Апокриф - Владимир Гончаров

В досье имелось еще не менее двух десятков такого же рода рассказов одноклассников Острихса, его учителей, а также тех, кто в пору его юношества встречался с ним по самым разным поводам, или просто знал его, как мальчика с соседней улицы.

И из всех этих рассказов выходило, что Острихс обладал весьма своеобразным даром, который можно было бы назвать даром убеждения, если бы не то обстоятельство, что он никогда никого ни в чем не убеждал, в том смысле, как об этом принято говорить. То есть ему не нужно было оперировать какими-нибудь логическими конструкциями, чтобы опровергнуть чьи-либо аргументы, или, скажем, приводить доказательства, ссылаться на научные факты или авторитет уважаемого человека, чтобы заставить тех, с кем он общался, воспринять его точку зрения. Нет! Ему было достаточно произнести свое волшебное: «Поверьте!» — и все, что он произносил после этого, большинством людей по совершенно непонятной причине воспринималось, как истина в последней инстанции и, нередко, как руководство к действию.

Очевидцы почти в один голос рассказывали, что сказанное Острихсом каким-то образом входило в сознание и воспринималось даже не как привнесенное со стороны новое, а как собственное давнее убеждение, как совершенно очевидная вещь, против которой и возражать-то странно… Это наваждение, в зависимости от каких-то персональных качеств человека, могло продолжаться короткое время (несколько часов) или тянуться довольно долго (недели, месяцы). Затем впечатление проходило, и человек с удивлением думал, как это он так запросто переменил свое мнение и образ действий по тому или иному вопросу.

Так что, скорее, дар Острихса можно было бы назвать даром внушения веры.

Из тех же рассказов можно было заключить, что сам Острихс какое-то время своего дара, по-видимому, не замечал, и, во всяком случае, им не злоупотреблял. То есть никто не мог сказать, что он когда-либо попытался целенаправленно поставить под свой контроль какого-нибудь человека или группу людей и руководить ими в своих интересах.

Но те, кто понял и оценил силу, а также потенциальные возможности этого феномена, вскоре нашлись.

Зима в Ялагиле довольно хлипкая: достаточно крепкие морозы могут продолжаться от силы дней семь-десять в году. За это время на нескольких озерах и прудах, находящихся в черте города, образуется ледовый покров. То он слабее, то — крепче, но по-настоящему надежным не бывает никогда. И хотя все это прекрасно знают, некая неизъяснимая страсть, сочетанная с извечной человеческой беспечностью и неистребимым убеждением в собственной удачливости, заставляют значительное число жителей города, даже взрослых, не говоря уже о малолетках, испытывать свою судьбу, снова и снова выходя на неверную опору. Кто-то не в силах справиться с азартом рыбака, кто-то не может преодолеть искушения пролететь несколько сот метров на коньках по ледяной поверхности, кто-то удовлетворяет детскую, счастливую и одновременно роковую потребность познания окружающего мира: а вот, например, как близко можно подойти к краю во-о-о-он той полыньи?

Этот период времени всегда был бедствием для Ялагильского муниципалитета, полицейского управления и пожарных, на которых было возложено проведение спасательных операций. Не проходило зимы, чтобы человек тридцать не проваливались под лед, причем четыре или пять из них обязательно и при этом окончательно тонули. Никакие предупредительные таблички на берегах водоемов, разъяснения по радио и телевидению, в местной газете и на родительских собраниях в гимназиях и лицеях не действовали.

И вот тогда та самая мадам Вектрона, вездесущая общественница, на полном серьезе заподозрившая Острихса (после известной истории) в принадлежности к ангельскому чину, на совместном заседании общественного совета при муниципалитете и руководителей муниципальных служб, посвященном приближающейся эпидемии утоплений, предложила, чтобы именно он, «этот удивительный мальчик», выступил хотя бы по радио с предупреждением об опасности ледяных забав. Председатель муниципалитета воспринял это предложение более чем скептически, полицай-президент пожал плечами, а вот директор гимназии, в которой учился Острихс, неожиданно горячо поддержал почтенную матрону.

— Знаете, действительно очень, очень необычный юноша. В смысле способностей влиять на товарищей, прежде всего. Мне, как педагогу и детскому психологу, даже непонятно, на чем это влияние основывается. Как-то все с ним очень нестандартно… но совершенно определенно в этом что-то есть. В конце концов, все равно же мы будем проводить обычную разъяснительную кампанию. Даже если мальчик сможет повлиять хоть на какую-то часть аудитории, я имею ввиду, прежде всего, детей, это уже будет хорошо. Даже если на одну трагедию станет меньше.

Вступил начальник пожарного управления:

— Может быть, действительно? Может быть, пацаны пацану больше поверят, а? Хуже-то не будет?

— Да я, собственно, не против, — сказал председатель муниципалитета, — давайте попробуем… Господин референт! Обеспечьте время на городском радио- и телевизионном каналах. Записали? Ну, а с мальчиком этим, как его… Острихсом? Да, с ним вы, господин директор, и вы, госпожа Вектрона, организуйте все сами, договорились? Так, двигаемся дальше по плану мероприятий…

Острихсу тогда только-только исполнилось семнадцать лет, и через полгода он должен был закончить обучение в гимназии. Предложение директора принять участие в разъяснительной компании его сначала удивило. Но ненадолго. Он к этому времени уже сам начинал понимать, что кое-что действительно может. Кроме того, он не был юношей, совершенно лишенным честолюбия, и предложение выступить не где-нибудь, а по радио и телевидению вызвало в нем, если и не восторг, то, во всяком случае, приятный подъем.

Конечно же, он согласился. При записи в студии он только прибавил в нескольких ударных местах в составленный муниципалитетом текст обращения-предостережения свое любимое «поверьте»: «Поверьте, это очень опасно!.. Поверьте, прежде чем выйти на лед, необходимо убедиться… Поверьте, в этом случае выходить на лед нельзя…» Все время, пока на водоемах Ялагила держался лед, обращение два раза в день, утром и вечером, повторялось в блоках городских новостей.

Кроме того, в городе как обычно была создана небольшая пропагандистская группа из чинов полиции и пожарной охраны, которая выезжала в гимназии и лицеи с соответствующими разъяснениями, поскольку в муниципалитете обоснованно полагали, что школьники вряд ли увлекаются новостными программами, а если их собрали в актовом зале школы (лучше, вместо какого-нибудь урока!) то, хоть и вполуха, они информацию прослушают. Острихса, по настоянию мадам Вектроны, включили в состав этой бригады, и он выступил «от имени старших учащихся» по тому же вопросу почти во всех гимназиях и лицеях города, после чего сделался знаменитостью среди школяров.

А к концу зимы он сделался и городской знаменитостью, потому что статистика происшествий в том сезоне приятно ошеломила всех.

Конечно, же нашлись чудаки, которые все-таки провалились под лед, но таких было всего семь, а утонул только один!

Глава 3. Эврика!

Реклама, как известно — двигатель торговли. Однако, не так-то легко убедить бестолкового потребителя, что предлагаемый ему новый стиральный порошок с запахом чего-то там такого на семьдесят процентов эффективнее «обычного», а туалетная бумага от данного производителя — до пяти раз мягче прежней, а моторное масло от «НВШ» продлит жизнь двигателю автомобиля до начала следующей геологической эпохи…

Первым, кому пришло в голову воспользоваться даром Острихся в своих целях, оказался торговец. Торговец мороженым.

Впрочем, господин Тупсар не был просто продавцом чужой продукции, он пытался продвигать на рынок свою. А дело это весьма трудное, если приходится соперничать с крупными фирмами, можно сказать, со сливочно-молочными империями. Посмотришь на первый попавшийся холодильный прилавок: там названий и сортов мороженого — туча, а стоит за всем этим какой-нибудь один концерн. Вот и поконкурируй с ним! Крупное производство — цены, понятное дело, ниже, а на рекламу денег, как грязи. Постеры на стенах, огромные красочные щиты у дорог, ролики на телевидении в прайм-тайм… Что может помочь мелкому производителю? Чудо?

Свой скромный автомобиль господин Тупсар припарковал напротив входа в гимназию.

В Ялагиле весна была в разгаре и даже вроде бы начинала переходить в лето: небо ясное, ветер теплый, листва молодая. Самое время увеличивать выпуск мороженого, если удастся обеспечить сбыт, разумеется.

Господин Тупсар покинул уютный, но душный салон машины и расположился тут же, стоя в свободной позе: ноги скрещены, одна рука в кармане брюк, локоть другой — опирается на крышу авто, а кисть расслабленно свисает вдоль стекла.