Warhammer: Битвы в Мире Фэнтези. Омнибус. Том I - Гэв Торп

Дальше ждали картины еще ужаснее. Голые тела, гвоздями прибитые к почерневшим стенам сараев и башен. Головы детей, насаженные на шипастые ветки розовых кустов — будто жуткая замена увядших бутонов. И везде нарисованные кровью символы китараев.

Выжившие в битве рыдали, некоторые отбрасывали оружие и прижимали к себе останки любимых, другие покидали войско, чтобы быстрее добраться домой. Солдаты уходили сотнями, и Алит не удерживал их. Заставить их остаться было все равно, что заставить перестать дышать.

К середине дня у Алита иссякла способность чувствовать отвращение. Он и раньше почти ничего не ощущал, а сейчас сердце князя окаменело, его покинули мысли и чувства. Побоище оказалось настолько всеобъемлюще огромным, что превышало понимание, невероятные зверства просто не могли уместиться в голове. Лагерь беженцев тоже подвергся нападению, и по полям вокруг кучами лежали трупы. Некоторые эльфы умерли быстро, их зарубили на месте, но на телах многих виднелись следы варварских пыток, они скончались от ран и боли. Огромными стаями с гор спускались стервятники. При приближении войска они тяжело взлетали в воздух.

Когда Алит разглядел поднимающиеся над особняком клубы дыма, он ничего не почувствовал. Он ожидал их увидеть после первого пожарища на рассвете предыдущего дня и успел пережить леденящий ужас. Юноша уже не понимал, что кошмар продолжается.

Когда князь прошел через ворота, сперва ему показалось, что особняк перестроили, либо что длинные вечерние тени шутят над ним. Но когда он подошел поближе, то увидел, что разрушенный дом украсили прибитыми к стенам телами. Почти все безжизненно обвисли, но некоторые зашевелились при его приближении.

Он увидел приколоченного к двери окровавленного Геритона и поспешил к нему. В колени и локти канцлера вогнали железные штыри, его кровь собралась на полу алой лужицей. Старый слуга дома Анар приподнял голову и открыл один пронизанный красными прожилками глаз; второй залепили стекавшие из раны на лбу сгустки крови.

— Алит? — выдавил он.

— Да, — ответил юноша и достал из заплечного мешка флягу с водой.

Он попытался напоить Геритона, но эльф отвернулся.

— Вода меня не спасет, — прошептал он. Его глаз на миг затуманился, но затем снова уставился на Алита. — Они взяли князя Эолорана живым…

Новость подействовала на Алита как удар молнии. На миг его охватила радость, что семья выжила. Но тут же он понял, что деда ждет судьба хуже смерти. Алит взял Геритона за подбородок и приподнял ему голову.

— А мать? — спросил он.

В ответ Геритон медленно прикрыл глаз.

— Не дай мне умереть в мучениях, — прошептал канцлер.

Алит отступил на шаг; он не знал, что делать. Воины заходили в особняк и в ужасе бродили вокруг, разглядывая жуткие сцены.

— Снимите их! — крикнул Алит. Теперь его переполняла энергия. Он вытащил из-за пояса нож и быстрым движением перерезал горло Геритона. По пальцам потекла кровь, и Алит стряхнул ее на пол. — Подарите покой тем, кто еще жив и принесите все тела в особняк.

Под его руководством солдаты собрали тела и уложили их в доме. Среди мертвых встречались и друкаи, поскольку крейсийцы и тиранокцы сдержали клятву и сражались за Эланардрис. Тела врагов Алит приказал оставить стервятникам и воронам.

Когда Алит взял на себя печальную задачу, он будто ослеп и не различал переносимые тела. В его глазах они слились в сплошное пятно, и он не видел лиц друзей, слуг и родных. Он не мог сказать, переносил он тело Майет или нет. Юноша знал, что она умерла; ему не хотелось знать, каким образом ее убили.

Когда ночь накрыла все вокруг темнотой, Алит и его воины принесли дрова и масло из своих запасов, и особняк превратился в огромный погребальный костер. Алит поднес факел к дровам и отвернулся. Он не смотрел, как быстро разрастается пламя, оттесняя ночь. Он не слышал рева и треска огня, не чувствовал запаха горящей плоти и дыма.

Он потерял все, что имел; остались лишь воспоминания, и живой тенью он направился в горы.

По дороге Алит едва различал окружающих его солдат. Он ничего не замечал: ни травы под ногами, ни холодного ветра, ни сверкающих над головой звезд. Вскоре он свернул на тайную тройку и остался в одиночестве. Юноша прошел немного дальше, но каждый шаг давался с большим трудом, и наконец он с криком упал на колени. Он поднял голову к небу и завыл как волк, давая выход ярости и отчаянию. Долгий, пронзительный крик эхом разнесся среди деревьев и склонов, будто насмехался над ним.

Когда Алит уже не мог кричать, он принялся вырывать траву с комьями земли и раскидывать по сторонам. Он вытащил из ножен меч и остервенело рубил им голые ветки. Бестолковые метания по лесу вывели его к ручью, и он свалился в ледяную воду. Но даже холод не помог стряхнуть охватившее его безумие. Алит поднялся на ноги и побрел вверх по течению, рассекая воду мечом и выкрикивая оскорбления небу.

Через какое-то время он вышел к неподвижному, сияющему в свете белой луны озерку. Там князь отбросил меч, улегся на камни и обхватил голову руками. Поднимающийся от воды холод разливался по телу, но не мог сравниться со сковавшим сердце льдом. Его сердце превратилось в ледяную бездну.

Князь не помнил, как долго просидел на берегу, разглядывая свое отражение. Он не узнавал пойманного водой эльфа. Царапины перемежались на лице с разводами сажи, грязь размывали дорожки слез. Глаза смотрели темно, безумно. Незнакомец походил не на сына дома Анар, а на грязного, неухоженного сироту, жалкого и отвратительного. Алита охватила резкая ненависть к себе; он вытащил нож и принялся кромсать волосы, и на миг лезвие оказалось у горла. Вспыхнуло манящее желание покончить с болью — тем же способом, каким он избавлял от страданий умирающих.

И все же несмотря на горе князь замешкался. Если он избежит мучений, то проявит слабость. Гордость уже погубила его родных. Они решили, будто сумеют противостоять Анлеку, и теперь остались лишь в его памяти. Если он умрет, род Анар прекратит существование. Алит не мог опозорить свою семью.

Он разжал пальцы, и нож упал в озеро.

Пока князь смотрел на воду, к нему постепенно вернулись зрение, слух и обоняние, он стал слышать журчание ручья, чувствовать запах сосновой смолы. Чуткие уши эльфа различали шуршание грызунов в сухой хвое и трепетание крыльев летучих мышей. Ухали совы, плескалась рыба, потрескивали ветки.

Где-то поблизости каркнул ворон.

Перед Алитом появилась тень. Он поднял голову и уставился на Эльтириора. Лицо вороньего герольда напоминало маску и не выражало ни сочувствия, ни презрения. Немигающий взгляд уставился на юношу.

— Уйди, — хриплым, безжизненным голосом приказал Алит.

Эльтириор не двинулся и не отвел глаз.

Алита охватило желание ударить вороньего герольда. Его переполнило беспричинное отвращение, и сейчас он винил во всех приключившихся с ним бедах Эльтириора. Спокойный взгляд вороньего герольда будто дразнил Алита.

Треск ветки за спиной вторгся в мысли, Алит встал и оглянулся. В пробивающемся через кроны деревьев слабом лунном свете он разглядел трех женщин с двумя детьми.

Он моргнул и, пошатываясь, направился к ним. Когда юноша подошел ближе, то убедился, что это не видение. Перед ним стояли беглецы, которых он вывел из Тиранока.

— Я увел их из Эланардриса перед приходом друкаев, — ответил на немой вопрос Эльтириор. — Надо доставить их в Эллирион, как тебе и следовало сделать раньше.

Слова медленно проникли в мозг Алита, и всколыхнули воспоминание о клятве, которую он дал Еасиру. Он оглядел по очереди женщин, но ничего не почувствовал. Разве он что-то должен тени мертвого командира? Алит перевел блеклый взгляд на Эльтириора.

— Вам лучше уйти, — сказал он. — Без меня. Мою жизнь накрыло темное облако, и разумнее будет не стоять под ним.

— Нет, — ответил Эльтириор. — Тебя здесь больше ничто не держит, так что нет причин оставаться в Эланардрисе. Это не твоя судьба.

Юноша горько рассмеялся.

— И что за новые муки придумала для меня Морай-хег?

Эльтириор пожал плечами.

— Я не знаю, но ты не должен бесславно зачахнуть здесь, — сказал вороний герольд. — Не в твоей натуре оставлять безнаказанными тех, кто убил твою семью, даже если ты винишь в их смерти себя и меня. Ты можешь это отрицать, но придет время мести, и ты станешь ее орудием. Вспомни о клятве убить Каентраса.

Упоминание о ненавистном князе разожгло искру в сердце Алита, и на миг он что-то почувствовал. В нем разгорелся крошечный огонек жизни.

— А как же остальные друкаи? — продолжал Эльтириор. — Разве ты позволишь им спокойно жить после того, как они разорили Эланардрис? Если ты не отомстишь за семью, то можешь взять сейчас нож и вонзить его себе в сердце. Потому что даже если ты и продолжаешь дышать, ты все равно мертв. Я не могу дать тебе сочувствия и утешения. Я тоже последний из рода, и, возможно, ты станешь последним представителем своего. Все, что я делаю, я делаю в память об убитых отце и матери и о попавшей в лапы демонов сестре. Ты хочешь, чтобы о доме Анар вспоминали со стыдом, вспоминали, как враги разорили их земли и убили их народ?