Идеологические кампании «позднего сталинизма» и советская историческая наука (середина 1940-х – 1953 г.) - Виталий Витальевич Тихонов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Казалось бы, звезда Аджемяна потухла, так и не вспыхнув по-настоящему. Но смена внутриполитических ориентиров поменяла ситуацию: постепенное внедрение идеологии советского патриотизма, пропаганда концепта особой миссии русского народа, игравшего роль «старшего брата» союзных национальностей, и опасения перед национальными движениями сделали свое дело. Это почувствовали на себе и историки. Так, в 1945–1946 гг. А. Б. Закс с большим трудом смогла защитить диссертацию на тему «Ташев Хаджи — сподвижник Шамиля и Чеченское восстание 1840 года». После депортации чеченцев тема стала политически вредной[1526].
Не случайно и то, что одиозную фигуру Аджемяна явно не спешили сдавать в тираж. Несмотря на все негативное отношение к нему со стороны историков, ему разрешают выступить на расширенном заседании сектора истории СССР XIX в. Института истории АН СССР.
Выступление состоялось 19 июня 1946 г. Его открыл руководитель сектора Н. М. Дружинин. Во вступительном слове он подчеркнул ситуацию смены идеологических ориентиров в освещении истории национальных движений. Он напомнил, что «лет пять-десять назад вопрос о борьбе северокавказских горцев считался вполне ясным и разработанным — сложилась определенная концепция, которая не возбуждала никаких сомнений в кругах советских историков, — считалось, что это национально-освободительное движение, которое было направлено против царской России и которое по существу было прогрессивным историческим явлением»[1527]. Положение поменялось в годы Великой Отечественной войны: «Мы должны учесть, что за время Великой Отечественной войны очень многие вопросы, связанные с вопросом истории данной национальности, получили углубленную постановку, и некоторые выводы, которые делались ранее, нуждаются в дополнении, в корректировках, в пересмотре»[1528].
Один из вариантов нового прочтения отмирающих догм должен был представить именно Аджемян. Его доклад назывался «Об исторической сущности мюридизма». Он начал с того, что априорный взгляд на любое антироссийское национальное движение как явление прогрессивное уже не соответствует времени. Он напомнил, что два года назад уже предлагал заслушать его доклад в Институте истории, тогда это предложение «вызвало некоторый переполох. Начали говорить о недопустимости, о невозможности, о нецелесообразности постановки и пересмотра этого вопроса вообще»[1529]. Любопытно указание докладчика на то, что некоторые сотрудники поддерживали эту идею, что опять-таки свидетельствует, что его позиция в определенной степени находила поддержку. Теперь многое изменилось. Указания Маркса и Энгельса, вновь сказал Аджемян, не могут быть руководством в этом вопросе. Себе в помощь автор привлек Л. Н. Толстого, некогда давшего непривлекательный образ Шамиля, и даже Н. Г. Чернышевского, которому приписал статью в «Современнике» «О значении наших последних подвигов на Кавказе» (на самом деле автором был Н. А. Добролюбов).
Свое низвержение культа Шамиля Аджемян начал с того, что в красках живописал отсталость и дикость горных народов Дагестана и Чечни: «Доказано, что это была страна отсталости, нищеты, первобытного равенства, и при всем том неплохо организованного военного разбоя»[1530]. Только благотворное влияние русской культуры и культуры более прогрессивных кавказских народов, армян и грузин, могло изменить сложившееся положение дел. А благодаря торговому и политическому влиянию Российской империи в горском обществе возникли прогрессивные явления. При этом ниспровергатель наследия Покровского продолжал сам пользоваться его терминологией, говоря о «веянии духа торгового капитала»[1531].
Выступавший донес до слушателей факты того, что Шамиль активно сотрудничал с турецким султаном. Более того, имамы «стремились отторгнуть от России все Закавказье, ввергнуть грузин, армян, азербайджанцев под жесткий гнет султаната, отнять от России»[1532]. Он признавал, что Россия проводила колониальную политику, но одновременно «пробуждала в этих народах искры национального самосознания, создавала условия, как экономические, так и культурные, для становления наций в строгом смысле этого слова. Поэтому тяга к России со стороны народов Кавказа определялась их тягой к культуре и становлению их нациями»[1533]. Причем, чем более развитыми были народы, тем сильнее они тянулись к России. Шамилю автор противопоставил Ахундова, который, по его словам призывал к единению с Россией. Вывод был однозначным: несмотря на ряд объективных предпосылок, мюридизм — реакционное и религиозное движение фанатиков, а не социальный протест против феодального порабощения со стороны Российской империи.
Обсуждение доклада оказалось бурным. В. В. Сивков заявил, что обоснование, предложенное Аджемяном, не может перевернуть представления советских историков о движении Шамиля, которое, по его мнению, явно носило социальный характер. К этой точке зрения присоединился востоковед Б. Н. Заходер, который заявил: «И мне кажется, что единственный плюс доклада, который мы сегодня прослушали, тот, что работать в этой области и причем работать советским ориенталистам, работать придется очень много и работы здесь, по видимому, очень много»[1534]. Жестче высказалась А. Б. Закс: «Я познакомилась с тезисами и с докладом в полном его виде, и нужно сказать, что почти каждый [тезис. — В. Т.] вызывает только возражения»[1535]. Она отвергала мнение о реакционном характере движения, указывая на то, что Шамиль боролся с традиционным правом — адатом.
М. В. Нечкина обвинила Аджемяна в том, что он смотрит на горцев глазами царских генералов, классовый подход вообще отсутствует: «И в то же время у вас ничего не говорится о роли классовой борьбы, о классовой дифференциации в том движении, которое вы пытаетесь изучать… А где у нас классовая подоплека движения, где классовый состав народа, когда на одной позиции стояла верхушка, а на другой — народ, народные массы. Следовательно, вы не пользуетесь тезисом классовости, который является для нас обязательным»[1536]. По мнению Нечкиной, автор доклада отрицал само право отсталых народов на антиколониальную борьбу. Она также поймала докладчика на незнании ряда фактов. Вердикт — доклад ненаучен.
Е. В. Чистякова гневно спросила у Аджемяна: «Вы и восстание индусов против английской колониальной политики также назовете злом, а английскую политику благом?»[1537] Она категорически отрицала, что Л. Н. Толстой осуждал Шамиля, наоборот, он сочувствовал горцам, а не царской власти. К предыдущим выступавшим присоединилась Ш. И. Типеева. Она также указала на то, что вопрос о связи с Турцией необходимо изучать на первоисточниках, а не оперировать слухами.
Несколько с иных позиций Аджемяна критиковал Л. М. Иванов. Он указал на то, что его взгляды совпадают с социал-демократами, оправдывавшими колониальную политику своих правительств. А в целом: «…Доклад, который был сегодня заслушан, он просто вызывает какое-то удивление, ибо здесь автор не только не хотел посчитаться с тем, что сделала советская историческая наука, но и с тем, что сделала наука по изучению движения Шамиля вообще»[1538].
Осторожно выступил Н. М. Дружинин,
