Колумб - Яков Свет

28

Перевод С. Соловьева. Тифис — кормчий корабля аргонавтов. Фула, или Туле, — самая северная земля ойкумены.

29

Никакой карты Тоcканелли не сохранилось. В различных книгах, посвященных Колумбу, печатаются реконструкции, выполненные в XIX веке немецкими учеными Кречмером и Пешелем и французским историком и географом Вивьеном де Сан Мартеном (124).

30

В 1872 году в подлинности писем Тосканелли усомнился Г. Гаррис. 29 лет спустя его соотечественник Г. Виньо, который, подобно торпеде, взрывал все традиционные версии в колумбоведении, объявил эти письма фальшивками и вину за подлог возложил на Фернандо Колона. Виньо привел много убедительных доводов в пользу своей гипотезы, но с пренебрежением отнесся ко всем мнениям и фактам, которые не укладывались в его схему (129).

В 30-х годах нашею века атаку на переписку Тосканелли возобновил аргентинский историк Р. Карбиа. Он обвинил в подлоге Лас Касаса. Карбиа исходил при этом из совершенно абсурдного предположения, будто Лас Касас был автором труда Фернандо Колона, и такой прием позволил ему развивать всевозможные фантастические домыслы (49).

Еще дальше пошел советский историк Д. Я. Цукерник (33, 35, 36). По его мнению, письма Тосканелли подделал сам Колумб. Между тем великий мореплаватель в своих посланиях и записках вообще не упоминал о Тосканелли. Имя флорентийского ученого, правда, встречается в дневнике первого плавания Колумба, но этот дневник дошел до нас в переработке и в пересказе Лас Касаса, и за ссылки на Тосканелли Колумб никакой ответственности не несет, причем сам же Цукерник отрицал аутентичность этого источника. Но если Колумб сочинил письма Тосканелли, чтобы подкрепить свой проект авторитетными суждениями флорентийского космографа, то почему же он не ссылался на эти суждения, хотя часто приводил в своих письмах ссылки на Марко Поло, Пьера д'Айи, Энея Сильвия и различных комментаторов священного писания?

Гипотезы Карбиа и Цукерника построены на заведомо неверных посылках, но с доводами Виньо следует считаться.

Хотя в последние годы колумбоведы склоняются к тому мнению, что Фернан Мартинш, а возможно, и Колумб состояли в переписке с флорентийским географом [мнения эти разделяют испанский историк Ф. Моралес Падрон (91, 68–70), бельгийский исследователь Ш. Верлинден (127, 10–15) и итальянский географ Р. Альмаджа (39)], автор этих строк к ним присоединяется с большими оговорками. Думается, что непосредственных эпистолярных контактов у Колумба с Тосканелли не было, хотя и не исключено, что с мнениями Тосканелли он мог ознакомиться в 80-х годах XV века, не придав им особого значения.

31

С середины XVI века и вплоть до наших дней истинные цели и намерения Колумба периодически подвергаются сомнению. Критики «традиционной» версии о замысле Колумба либо обвиняют его в плагиате, полагая, что он воспользовался плодами чужих открытий, либо доказывают, что он искал вовсе не Индию и Катай, а какие-то атлантические острова, лежащие в исходе великого западного пути (35, 36, 129). Авторы этих критических гипотез приходят к выводу, что Колумб и его первые биографы сознательно ввели своих современников в заблуждение, утаив «подлинные» источники сведений о западных землях или скрыв «подлинные» цели плавания на Запад. Замысел великого мореплавателя столь тесно связан с первым его плаванием, совершенным в 1492 году, что к разбору всевозможных критических версий мы вернемся в главе «Победа в Санта-Фе».

32

В маргиналии № 860 к труду Энея Сильвия Пикколомини великий мореплаватель отметил, что «магистр Иосиф» провел эти наблюдения на одном из гвинейских островов 11 марта 1485 года и по возвращении в присутствии самого Колумба сообщил королю Жуану о своих определениях.

33

Фернандо Колон приводит совершенно несостоятельную версию о коварном поступке Жуана II. Отказав Колумбу в его просьбе, король якобы послал по маршруту, намеченному в отвергнутом проекте, каравеллу. Ее капитан вернулся ни с чем, а Колумба так обидели действия Жуана II, что он осердился и на «этот город Лиссабон, и на португальскую науку и ушел в Кастилию» (58, 65).

34

Супруги Мулиарт воспитали Диего и за это заслужили признательность Колумба. Виоланте Мулиарт он с 1502 года выплачивал пенсию в 10 тысяч мараведи, которую Диего в 1509 году увеличил вдвое (84, 36–37).

35

С Рабидой связаны долговременные промахи и ошибки колумбоведов. В середине XVI века весьма легкомысленный испанский хронист Лопес де Гомара объявил, что в этом монастыре Колумба приютил монах Хуан Перес де Марчена. С легкой руки Гомары этот Перес де Марчена переходил из одной биографии Колумба в другую, и только в начале XX века было установлено, что в Рабиде было два благосклонных к великому мореплавателю монаха — Антонио де Марчена и Хуан Перес. С последним Колумб познакомился и сблизился во второй свой приезд в Рабиду в 1491 году.

В 1485 году Колумба принял Антонио де Марчена, буквально через несколько дней покинувший Рабиду: он получил пост кустодия севильского округа францисканского ордена. Рабиде и связям с ней Колумба посвятили детальнейшие и очень ценные исследования францисканец А. Ортега и историк А. Румеу де Армас (100, 112).

В 1964 году вышла монография испанского историка X. Максано Мансано (84), без которой невозможно обойтись, изучая семилетние скитания Колумба в Кастилии. Мансано-Мансано буквально по дням проследил весь путь Колумба с лета 1485 года по весну 1492 года и использовал множество ранее не опубликованных документов из различных испанских архивов.

36

Кастильские и арагонские короли до 1519 года носили титул высочеств (altezas).

37

«Испанская сущность», «испанские обычаи» — своеобразный оборот, которым обозначается совокупность особенностей испанской действительности, испанского национального характера, испанского быта.

38

Так, с апреля по ноябрь 1486 года королевская чета побывала в 42 городах Кастилии, и это был еще не самый «кочевой» год.

39

Contador Mayor de Castilla — таков был титул Кинтанильи. В буквальном переводе титул этот звучит так: главный счетовод Кастилии, но функции этих должностных лиц были куда значительнее и почетнее. По существу, «главные счетоводы» были министрами финансов.

40

Испанский хронист XVII века Педро Саласар де Мендоса, касаясь взаимоотношений Талаверы и Колумба, писал: «Он [Колумб] явился ко двору с рекомендательными письмами к Эрнандо де Талавере, исповеднику королевы, но тому дело показалось столь трудным, что он его не стал слушать» (114, 214–215). Конечно, Талавера Колумба выслушал, но с таким видом, что просителю казалось, будто исповедник королевы глух от рождения.