Сокровища зазеркалья - Kagami

— Марта!

Я вскидываюсь, начиная в панике оглядываться по сторонам. Хотя, зачем оглядываться? Этот голос звучит не вне, он в моей голове. Совсем, как тогда, когда я поддалась искушению и наделала столько глупостей. Хотя… это совсем не тот голос. Даже не похож. Я вообще не могу определить, какой он. Он бесплотен. Или это уже сумасшествие? А был ли голос? Или просто ощущение того, что кто-то меня позвал?

Я встряхиваю головой, отгоняя наваждение, и смотрю на рисунок. Господи, я это сделала! Я нарисовала человека! Гектор…

— Марта!

Я больше не вздрагиваю. Это я сама себе напридумывала эти голоса. Нет никаких голосов, и точка! Да и не голос это, нет, совсем не голос… Только странное чувство, что кто-то ждет от меня ответа. Гектор? Зовет меня? Думает обо мне? Не хочу предполагать! Нет! Хватит, Марта! Сама знаешь, у тебя прекрасно получается принимать желаемое за действительное. Гектор — смотритель, он должен знать, что ты все еще в Библиотеке. С какой стати ему тебя звать? У него что, других забот нет? И когда он меня поцеловал, у него тоже других забот не было? Черт, о чем я только думаю!

— Марта!

А вот тут меня начинает трясти. Это уже не ощущение или иллюзия. Это он, голос, который я ни с чем не спутаю. Бархатный, манящий, ненавистный. Мозг взрывается желанием убивать, а тело вспыхивает сексуальным возбуждением. Нет! Нет! Нет! Я же убила тебя!

— Марта, не бойся! Это магия Велкалиона, без нее ты меня не слышишь.

Магия Велкалиона? Этот голос не принадлежит Энгиону? Он действительно мертв? Велкалиона?! Вела?! Ушастого батана-обаяшки?!

Я чувствую, как заливается краской лицо. Это чудо природы может ТАК на меня действовать?! Ужас какой! Марта, возьми себя в руки немедленно!

— Вел? — хрипло переспрашиваю я почему-то вслух.

— Нет. Только его магия. Ты действительно готова, Марта?

— Готова к чему? — теряюсь я.

Ни фига себе! Кому это я дала понять, что к чему-то готова? Бред какой-то.

— Готова взять на себя груз ответственности и нести его, если понадобится, всю жизнь?

Ответственности? Какой на фиг ответственности?! За кого?! За что?! Да я же безответственна по определению! Я же даже в Энгиона влюбилась именно из-за своей безответственности!

— Ты готова освободить Гектора, Марта? Для мира, для жизни… для себя?

Гектора? А Гектор-то тут при чем? Освободить Гектора?.. Но это же… Кто бы ни говорил со мной сейчас, он что читал мои мысли?!

— Мне нужен друг, Марта. Не служитель. У меня было много служителей. Даже Гектор долгое время оставался лишь служителем, пока сам не понял, что хочет стать другом. И теперь я не соглашусь на меньшее. Но Гектор — человек, он слаб. Мне нужен наделенный силой эльф, но не обычный, погрязший в собственной спеси. Мне нужен эльф, умеющий быть человеком. Мне нужна ты, Марта, и поэтому ты здесь. А Гектор слишком устал, чтобы поверить в перемены и принять их. Ему пора на покой. И ты права, он не предаст меня, пока не будет уверен, что передал эстафету ответственности и дружбы. Ты готова стать мне другом, Марта? Таким же, как я тебе.

Догадки, мелькающие в голове, одна нелепей другой. Завораживающий голос Вела (будь она не ладна, эта его магия!) не дает сосредоточиться. Но почему-то я знаю, что не могу спросить собеседника, кто он. Это… это разочарует его. Я и не хочу спрашивать. В глубине души я знаю. Просто не могу поверить. Как всегда. Я никогда не умела верить в хорошее. Будьте осторожны в своих желаниях… Это ведь я сама всего несколько минут назад просила и об ответственности и о ноше. Они не нужны мне, но и Гектору они не нужны тоже. И он… она… оно… знает это. И еще я только что получила изначальную гарантию того, к чему Гектор шел всю жизнь. Так не уже ли я теперь струшу?!

— Я готова!

Я говорю это громко, и голос мой усиливается бьющимся под высокими сводами эхом.

— Спасибо, Марта. Теперь ты всегда услышишь меня.

Я облегченно вздыхаю, поскольку это снова лишь ощущение, а не проделки ушастой провокации.

Интерлюдия

Преодолев несколько ступеней, Епифания остановилась перед высокой стрельчатой дверью. Достаточно было толкнуть ее, чтобы оказаться в широком проходе, ведущем прямо к алтарю. Но руки вдруг потяжелели, словно не желая подчиняться приказам мозга.

Епифания оглянулась на площадь. Проведя в праздности утро с вдовой Перес, она не заметила, как наступило время сиесты. Поселок словно вымер. Никто не видел одинокую монашку, застывшую у входа в церковь. Ей захотелось немедленно убежать отсюда, вернуться под прохладную сень обители, или хотя бы спрятаться в душистой кухне вдовы. Но мать-настоятельница велела отнести книги и записку падре Эрнесто. Вздохнув, Епифания собралась с силами и толкнула дверь. Та тяжело поддалась, открываясь лишь на четверть, и монахиня скользнула внутрь, ожидая увидеть едва освещенный лампадами неф. Дверь, насмешливо скрипнув, предательски закрылась за ее спиной.

Епифания застыла. Алтарь пылал свечами, высоко вскидывающими ослепительные белые язычки пламени. Но не ярко освещенный алтарь, больше похожий на капище, где происходят огненные жертвоприношения, чем на место поклонения Христу, заставил Епифанию юркнуть за одну из скамей и спрятаться, затаившись.

Падре Эрнесто на счастье стоял к ней спиной, и Епифания не видела, куда был обращен его взор, но странные безумные слова явно не были адресованы Господу.

— Ты отродье сатаны! — кричал на кого-то падре, и вдруг голос его сорвался на визг, — Уйди с креста! Уйди со святого креста, демон! Нет! Нет! Я не желаю тебя слушать! Ты не от Бога! Ты не можешь быть от Бога!

Как бы ни была напугана Епифания, но любопытство взяло верх. Уж слишком невероятными и богохульными были слова, звучавшие в доме господнем. Затаив дыхание, стараясь не издать ни звука, она немного приподняла голову.

Размахивая стихарем, как кухарка полотенцем, падре Эрнесто гонялся за чем-то, что, судя по всему, летало в воздухе. Епифания ничего не видела, но, судя по репликам падре, у него был оппонент, не только прекрасно различимый, но и ведущий некую полемику.

Если бы в недалеком уме Епифании могло храниться длинное слово "галлюцинация", если бы она хотя бы догадывалась, что так обеспокоивший матушку телефонный звонок был от доктора, который лечит мозги, она бросилась бы прочь, неся горестную весть о безумии падре Эрнесто. Но уловив лишь отдельные слова из нелепого монолога священника, Епифания решила, что стала свидетелем видения ангела господня, которому злой падре Эрнесто совершенно не рад. Приподнявшись, вытянув шею, она старалась рассмотреть то, что рассмотреть было в принципе невозможно.