Манипуляция сознанием - Сергей Кара-Мурза

Юрий Андропов сказал (а Горбачев потом повторил) важную вещь: «Мы не знаем общества, в котором живем». Это было, пожалуй, главным условием успеха всей кампании манипуляции сознанием советских людей. Они не знали, что могут потерять, что надо защищать, чего нельзя ломать. Но положение и не изменилось, мы так и не знаем общества в котором живем — манипуляторы специально описывают его в ложных понятиях. Но мы этого не замечаем — ведь общество вокруг нас, как же мы можем его не знать! Гегель подчеркивал, что «знакомое еще не есть познанное». Часто именно то, что кажется нам привычным и само собой разумеющимся, с наибольшим трудом поддается постижению в четких понятиях.

Фатально ли это незнание? Нет, оно не только не фатально, оно уже даже постыдно. Поведение России оказывается совсем не аномальным и даже нисколько не странным, а вполне правильным, если глядеть на нее не через очки евроцентризма, а применить хорошо уже разработанное в науке представление о двух разных типах общества: современном и традиционном.

Беда в том, что всю историю видели мы через очки Запада — и изучали общество только западное. Мы учили перипетии споров в Сенате Рима и схваток между Дантоном и Робеспьером, но почти ничего не знаем о цивилизациях ацтеков, Китая и Индии, не говоря уж об Африке. И для осмысления нашей истории и бытия мы применяли аппарат евроцентризма, со всеми его понятиями, идеалами и мифами. Особенно когда господствовал истмат с идеей «правильной» смены общественных формаций. Беда разразилась, когда во время перестройки евроцентризм стал официальной догмой.

Современное общество возникло в Западной Европе на обломках традиционного общества Средневековья. Те цивилизации, где такой глубокой ломки не произошло, продолжали развиваться в условиях той или иной разновидности традиционного общества. Россия — как в облике Империи, так и в образе СССР — была классическим примером традиционного общества.

Названия «традиционный» и «современный» условны и не вполне удачны, смысл их уже не отражается выбранными словами. Кроме того, само слово «современный» для многих звучит как положительная оценка. Но раз уж эти названия давно вошли в обиход, лучше не изобретать новых. Понятия «современное» и «традиционное» общество есть абстракции. В чистом виде эти модели нигде не встречаются. Любое самое примитивное общество в какой-то мере модернизировано. А любое общество Запада (скажем, США) несет в себе какие-то архаические черты — не только как пережитки, но и порождает их в своем развитии. Нарисуем два образа крупными мазками.

Эти образы слеплены усилиями множества ученых. Много сделали историки, работавшие в ключе не истмата, а «цивилизационного подхода» — не разглядывали жизнь через призму классовой борьбы и смены формаций, а описывали зарождение, развитие и гибель той или иной цивилизации как организма. Крупные философы искали метафоры и аналогии, чтобы уловить и объяснить разницу двух типов общества. К.Поппер назвал их открытое и закрытое общество. Он крайне отрицательно относился к обществу традиционному (закрытому) и сделал меткие замечания. Например, он писал: «Закрытое общество в его лучших образцах можно сравнить с организмом». А далее объяснял, почему атомизированное гражданское общество не имеет черт организма — «поскольку ничто в организме не соответствует одной из важнейших характеристик открытого общества — конкуренции за статус его членов».

В 60-70-е годы ХХ века появилось много философских работ, в которых для лучшего понимания сути Запада проводилось сравнение с обществом традиционным. Это работы о языке и цензуре, о власти, о тюрьмах и больницах, о школе, о скуке и многом другом. Важным для нашей темы было то направление в анализе культуры, которое начал М.М.Бахтин. Его анализ «культуры смеха» в период Возрождения, дает представление целого среза нашей проблемы.

Огромный материал накопили этнографы, изучавшие оставшиеся на Земле «примитивные общества». Поскольку эти работы сделаны в основном учеными Запада, они всегда включали в себя сравнение Запада с традиционным обществом. После войны такой сравнительный анализ стал большой программой. Она вобрала в себя огромный материал наблюдений. В ней приняли участие виднейшие антропологи (К.Леви-Стросс, К.Лоренц, М.Сахлинс) и психологи (например, Э.Фромм). Много дало исследование японского стиля управления фирмами. В США были иллюзии: стоит только разгадать секрет, обучиться трем-четырем приемам, и можно с успехом внедрить японский стиль на фирмах США. Все оказалось сложнее, речь шла о глубоких различиях культур.

Таковы основные источники научного знания о традиционном обществе. Это знание материалистическое, оно не включает в себя мистических понятий, не нуждается в обращении к мифам и тайнам загадочной души — русской, китайской и т.д. Все выводы можно проверить наблюдением и логикой, что и является признаком научного знания.

Помимо науки над нашей проблемой трудилось искусство. Оно создало другой, еще более обширный запас знания, «записанного» в художественных образах. Некоторые писатели приближались к осознанному сопоставлению двух типов общества (когда отражали столкновение цивилизаций, как, например, Лев Толстой). В целом, два массива знания — научное и художественное — не противоречат друг другу, а дополняют. Это подтверждает верность научной концепции традиционного общества.

Часто считают, что в промышленно развитых странах везде сложилось современное общество. Это неверно. Степень промышленного развития не есть существенный признак. Япония — развитая промышленная страна, сохранившая главные черты традиционного общества. А плантации в Зимбабве — очаги уклада современного общества. Перечислим входящие в ядро признаки, позволяющие отнести конкретное общество к тому или иному типу.

Понятие пространства и времени. Картина мироздания служит той базой, на которой строятся представления об устройстве общества. «Естественный порядок вещей» — важнейший довод идеологии. В фундаменте современного общества лежит идея свободы. Для ее становления было важно новое представление о пространстве, данное Ньютоном. Хотя мысль о бесконечности Вселенной была уже у Джордано Бруно, лишь ньютоновская механика убедила человека в этой идее.

Человек же традиционного общества видит мироздание как Космос — упорядоченное целое, с каждой частицей которого человек связан мириадами невидимых нитей, струн. К.Э.Циолковский говорил, что Земля — колыбель человека, Космос — его дом. Вот штрих: более полувека в мире ведется две технически сходные программы, в которых главный объект называется совершенно разными терминами. В СССР (теперь России) — космос, в США — space (пространство). У нас космонавты, там — астронавты.

Столь же различны и представления о времени. У человека традиционного общества ощущение вpемени задавалось Солнцем, Луной, сменами вpемен года, полевыми pаботами — вpемя было циклическим и не разделенным на маленькие одинаковые отрезки. У всех наpодов и племен был миф о вечном возвpащении. Научная pеволюция pазpушила этот обpаз: вpемя стало линейным и необpатимым. Идея устремленного вперед вpемени (и идея пpогpесса) не заложены в нашем мышлении естественным обpазом, это — недавние пpиобpетения культуpы.

Конечно, русские, включившись в промышленное развитие, восприняли научные представления о пространстве и времени, но так, что прежнее мироощущение при этом не было сломано. Научные представления, как инструменты, сосуществуют с космическим чувством.

Отношение к миру. Космос, в центре которого находился человек, созданный по образу и подобию Бога, обладает святостью (Гегель назвал традиционное общество «культуpой с символами»). Десакрализация (лишение святости) мира началась уже в Реформации и завершилась в ходе Научной революции, которая представила мир как простую механическую машину. Разделение человека (субъект) и мира (объект) сделало отношение к миру в современном обществе рациональным. В тpадиционном обществе человек сохpанил «естественный pелигиозный оpган» (способность видеть священный смысл в том, что современному человеку кажется обыденным, профанным, технологическим), и он пpосто кожей, босыми ногами ощущает глубокий смысл бытия, хотя бы он и был атеист.

Святость мира и включение в него человека порождает в традиционном обществе единую для всех этику. Cовременное общество «откpыто» в том смысле, что его не огpаничивают баpьеpы, в котоpых «замкнуто» тpадиционное общество — ни Бог, ни общая (тоталитаpная) этика, ни озоновый слой.

Глубоко различно отношение к земле. Недаром важнейшей проблемой реформы в России стало снятие священного смысла понятия земля. Идеологи разрушают это понятие как символ, имеющий для народов России религиозное содержание. В дебатах о собственности на землю этот священный смысл отбрасывается исключительно грубо. Подчеркивается, что земля — не более чем средство производства и объект экономики.