Речные заводи (том 1) - Ши Най-Ань

Они ускорили шаги, и когда спускались с горы, то на склоне холма заметили дровосека, шедшего с вязанкой дров.

– Добрый человек, – спросил его У Сун, – разрешите осведомиться у вас, что это за место?

– Через наши горы лежит дорога на Мэнчжоу, – отвечал дровосек. – А не доходя леса – знаменитое место Шицзыпо – Холм перекрещивающихся дорог.

У Сун поспешил вместе со своими охранниками прямо к Шицзыпо. Когда они пришли туда, то сразу же увидели, огромное дерево, которое, пожалуй, не обхватили бы и пять человек. С дерева спускались ползучие лианы. Пройдя еще немного, они увидели кабачок. У ворот на скамеечке сидела женщина в зеленой кофте, в волосах ее поблескивали золотые шпильки, а виски были украшены полевыми цветами. Когда У Сун и его охранники приблизились к воротам, женщина встала им навстречу.

Юбка на ней была ярко‑красная, шелковая, золотые пуговицы на кофте у ворота были расстегнуты, и виднелась рубашка цвета персика, лицо покрыто румянами и белилами.

– Заходите, уважаемые гости, – приглашала она путников, – передохните. У нас найдется доброе вино и закуски, а если пожелаете, то также и пампушки.

Путники вошли в комнату, где стояли сделанные ив кедра столы и табуретки. На почетном месте сел У Сун, а охранники, оставив у стены свои. палки и развязав узлы, поместились справа и слева от него. У Сун тоже снял со спины узел и положил его на стол, а затем, развязав пояс, стащил с себя рубашку.

– Здесь нет никого, – сказали ему охранники, – и мы, пожалуй, снимем с вас эту кангу, чтобы вам приятнее было выпить чашечку‑другую вина, – и с этими словами они сорвали прикрепленные к канге бумажные печати, а затем бросили под стол и саму кангу. Затем они также скинули рубашки и сложили их на подоконнике.

– Сколько прикажете подать вина, уважаемые гости? – спросила женщина, приветливо улыбаясь и церемонно кланяясь.

– А ты не спрашивай, – отвечал У Сун, – знай себе подогревай. Да мяса нарежь нам цзиней пять, не меньше. За все это мы заплатим.

– Есть у нас неплохие пампушки, – предлагала женщина.

– Что ж, подай на закуску штук тридцать, – согласился У Сун.

Хихикая, женщина удалилась во внутренние комнаты и скоро возвратилась, неся бадью с вином. Потом она поставила на стол три больших чашки, положила палочки для еды и подала два блюда с нарезанным мясом. Не менее пяти раз подливала она гостям вина, а затем пошла к очагу за пампушками и поставила их на стол. Охранники тотчас же принялись уписывать пампушки, У Сун же взял одну, разломил и, разглядывая начинку, сказал:

– Хозяйка, начинка‑то из человечьего мяса или из собачины?

– Вы уж скажете, почтенный гость! – захихикала женщина. – В наши мирные времена и говорить об этакой начинке не приходится. А у нас испокон веку делают начинку из говядины.

– А я слыхал от вольного люда, – оказал У Сун, – что никто не осмеливается проходить мимо большого дерева в Шицзыпо. Говорили, что упитанных людей здесь пускают на начинку для пампушек, а поджарых бросают в реку.

– Откуда вы это взяли, уважаемый гость? – протестовала женщина. – Уж не иначе, как сами выдумали!

– Да нет, я просто увидал в начинке несколько волосков, что, судя по виду, должны расти у человека в паху, вот и вспомнил эти рассказы.

И, помолчав немного, он снова спросил:

– А где же хозяин?

– Да он в гости уехал и еще не вернулся, – ответила та.

– Ах вот оно что, и тебе не скучно без него? – спросил У Сун.

«Ну, этот ссыльный так и лезет на рожон, – подумала женщина. – Еще подшучивать надо мной вздумал! Вот уж поистине: “Летит на огонь, как бабочка, там и погибнет”. Смотри же, не хотела я твоей гибели, но придется заняться тобой». И она сказала:

– Не смейтесь надо мной, уважаемый гость! Выпейте‑ка еще вина, а потом отдохните в холодке, под деревом. Если же хотите выспаться, то можете прилечь и в доме, там никто вам не помешает.

Выслушав ее, У Сун подумал: «Плохие, видно, мысли у этой бабы. Только, смотри, и я перехитрю тебя!» А вслух произнес:

– Почтенная хозяйка! Уж больно слабое у вас вино! Может, вы предложите нам чашечку‑другую покрепче?

– Есть у меня редкостное винцо, – отвечала хозяйка, – только немного мутновато.

– Что ж, – сказал У Сун, – чем мутнее, тем лучше!

Тихонько посмеиваясь, женщина отправилась во внутренние комнаты и скоро вернулась с кувшином мутного вина. Увидев его, У Сун сказал:

– Вот это уж поистине доброе вино. Только пить его лучше всего подогретым.

– Сразу видно, что уважаемый гость знает толк в вине, – молвила хозяйка. – Сейчас я подогрею его, тогда и попробуете.

А тем временем она думала про себя: «Ведь помрет скоро. а еще просит подогретого вина! Ну да ладно, снадобье мое от этого только быстрее подействует. Вот и попался, голубчик, в мои руки».

Когда вино нагрелось, она принесла его, разлила по чашкам и с улыбкой оказала:

– Попробуйте‑ка этого вина, дорогие гости!

Охранники, не утолившие еще своей жажды, тут же осушили свои чашки, а У Сун сказал:

– Дорогая хозяйка! Не пью я без закуски. Нарежь мне к вину немного мяса.

Когда хозяйка вышла, У Сун выплеснул вино, чтобы она не заметила, а сам стал причмокивать, будто уж выпил, и приговаривать:

– Ну и доброе же вино! Это уж проберет человека!

А хозяйка только притворилась, что пошла за мясом, и едва скрылась за дверью, как тут же возвратилась и, хлопая в ладоши, закричала:

– Вались! Вались!

У сопровождавших У Суна стражников завертелось все перед глазами, и они навзничь повалились на пол. У Сун зажмурился и также повалился на скамью. Тут же он услышал, как женщина, смеясь, сказала:

– Ну, попался! Будь ты хитрее самого дьявола, а выпил воду, в которой я мыла ноги! – она крякнула: – Сяо‑эр, Сяо‑сань! Скорее сюда!

Послышался топот ног, и в комнату вбежало несколько парней. Потом У Сун слышал, как вынесли во внутреннее помещение двух его охранников и женщина забрала узел и пояса, лежавшие на столе. Ему показалось, что она ощупывала узел и, верно, обнаружив там золото и серебро, громко рассмеялась и сказала:

– Ну, сегодня попало целых трое, так что теперь надолго хватит начинки для пампушек! Да к тому же еще и добра порядочно!

Видел он, как женщина уносила во внутренние комнаты его узел и прочие вещи, а потом вернулась, чтобы присмотреть за тем, как трое парней станут переносить У Суна. Но они даже с места не могли его сдвинуть, словно он весил тысячи цзиней, и он лежал, вытянувшись во весь свой рост. Тогда женщина крикнула:

– Ах вы, сукины дети! Только и знаете, что жрать да вино лакать! Больше ни на что и не годны! Дожидаетесь, чтобы я все сама сделала! А этот чертов парень вздумал еще подшучивать надо мной! Ну и жирный же! Вполне сойдет за говядину, а тех поджарых придется выдавать за мясо буйвола. Надо поскорее перетащить туда этого парня и разделать в первую очередь.

Затем он видел, как женщина скинула кофту и нарядную юбку. Оголившись до пояса, она подошла к У Суну и без всякого труда подняла его. Улучив удобный момент, У Сун крепко обхватил ее, повалил на пол и встал на нее ногами. Тут женщина завопила истошным голосом, будто ее режут. Работники ринулись было к ней на помощь, но У Сун так зарычал, что они от страха замерли на месте.

– Удалой молодец, прости меня! – умоляла лежавшая на полу женщина, не в состоянии подняться.

В это мгновение на пороге появился человек с вязанкой хвороста в руках, который, увидев, что происходит, быстро подошел к У Суну и обратился к нему:

– Не гневайтесь, добрый человек, и простите ее! Разрешите сказать вам несколько слов.

У Сун выпрямился и, придавив женщину ногой, хотел было снова нападать. Взглянув на вошедшего, У Сун увидел, что человек этот повязан черной шелковой косынкой, примятой посередине, одет в белую рубаху грубого полотна, подпоясанную длинным кушаком, на ногах у него темные обмотки и льняные туфли с завязками, а лицо с реденькой бороденкой и сильно выступающими скулами напоминает треугольник. На вид ему было лет тридцать шесть.

– Разрешите узнать ваше уважаемое имя? – сказал незнакомец, приложив сложенные руки к сердцу и глядя на У Суна.

– Ни в пути, ни на привалах я не скрываю своего имени, – отвечал У Сун. – Я начальник охраны, и зовут меня У Сун!

– Вы не тот ли командир У Сун, который убил тигра на перевале Цзин‑ян‑ган? – спросил человек.

– Тот самый, – отозвался У Сун.

– Я давно слышал про, вас, – молвил человек, низко кланяясь У Суну, – и вот сегодня очень рад приветствовать вас.

– Вы, верно, муж этой женщины? – осведомился У Сун.

– Да, – отвечал тот, – она моя жена. Вот уж поистине: «Хоть и есть глаза, а горы Тайшань не приметил». Я не знаю, чем она оскорбила вас, только уж простите ее ради меня, недостойного.