Из Парижа в Бразилию по суше - Луи Буссенар

Впрочем, несмотря на все свое высокомерие, полковник Батлер не был абсолютно уверен в успехе. В нем невольно пробуждались смутные предчувствия. Он понимал, что еще не все сделано и желанный результат пока далеко.

— Э, Бог ты мой, я и забыл еще об одном дельце! — воскликнул он вдруг, дергая себя за бородку. — О дуэли с французом!.. Эти выборы съели все мои средства. Если мистер Уэллс потерпит поражение, я пропал, разорен! Конечно, в поединке я рискую собственной шкурой, но без этого не обойтись, если хочешь выглядеть солидным игроком. Ну а проиграю я партию, так мне все равно уже больше ничего не будет нужно… Впрочем, я убью своего противника… Так надо, я так хочу! Дуэль в большом зале «Альгамбра»… А может, лучше было бы устроить ее при электрическом освещении в садах Вудварда?.. Поединок наделает много шуму и заставит забыть вчерашнюю историю. Я снова стану героем дня, а всеобщее голосование — столь дурацкая штука, что мистер Уэллс с этого нового скандала получит еще не менее тысячи голосов… Так что самый раз отправляться в «Палас-отель».

Но мистер Батлер не принял в расчет своего противника.

Он застал Жака и Жюльена в их номере, в маленькой гостиной, где они давали Перро последние указания перед его отъездом в Карибу. Канадец отплывал через день на рассвете, вместе с нанятыми китайцами и оборудованием, и поэтому оба друга решили провести оставшееся время с этим превосходным человеком.

Нетрудно догадаться, какой прием был оказан личности, чье появление столь неприятным образом прервало дружеское совещание. Жюльен смерил янки презрительным взглядом с ног до головы, Перро без особых церемоний повернулся к нему спиной, Жак же пришел в ярость.

— Черт побери! — воскликнул он без всякого вступления. — Надо сказать, что за недостатком иных качеств у вас явно избыток наглости! Заявляетесь к нам как ни в чем не бывало, протягиваете руку и доходите в бесстыдстве своем до того, что требуете от меня удовлетворения за преподанный вам урок!

— Но, джентльмен, — начал полковник не совсем уверенно, — вы же дали слово…

— Если вы не исчезнете как можно скорее, то схлопочете кое-что!

— Как, вы отказываетесь?.. Отказываетесь драться?..

— Разумеется! Сначала я решил, что вы большой оригинал, хотя и плохо воспитаны. Но, в конце концов, не может же весь мир воспитываться под присмотром графини де Бассанвиль! И я из любопытства принял ваш вызов… Будущий тесть, застреливший пятерых человек… Белокурая невеста, которой не терпится увидеть, как убивают человека… Все это выходило за рамки привычного… Наконец, вы были так уверены в моей смерти, что я был не прочь преподать вам еще один урок. У нас, на берегах Луары, хвастуны и горлодеры встречаются довольно редко, и если уж дошло до дела, то мы становимся грозными противниками. Я готов был драться с авантюристом от политики. Мог бы закрыть глаза на… проделки ловкача. Но с убийцей я не желаю иметь ничего общего. Вы — негодяй, которого суд должен передать в руки палача! Убирайтесь же отсюда, чтобы вас повесили где-нибудь в другом месте! — И так как полковник все еще стоял, ошеломленный этой обвинительной речью, Жак крикнул разгневанно: — Пошли прочь! И пусть уж там, куда вы направитесь, вас схватят члены комитета бдительности или полицейские: я не хочу, чтобы вас арестовали здесь.

Полковник покраснел. Внезапно охватившая его слепая ярость пробудила в нем страстное желание убивать. Не имея возможности ответить на справедливое обвинение, брошенное его противником ему в лицо, и видя себя посрамленным, презираемым, опозоренным, — после того, как он прибыл в Сан-Франциско с видом завоевателя! — он понял внезапно, что его постыдное поражение будет использовано партией конкурентов, и, значит, рухнут все его надежды.

Короткий, сдавленный крик, хрип затравленного зверя, вырвался у него из горла. Мгновенно, гораздо быстрее, чем мы об этом рассказываем, он выхватил из заднего кармана револьвер и приставил дуло к груди Жака. Нападение было столь стремительным, что тот не успел пригнуться и решил было, что пропал.

Однако вместо выстрела послышался глухой шум, как при падении тела.

— Ах, подлец, на этот раз ты у меня не вывернешься! — проворчал знакомый голос. — Я пристрелю-таки тебя!

Американец, с разбитой физиономией, хрипел, распластавшись на ковре, а Перро коленом давил ему на грудь.

Ожидая любого подвоха, канадец был начеку. За тридцать лет борьбы с дикарями Дальнего Запада реакция его обострилась, и траппер распознал намерение бандита еще до того, как тот приступил к его осуществлению. Тем, кто занимается фехтованием, знакомо такое предвидение.

С проворством, которое трудно было заподозрить в его массивном, кажущемся неуклюжим теле, он одним прыжком набросился на убийцу, сбил полковника с ног, прижал к полу и остался в таком положении, сжимая крепко руками его горло.

Если мерзавец действовал с быстротой молнии, то реакция канадца была сопоставима по скорости только с мыслью.

Жюльен при виде опасности, которой подвергся его друг, смертельно побледнел.

Однако благодаря вмешательству Перро критическое положение длилось не более трех секунд.

— Месье Жак, — начал Перро своим хрипловатым голосом, — мы на пятом этаже… Может, открыть окно и выкинуть этот мешок с костями и мясом на улицу? Я сумею так рассчитать, что он не упадет на головы прохожих.

— Не делайте этого, дорогой друг, — воскликнул тот, невольно улыбаясь при виде столь безграничной преданности канадского охотника. — Разоружите мерзавца, и пусть он катится ко всем чертям.

При этих словах покрытое бронзовым загаром лицо траппера приняло такое жалкое выражение, что Жюльен не смог удержаться от смеха, впрочем, скорее нервного, нежели веселого.

— Отпустить его… ко всем чертям?! — изумленно и одновременно разочарованно произнес Перро. — А как было бы хорошо швырнуть его на тротуар вниз головой! Клянусь вам, он прямой дорожкой отправился бы в ад!

— Жак прав, дорогой Перро! Мы не судьи. Поверьте мне, друг мой, заберите у этого типа оружие и отпустите его.

— Но он же хотел убить месье Жака!

— Я искренне рад, что вы помешали ему. Вот еще одна услуга, которой я никогда не забуду…

— Бросьте, этакая малость… Вот что я вам скажу: когда краснокожий берет меня на мушку, я стреляю первым… Если я говорю «краснокожий», то имею в виду любого врага, что встречается в лесу… И до сих пор мне это прекрасно удавалось. А если бы я каждый раз ждал, пока совесть моя отправится на покой, то враг спокойно бы успевал приступить к своей работенке и я бы уже давно охотился на бизонов в краю маниту. Впрочем, дело ваше. Коли уж вам так нравится, я отпущу его.