В оковах льда - Карен Монинг

— А сейчас ты просто грубишь, — отрезает она. — Прекрати.

— Просто говорю. Я бы хотела, чтобы у тебя были настоящие отношения, Джо, потому что ты достойна лучшего. Ты здесь самая супер-пупер красотка и каждый хотел бы встречаться с тобой. Ты знала, что у него есть бифштекс, молоко, хлеб и прочее? Сегодня у меня была самая ништячная обжираловка. Тебя он тоже так кормит?

Она пытается скрыть удивление, но у нее плохо выходит:

— А он разве не в бешенстве от тебя?

— По мне так нет.

— Бифштекс?

Я облизываюсь, вспоминая его вкус:

— Говяжьи ребрышки.

— Молоко?

— Слушай, — киваю я. — Все, что мне надо — сгонять к Танцору и прихватить списки.

— И он серьезно принес тебе бифштекс и молоко?

Я бы засмеялась, вот только не смешно. Мы все изголодались по приготовленному по-домашнему ужину. Когда весна начала зеленить в аббатстве траву, девочки снова заговорили о выращивании овощей. Все продукты разлетелись в первый же месяц После Падения Стен. Если хотели что-то испечь, приходилось бежать к генератору, чтобы раскочегарить плиту. Либо так, либо то, как у Риодана устроено здесь, в «Честере», и даже в этом случае вы могли испечь только то, для чего не требовалось масло, молоко или яйца. Джо расстроилась, что он накормил меня сытным ужином, почти так же сильно, как из-за отсутствия романтики в их отношениях.

— Я бы позвонила или позвала Танцора через курьера, но подруга, нет ни телефонов, ни курьеров. Мы можем просто сходить? Вернемся до того, как кто-то прочухает, что мы вообще уходили. И если вы с Риоданом действительно вместе, то он не станет обращать внимание на такую мелочь. Он оценит женщину с крепким стержнем внутри и независимостью! — Ну, правда, Риодан презирает твердость и независимость. Ему нравятся маленькие кроткие роботы.

— Он дал тебе что-нибудь еще?

Если бы я с кем-то спала, а он угощал шикарным ужином кого-то кроме меня, я была бы в сто раз свирепее. Как по мне, интимные отношения дают право на привилегии. Если же нет, это просто пародия, как по ящику, где народ вечно меняется партнерами, раня чувства других.

— Свежую клубнику и мороженое… м-м-м, — гоню я.

— Мороженое? Издеваешься?! Какое именно?

На улице нас поджидает снег с дождем. Брошенные автомобили поблескивают коркой льда. Скелеты деревьев мерцают, будто орошенные бриллиантами. Сугробы растут. За пределами «Честера» стоит толпа людей, но это мрачная тихая толпа, и я понимаю, это не те люди, которые пытаются проникнуть на вечеринку, чтобы как следует оттянуться, эти люди пытаются спастись от того, что их ждет. Полагаю все тусовщики уже внутри. Кому не хватило электрогенераторов, в чьих домах ставшая опасно холодной температура, выгнала этих укутанных в одеяла, шапки, теплые наушники и перчатки людей на улицы в поисках источника тепла, пока не стало еще слишком поздно.

Проходя мимо, мы с Джо оглядываем этих людей.

— Впустите нас, — просят они. — Мы просто хотим погреться.

По тому, что площадь над «Честером» не обледенела, можно утверждать, что в клубе есть источник тепла и достаточно много. Тротуар — это фактически крыша клуба и он излучает тепло, от которого тает снег. Даже этого минимального признака тепла достаточно, чтобы удерживать кучкующихся вокруг людей, в ожидании и надежде.

Здесь даже старики, которым нечего предложить за еду, напитки и право доступа в «Честер». Огромные, мускулистые человеческие вышибалы, которых Риодан выставил для дежурства снаружи, оттесняли народ от двери, и толпа перемещалась к освобожденным от снега обломкам камней и дерева, что должны были быть возвышающейся частью клуба. Они жгут костры в мусорных баках, собирают в близлежащих строениях древесину и складывают в груды. Выглядит так, словно народ намеревается на долгое время оккупировать это место. Пока их не впустят внутрь. Они выглядят слишком разбитыми, чтобы бороться. Кучка людей начала петь «О, благодать». К песне присоединяется порядка пятидесяти голосов.

— Может ты могла бы вразумить своего дружка и заставить его пустить этих людей внутрь, — говорю я.

— Я попробую — отзывается она, — или мы могли бы отвести их в аббатство.

— А как же Хранители? Чего они, черти, не чешутся? Разве они не должны налево и направо раздавать генераторы?

— Даже если и так, — говорит Джо, — некоторые из этих людей слишком стары, чтобы выйти и достать достаточно бензина, чтобы их запустить. Тебя не было несколько недель. Многое изменилось за это время. Все только и говорят о погоде. Пережить прошлую зиму было не так трудно, потому что в магазинах все еще оставались запасы и ночи были всего лишь прохладными. Но вот запасы закончились. Никто не ожидал, что зима наступит в июне. Все генераторы растащены. Люди меняются. Они борются друг с другом, чтобы выжить. Нам нужно продолжительное теплое лето, чтобы дать достаточно времени вырастить и запастись продовольствием, прежде чем снова наступит зима. Мы вынуждены выходить и совершать вылазки за продуктами в соседние города.

— Они умрут, Джо. Если мы не остановим этого Айсмэна, то потеряем вторую половину нашего населения.

 Я смотрю назад, на сгрудившуюся толпу вокруг костра над «Честером». Маму, помогающую детишкам приблизиться к одному из баков, и теперь они могут потирать ладошки над огнем. Пожилых людей, которые выглядят слишком хрупкими для пеших прогулок по этому льду и снегу за молодежью, с усталыми глазами,  повидавшими три четверти века изменений, но никогда ничего подобного тому, что происходит с прошлого Хэллоуина. Людей, выглядящих офисными клерками до падения стен, удерживающих периметр вокруг женщин, детей и стариков. Сейчас они все потерянные. Ни рабочих мест. Ни зарплат. Ни одного правила, которым привыкли следовать. Они выглядят изможденными. Отчаявшимися. Это просто убивает меня. Они затянули новую песню, следующий гимн. В такие времена людям нужна вера. Ты не можешь вот так взять и кому-то ее подарить. Она либо есть, либо  — нет. Но ты уверен, что можешь попробовать подарить им надежду.

Она бросает на меня мрачный взгляд:

— Если и было для тебя когда-либо время, чтобы поразить нас своим блистанием, то оно наступило.

— Я над этим работаю. Но мне нужен материал. Идем. Мы вернемся обратно, до того, как кто-нибудь заметит, что мы вообще уходили.

Мы разворачиваемся и шагаем по улице. Мне придется оставить ее снаружи. Я не собираюсь выдавать подземные тайны Дублина. Но подведу ее как можно ближе и оставлю в безопасном месте. Под моими ботинками снег прохрустывает дважды, когда я в нем утопаю — корка льда, снег, потом снова лед. Я слышу, как Джо хрустит через три слоя, потому что она тяжелее меня. Над головой белесое небо щедрое на пышные хлопья, которые затянут вас в головокружительный круговорот, если смотреть на них слишком долго. Они тают на моем лице — это единственная часть меня, которая не закрыта. Мы прошлись по гардеробной «Честера» перед вылазкой, закутались слоями, натянули шапки, варежки и сапоги. Если такая погода задержится на следующие день-два, мы можем остаться с трехметровым слоем льда, что целиком парализует город. Те, кто не выбрался наружу в поисках тепла, замерзнут в своих убежищах. Если в скором времени не засияет солнце, это никогда не растает, а будет намерзать все больше. С каждым проходящим днем время чувствуется все критичнее. Просто не верится, что я потеряла почти целый месяц в Белом Дворце с Кристианом!