Сын Человеческий - Руслан Хазарзар

Еще можно понять веру в Триединого Бога католиков и православных, ибо католицизм и православие признают богодухновенным не только Писание (Библию), но и Предание (труды отцов Церкви, церковно-богослужебные книги, постановления Вселенских соборов и др.), но как понять веру в Троицу протестантов, девиз которых «Sola Scriptura!», если во всей Библии нет даже самого слова Троица?[840] Протестантизм защищается: «Писание, хотя и не открыто, но говорит о Триединстве Бога». Однако это — попытка вычитывать из Библии то, что было установлено в IV веке как догмат. Если бы писатели Библии в самом деле исповедовали учение о Троице, то они не «намекали» бы на это, а посвятили бы этому важнейшему вопросу как минимум отдельную главу. Учение же о Триединстве Бога — не библейское, ибо в Библии слово Отец не является титулом первого Лица Троицы, но синонимом Бога (Втор.32:6; Мф.6:9; 1 Кор.8:6). «Возьмем, например, слово правительство, — продолжают протестантские проповедники. — Оно грамматически стоит в единственном числе, но правительство-то состоит из определенного числа министров. Не один министр представляет весь состав правительства, а все министры составляют правительство. Так и Бог, хотя Он един, состоит из трех Лиц». Однако с таким же успехом мы можем назвать всех древнегреческих богов словом Олимп и утверждать, что Эллада исповедовала монотеизм…

Рассуждать о Троице можно до бесконечности, ибо догмат о Триединстве Бога не подлежит объяснению; это, по определению самой же Церкви, великая тайна. Причем, оказывается, эта тайна до того велика, что была сокрыта от христиан на протяжении 350-ти лет со дня смерти Иисуса и полностью открылась лишь в 381 году…

Язычество и в дальнейшем вносило в христианство свои поправки. Некоторые из них мы почерпнем из книги П. И. Рогозина «Откуда все это появилось?»,[841] которая, хотя и изобилует грамматическими ошибками, содержит интересную информацию.

Наряду с культом девы Марии возник и культ Богородицы, хотя еще в 428 году константинопольский епископ Несторий решительно восстал против того, чтобы деву Марию называли Матерью Божией, ибо, по его словам, Мария была призвана Богом дать Его единородному Сыну только плоть человеческую, а не родила в прямом смысле Бога. Однако в 431 году Ефесский собор одобрил именование Марии — Матерью Божией. Вследствие этого узаконенное поклонение деве Марии стало беспрепятственно распространяться по всем церквям Запада и Востока. К деве Марии стали обращаться с молитвами, как к верной «посреднице», «ходатайнице и заступнице» рода человеческого пред Христом и Богом, хотя было «в свое время свидетельство» иное: «Един Бог, един и посредник между Богом и человеками, человек Христос Иисус, предавший Себя для искупления всех» (1 Тим.2:5–6; ср. 1 Ин.2:1; Евр.9:14–15). Разумеется, поклонение не только Богу, но и Его святым имеет свои корни в политеизме. Иудеохристиане придерживались других взглядов: «Я, Иоанн, {…} пал к ногам Ангела, показывающего мне сие, чтобы поклониться ему; но он сказал мне: смотри, не делай сего; ибо я сослужитель тебе и братьям твоим пророкам и соблюдающим слова книги сей; Богу поклонись» (Отк.22:8–9; ср. Мф.4:10; Рим.1:25).

В 1854 году папа Пий IX возвел на степень догмата учение о «непорочном зачатии самой Девы Марии», который гласит: хотя «Пресвятая Дева» Мария и родилась естественным образом от своих родителей, но по особому преизбытку дарованной ей благодати, в самом зачатии своем была сохранена свободной от всякой причастности греху. Таким образом, «Приснодева» Мария как бы слилась со святой Троицей, став ее четвертой ипостасью (ср. Иов.14:4; Мф.12:47–50; Мк.3:21,31–35; Ин.3:6; Рим.3:23).

Многие язычники, принимая христианство, не мыслили его без поклонения изображениям (Iren.Haer.I.20:4{25:6}). Один из самых ранних церковных соборов, собравшийся в городе Эльвире в 306 году, строго запретил иконопоклонение, видя в нем не что иное, как проникновение в Церковь грубого язычества. Действительно, одна из заповедей Декалога гласит: «Не делай себе кумира (פֶסֶל — изваяния, скульптуры) и никакого изображения того, что на небе вверху, и что на земле внизу, и что в воде ниже земли; не поклоняйся им и не служи им» (Исх.20:4–5). Отметим, что Библия запрещает поклоняться изображениям не только «святых», но и самого Бога (Исх.32:1-35 = Ш’мот.32:1-35; ср. Пс.113:10–16 = Т’hиллим.115:2–8). Однако иконопочитание продолжалось. Император Лев в 727 году, а затем и 348 епископов собора в 754 году единогласно осудили и своими постановлениями запретили иконопоклонение. Но 33 года спустя участники Седьмого Вселенского собора (787 г.), отменив это решение, «приказали» путем специального канона поклоняться иконам — без надлежащего объяснения, почему это необходимо. С того же времени начинает поощряться и поклонение изображению креста. Но этим противостояние не закончилось. Парижский собор в 825 году вновь запретил иконопочитание. И все-таки спустя 17 лет (842 г.) культ поклонения иконам был окончательно установлен, являясь обязательным в Западной и Восточной Церквях (ср. Ис.40:18,25; Ин.4:23–24; Рим.1:21–25; 1 Тим.6:15–16).

Иконопоклонением дело не закончилось. Вопреки Библии и даже отцам Церкви второй Никейский собор в 787 году утвердил поклонение останкам мучеников; и с тех пор этот языческий обряд вошел в практику как Восточной, так и Западной Церкви, обогащая казну тех, у кого мощи имелись. Так было узаконено поклонение «тлению» (1 Кор.15:50; ср. Быт.3:19; Рим.7:18) — поклонение не Богу, а человеку: «Всякая плоть — как трава, и всякая слава человеческая — как цвет на траве: засохла трава, и цвет ее опал» (1 Петр.1:24).

Начиная с 880 года и до настоящего времени, как в Западной, так и в Восточной Церкви умершие деятели Церкви «сопричисляются к лику святых». Этим «святым» приписывается право «принимать Божеские почести, поклонение, молитвы и ходатайства за людей пред Богом». «Сопричисленным» служат молебны, акафисты и т. п. В честь «причисленных к лику святых» устанавливаются праздники, пишутся иконы, воздвигаются статуи и даже храмы (ср. Мф.7:1–2; Лк.6:26; Ин.5:22). Церковь присвоила себе привилегию Судьи вопреки библейскому стиху: «Един Законодатель и Судия, могущий спасти и погубить: а ты кто, который судишь другого?» (Иак.4:12; ср. Мф.18:1–3; 23:8-12,27–31; Отк.13:7–8). А ведь на такую дерзость не осмеливался даже Иисус (Мк.10:35–45).

Несмотря на библейское высказывание, что «Всевышний не в рукотворенных храмах живет» (Деян.7:48), Церковь продолжала строить молитвенные дома, обогащая свою казну (ср. Мф.6:5–8; Деян.17:24–25; 1 Петр.2:5; Рим.8:10; 2 Кор.6:16; 2 Кор.11:3; Еф.2:20–22; Евр.10:11). В особенности же это обогащение шло за счет крещения и евхаристии. Так, в IX веке[842] монах Радберт Пасхазий пытался целым рядом софизмов доказать своим современникам, что хлеб и вино, принимавшиеся христианской Церковью в течение столетий «в воспоминание» о смерти Основателя, — «пресуществляются», то есть меняют свою сущность по молитве священника, совершающего это таинство. Пасхазий утверждал: хлеб и вино, которыми пользуются верующие, становятся действительными Кровью и Телом Христа — тем Телом, которое было рождено от девы Марии, и той Кровью, которая струилась из ран Христа на кресте. В 1059 году собор в Риме под председательством папы Николая II после многих бурных протестов и споров признал фантазию монаха Р. Пасхазия новым догматом Западной Церкви. Одновременно этот догмат (по сути, догмат, восхваляющий каннибализм) проник и в Восточную Церковь — несмотря на то, что окончательное отделение Западной Церкви от Восточной произошло за пять лет до разрешения данного вопроса: в 1054 году. И все же в 1160 году вопрос о догмате пресуществления был предложен на разрешение Парижского богословского факультета, и к величайшему смущению кардиналов и папы Григория VIII собравшаяся ученая коллегия отвергла догмат Пасхазия как лишенный всякого основания в учении Христа и противоречащий здравому смыслу. Но волнения и споры не прекращались. Латеранский собор торжественно объявил догмат пресуществления обязательным для всех христиан (ср. 1 Кор.11:23–26,29; Евр.10:10–12). С этого момента началась всем известная расправа с инакомыслящими. Папа Григорий IX учредил инквизиционный суд, представив его в заведование доминиканскому монашескому ордену.

О крещении детей в древней Церкви нигде нет ни малейшего упоминания. Еще в IV веке крещение взрослых было обычным церковным правилом; и лишь в VI веке крещение младенцев стало явлением распространенным, общепринятым и даже обязательным (ср. Мф.18:3–4,10; Мк.10:14–15; Лк.18:16–17; 1 Кор.7:14).

Детокрещение доставляло государству подходящий элемент в лице людей, в детстве крещенных, но бессознательных и пассивных, готовых на послушание не только добру, но и злу, если таковое облечено в «благородные» и «возвышенные» идеи. Такое крещение как бы превратилось в «новозаветное обрезание», которому стали подвергаться не только мужчины, но и женщины. Следует ли говорить, что крещение без покаяния не имеет, согласно Новому завету, силы (Деян.2:38,41; 9:18; Гал.5:6-11)?..