорел. Мы вместе ходили в школу, но это все. Если с ней и был какой-то мужчина в домике тем вечером, то это точно не я.

Винтер спокойно достала одно из писем и начала читать вслух.

— Моему сердцу и душе, Лорел. Я снова мечтал о тебе. О твоей мягкой груди и вкусе твоего сладкого, нежного…

— Прекрати! — Дрейк покраснел до безобразия, вытянув руку, большую и мозолистую от многолетнего ручного труда. — Отдай их мне.

Ноа отбросил руку Дрейка в сторону, наклонив свое тело так, чтобы тот не смог добраться до Винтер, не столкнувшись с ним.

— Расскажи нам о последнем вечере, который ты провел с Лорел, — потребовал он.

Дрейк свирепо нахмурился.

— Ни хрена я вам не расскажу. И если вы вернетесь сюда еще раз, вас арестуют за незаконное проникновение.

Без предупреждения он развернулся и протопал обратно в дом. Через секунду входная дверь захлопнулась.

Ноа помрачнел, посмотрев в сторону Винтер.

— Все прошло не так хорошо, как я надеялся.

Она пожала плечами.

— По крайней мере мы узнали одну вещь.

— Какую?

— Он был с моей мамой вечером того дня, когда она умерла.

Ноа кивнул. Отказ Дрейка выглядел слишком резким, чтобы быть правдивым. Тот вечер он провел с Лорел. Так почему же он отрицал это? Из-за своей жены? Или у него имелась другая причина скрывать интрижку?

Вопросы без ответов.

— Что теперь? — спросил Ноа.

Винтер дрожала, ее лицо казалось бледным в угасающем послеполуденном солнечном свете.

— Поехали домой.

***

По дороге в Ларкин Ноа следовал прямо за грузовиком Винтер. Она настаивала на том, что в состоянии ехать домой, отказавшись от его предложения отвезти ее и вернуться за машиной. Он верил, что подруга физически способна, но в то же время понимал, что она эмоционально истощена. Он не собирался оставлять Винтер одну, пока не будет уверен, что она не сорвется.

Три часа спустя они въехали на парковку рядом с «Винтер Гарден», и Ноа опустил окно.

— Садись, — позвал он, когда Винтер вылезла из своего грузовика и закрыла дверь.

Она бросила на него озадаченный взгляд.

— Что?

— Лучший ресторан в городе закрыт, но мы еще можем найти что-нибудь поесть, — заявил он ей.

— Я не голодна.

— Тогда ты можешь посмотреть, как я ем.

Она приоткрыла губы, как будто намереваясь сказать «нет», затем, бросив взгляд в сторону кирпичного здания, окутанного темнотой, быстро направилась к джипу.

— Да. Поехали, — потерянно пробормотала она.

Ноа выехал с парковки и двинулся через два квартала на север к старой закусочной, припарковавшись перед низким каменным зданием с большими окнами и деревянной черепицей. Уже перевалило за семь вечера, но на улице стояло несколько машин. Собравшаяся толпа не свидетельствовала о качестве еды в закусочной. Большинство клиентов сидели в задней части здания, в баре, наслаждаясь прекрасным выбором напитков.

Под звон колокольчика они вошли в пустой обеденный зал и сели за один из столов со столешницей из керамики и хромированными ножками. В передней части длинного помещения находилась стойка с несколькими табуретами и старомодной кассой. За ней находилась кухня, где одинокий мужчина в фартуке прислонился к раковине, не сводя глаз с телефона в руке. Сверху мерцающие флуоресцентные лампы отбрасывали зеленоватый свет, что никак не улучшало атмосферу.

Ни Ноа, ни Винтер не потрудились взять одно из засаленных пластиковых меню, засунутых между бутылками с кетчупом и горчицей. Закусочная никогда не славилась вкусной едой. Здесь готовили быстро, дешево и иногда съедобно. Единственная причина, по которой ей удавалось оставаться на плаву, заключалась в том, что «Винтер Гарден» не работал в вечерние часы.