Север и Юг - Софья Валерьевна Ролдугина

Алаойш; раньше ей невдомёк было, что стоит за такими словами, но не теперь. Постепенно, вместе с горестями и бедами, пришло осознание, что на самом деле означало быть кимортом. Не просто жить дольше простых людей, но и обладать могуществом, перед которым бессильны и богачи, и гордые цари, и храбрые воины; принимать решения, которые тянутся через века и откликаются через поколения.

«Вот поэтому учитель и брезговал Дуэсой, несмотря на всё её очарование, – подумалось вдруг. – Не потому что она ему по происхождению не ровня, а потому что она вмешивалась в течение человеческой жизни, покрывала работорговлю и контрабанду… А ради чего? Ради денег? Или власти? Женщина, которой повинуется морт?»

Сейчас это не укладывалось в голове.

– Что дальше собираешься делать? – спросил Сэрим невозмутимо, словно и не повисла неловкая пауза. – Отдыхать после великих свершений?

– Отдыхать, – согласилась Фог со вздохом. И спохватилась: – Ой, нет, сначала дочитаю учётные книги! Я уже выписала самое важное, но хорошо бы просмотреть оставшиеся страницы. И Халиль для меня достал сведения о нынешнем владельце тех проданных кимортов, Лиуры и Онора. Вот два свитка...

Она торопливо достала бумаги из-за отворота хисты, собиралась уже развернуть их, но не тут-то было.

– Тс-с, полегче! – остановил её музыкант, разом сделавшись серьёзнее. Оглянулся по сторонам, сгрёб остатки завтрака на одну тарелку и добавил: – Тут лишних ушей многовато, давай-ка ты, милая, остальное наверху расскажешь.

Информация, добытая купцом, вкупе с записями в учётных книгах, Сэриму совсем не понравилась. В отличие от Фогарты, он хорошо знал личные печати торговцев и ориентировался в ценах на рабов, поэтому несуразности сразу бросались ему в глаза.

– Однажды можно одурманенного северянина продать, выставив его рабом и сыном раба, – качнул он головой с сомнением. – Но четыре раза? Да ещё когда тот дважды умудрился с прежним хозяином разделаться? Да если даже наблюдатели от конклава ослепнут и оглохнут, они уж скорее такого опасного раба убьют… Ну, или как буйного мастера – искалечат, скажем, ног лишат. А тут с полдюжины подозрительных сделок за полгода, а учётная палата не пошевелилась. Мой-то приятель – простой писец, он вносит сведения так, как их подают. Но есть же и проверяльщики, их дело – несуразности и обман выявлять.

– И что ты думаешь? – спросила Фог, украдкой зевая в кулак; краткие минуты бодрости после трапезы прошли, и снова навалилась сонливость.

– Да что тут думать – покровитель есть у этого твоего Халиля-работорговца, – буркнул Сэрим и раздражённо почесал затылок. – И не последний человек в городе… а то и вовсе кто-то из самого конклава. Значит, так. Книги я заберу, больше ничего путного мы из них не выудим, насчёт нового владельца твоих северян тоже разузнаю. Имя-то знакомое… Надо понять, помогал ли ему конклав, сколько у них охраны… А ты пока отдохни хорошенько. И постарайся никуда одна не ходить, ладно?

Она пообещала – пожалуй, даже слишком легко, потому что спать уже хотела неимоверно… А нарушила обещание тем же днём, после заката, когда двери скромной чайной в квартале чужеземцев распахнулись, и на пороге появились свирепого вида воины, двое из которых были вооружены морт-мечами; вёл отряд узколицый надменный мужчина в одеждах, сплошь расшитых золотом.

– Моя госпожа оказывает тебе милость, чужеземка, и приглашает в свой дворец, – возвестил он пронзительно тонким голосом.

Фог собиралась было уже резонно возразить, что тогда эта госпожа могла бы прийти сама, когда приметила яркие клейма на рукоятях мечей и вспомнила, где ей уже приходилось видеть такие.

«Михрани».

– Передай госпоже, что я милостиво соглашаюсь на её приглашение, – ответила она, собирая вокруг себя морт на случай, если воины схватятся за мечи. – Пусть пришлёт за мной паланкин, когда взойдёт луна.

Хозяин чайной предусмотрительно отступил к дверям кухни, намереваясь сбежать, если начнётся сражение, но гроза, по счастью, миновала его заведение. Предводитель отряда тем же писклявым тоном сообщил, что услышал-де слова чужеземки, а затем отступил. Фог медленно поставила пиалу и сцепила руки в замок, чтобы никто не заметил, как они дрожат.

Как нарочно, спросить совета было не у кого. Сидше наверняка занимался обустройством «Штерры», и отвлекать его – а тем более втягивать в противостояние с самой могущественной женщиной в Кашиме – душа не лежала. Сэрим до сих пор не вернулся; некоторое время теплилась надежда, что он появится до восхода луны, но и она не оправдалась. Зато немного поутихло мучительное беспокойство – главным образом потому, что Фогарта с пользой употребила выторгованную отсрочку и вспомнила все способы защититься с помощью морт от яда, стрелы или клинка.

«Взрослого киморта обычному человеку не убить, – часто повторял учитель Алаойш. И добавлял: – Если, конечно, не кичиться своей силой, а считать противника более изобретательным, может, чем он есть на самом деле».

– Что ж, – пробормотала она, стягивая к себе морт. – Дабур меня силой кичиться отучил.

А когда серп луны показался над горизонтом, вооружённый отряд снова появился на пороге чайной, только теперь снаружи ещё топтались рабы-носильщики с грандиозным золотым паланкином.

Путешествие по городу длилось далеко, словно нахальную чужестранку нарочно возили по улицам кругами. Или, возможно, долгий путь должен был усыпить бдительность, рассеять внимание… Иногда снаружи доносились знакомые звуки: шум ночного базара, сладкие трели птицы ачир, журчание воды в источнике, а однажды послышалось издали нежное, тревожное пение флейты, от которого тело на мгновение охватила дрожь. Пожалуй, Фогарта начала уже наслаждаться такой своеобразной прогулкой вслепую, когда носильщики внезапно остановились, и паланкин опустился на полированные плиты крыльца. Там вооружённые стражи и остались, а гостью дальше провожали красавицы-рабыни, облачённые в полупрозрачные одеяния, и всё тот же