Горькие плоды смерти - Элизабет Джордж

– Хорошо.

Положив трубку, он решил взяться за это дело, но не успел, потому что телефон зазвонил снова. Не иначе как опять Хейверс.

– Сержант, если вы вновь по вопросу… – начал было Томас и осекся.

К его великому удивлению, звонила Сумали Голдейкер. По ее словам, Фрэнсис сразу не сказал ей, почему к нему приходили из Скотленд-Ярда. Но когда накануне вечером они с ним разговаривали по «Скайпу» – ее муж сейчас в командировке в Индии, – у них зашел разговор о визите Линли, и тогда Фрэнсис ей все объяснил. Именно поэтому она сейчас и звонит инспектору.

– Вы хотите что-то добавить к тому, что мне рассказал ваш муж? – спросил Линли.

– Да, – ответила тайка и сообщила, что через час у нее перерыв на работе. Не мог бы инспектор приехать к ней в больницу? В данный момент они готовятся к операции, но та не займет много времени, после чего она свободна.

Линли посмотрел на часы. Больница Сент-Чарльз. Это Северный Кенсингтон. Он собирался выполнить данное Хейверс обещание, но похоже, в данный момент эта встреча куда важнее.

– Да, я приеду, – ответил он.

Перед больничными корпусами протянулась узкая автостоянка, но она была забита полностью. Поэтому Линли пришлось немного поколесить, прежде чем он нашел на площади Сент-Чарльз клочок свободного пространства, затесавшийся между контейнером со строительным мусором и грудой из трех ржавых велосипедов, похожей на произведение поп-арта. Оставив машину, он зашагал назад к больничному комплексу, состоявшему из нескольких кирпичных корпусов, которые выстроились вдоль тенистой центральной аллеи, в данный момент полыхавшей красками осени. Все это напоминало скорее университетский кампус, чем больницу. И еще здесь было удивительно тихо: больничный комплекс располагался в удалении от главной транспортной артерии, Лэдброук-гроув.

Увы, настроение Томаса было не самым лучшим. Перед тем как приехать сюда, он обратился к Изабелле Ардери с просьбой, в которой ему было отказано. Более того, он вступил с начальницей в пререкания.

Ее ответ был резким и однозначным.

– Даже не надейся, – были ее последние слова.

Она из тех, подумал Линли, кто умеет затаить обиду. Он же не горел желанием услышать от нее слова «старший суперинтендант Дэниел Шихан», чтобы он понял, в чем, собственно, эта обида заключается. Если же учесть, что он попросил у шефа такую малость, как разрешение воспользоваться услугами машинистки, чтобы та напечатала документы для ордера на обыск, о котором его просила сержант Хейверс, то отказ Изабеллы Ардери выполнить его просьбу из принципа не мог не вывести его из себя.

И тогда инспектор решил действовать в обход начальницы, хотя и знал, что это граничит с профессиональным самоубийством. Он уже говорил с Доротеей Гарриман. Та, после того как он объяснит ей, что к чему, наверняка согласится оказать ему эту услугу, делая в это время вид, что занята чем-то другим.

– Так вы поможете мне? – шепотом спросил Томас секретаршу, уйдя из кабинета Ардери.

– Оставьте это мне, – также шепотом прозвучало в ответ.

С Сумали Голдейкер инспектор договорился встретиться в больничном кафе. Расположенное в цокольном этаже главного корпуса, оно насквозь пропиталось запахами солодового уксуса. Серые в крапинку полы и столы из имитации ясеня сияли чистотой. А еще там были удобные диваны, стулья и кофейные столики вдоль двух стен. За одним из таких столиков и сидела Сумали, перед которой стоял неоткрытый пакет с ленчем. Увидев Линли, она встала. Когда же он подошел к ней, женщина предложила выйти на улицу. Несмотря на прохладный ветерок, день был солнечный. В саду позади кафе тоже имелись столы, стулья и скамейки. В общем, им было где побеседовать наедине.

Эта уединенность от посторонних глаз, похоже, была крайне важна для Сумали. Подицейский последовал за нею в дальний конец кафе. Пожарный выход стоял открытым, пуская внутрь свежий воздух. Снаружи нашлось много свободных скамеек.

Азиатка выбрала забавную скамейку рядом с участком, густо поросшим рододендронами и молодыми липами. Спинка скамейки была сделана из двух половинок разрезанного пополам деревянного колеса, а размеры этого колеса были таковы, что скамейка, скорее, напоминала диванчик. Они сели, оказавшись совсем близко друг к другу. Так этой женщине будет легче говорить с ним вполголоса, подумал Линли – и, похоже, оказался прав.

Солнечный свет играл на темных волосах миссис Голдейкер и ее смуглой, оливковой коже. Томас уже как-то раз подумал о том, какая она хорошенькая, а сегодня строгая профессиональная форма еще больше подчеркивала эту экзотическую красоту. Линли ждал, когда же она объяснит ему, зачем ей понадобилось отрывать его от работы. Похоже, Сумали решила обойтись без социальных условностей. Открыв пакет с ленчем, она сказала ему, что пока они будут разговаривать, она одновременно будет есть, после чего вытащила из пластикового пакета треугольничек сандвича с домашним яичным салатом.

– Поначалу я подумала, – начала она, – что вы приезжали к Фрэнсису поговорить про Уилла, так как всплыли новые факты его самоубийства. С того момента прошло три года, но я подумала, вдруг вам в руки попала новая информация и вы решили поделиться ею с Фрэнсисом?

– Неужели по поводу смерти Уилла остались какие-то вопросы? – спросил инспектор.

Треугольник сандвича в изящных руках тайки напоминал облатку в руках священника перед причастием.

– Вне всяких сомнений, это было самоубийство, – сказала она. – С ним была его девушка. Люди видели, как она бежала за Уиллом до того, как он бросился с утеса. И все же… В таких случаях никогда нельзя быть до конца уверенным.

Женщина откусила сандвич и какое-то время задумчиво его жевала, а затем вынула контейнер с виноградом и предложила Линли угоститься. Тот отрицательно покачал головой.

– Я не стала расспрашивать Фрэнсиса по поводу вашего визита… Вы же понимаете, есть вещи, которые супругам в разговорах лучше не затрагивать. Вы женаты, инспектор?

– Был женат. Моя жена умерла полтора года назад.

– Мои соболезнования. Надеюсь, это был счастливый союз?

– О да. Отчего эта утрата… – полицейский распрямил пальцы, а потом вновь сжал их, как будто жестом показывая, что все понятно без слов.

– В таком случае, вы знаете, что есть темы, на которые с супругами не разговаривают, если вам дороги мир и взаимопонимание в семье. В нашем случае – моем и Фрэнсиса – он всегда замыкается, стоит только речи зайти о его первой семье, так что я научилась уважать его нежелание говорить на эту тему. Он лишь вчера вечером признался мне, что вы приходили побеседовать с ним об интервью, которое у него брала Клэр Эббот.

– Верно, – согласился Линли. – А вы знали, что Клэр брала у него интервью?

– Знала, – ответила Сумали. – Но Фрэнсис об этом не знал.

– Понятно, – отозвался Томас.

Собеседница настороженно посмотрела на него.

– Это совсем не то, что вы думаете. Я не… – Она нахмурилась, как будто подбирая нужное слово. – Я ни в чем не копалась, чтобы это узнать. Я узнала об этом интервью от самой Клэр, когда она беседовала со мною.

При этих ее словах инспектор слегка повернулся на скамейке, чтобы ему стал виден ее профиль. Выражение лица Сумали было таким же безмятежным, как и в самом начале разговора.

– И когда это было? – спросил Томас.

– Дней через десять после ее встречи с Фрэнсисом.

– И она сказала вам, почему брала у него интервью? Объяснила, зачем ей потом понадобилось беседовать с вами?

– Из-за Уилла, – ответила Сумали. – Ей хотелось знать, общалась ли я с ним. Я сказала ей, что поскольку он был моим пасынком, то общалась.

– Что именно ей хотелось узнать? – уточнил Линли.

Тайка в очередной раз повернулась к нему.

– Мне, как второй жене, непросто. Я понимаю, как это может показаться со стороны: вторая жена только и делает, что портит жизнь первой, распространяя о ней сплетни. Только на самом деле никакие это не сплетни, и в мои намерения не входит и никогда не входило портить жизнь Каролине. Более того, я не уверена, что то, что я хочу вам рассказать, имеет отношение к смерти Клэр Эббот.

– Понятно, – ответил полицейский. – Но так как мы сейчас заняты тем, что пытаемся разобраться в отношениях Каролины и Клэр, для нас важна любая информация, способная пролить на них свет.

– Прекрасно вас понимаю. Просто не знаю, смогу ли я жить с чистой совестью дальше, если это навредит Каролине.

Линли не стал торопить собеседницу. И разуверять ее тоже не стал. Тем более что ей вряд ли было известно нечто такое, что способно было доказать виновность Каролины Голдейкер. А там – кто знает?..

Из пожарного выхода кафе выпорхнула стайка медсестер, чтобы занять один из стоявших на улице столиков. Расположившись за ним, они дружно подставили лица солнцу, как это обычно делают лондонцы. Одна из них даже расстегнула блузку.